Евгений Лукин - Память огненных лет
Обзор книги Евгений Лукин - Память огненных лет
Евгений Лукин
Память огненных лет
– Трудно было? – участливо спросила Светланка.
Высокий удлиненный залысиной лоб ветерана вновь пошел морщинами. Явно не знал мужик, что ответить. Узкое серое лицо, впалые виски, малоподвижный взгляд.
– Ну вот ночной налет… – проникновенно продолжала она. – Ведь если бы не вы со своим прожектором – ведь и зенитчики бы работать не могли, так?
– Так… – не сразу и как-то даже опасливо согласился ветеран.
– А фашисты, наверное, погасить старались… Стреляли по вам… по вас…
– Стреляли…
– Ну, Петр Иваныч, миленький! – взмолилась Светланка. – Ну хоть что-нибудь! Боевой пизод там, я не знаю, друзья-однополчане… Были ведь друзья-то?..
Собеседник надолго задумался. Потом сказал, пришамкивая:
– Были… Пашка был Грохов…
– И что он?
– Н-ну… дружили, да…
«Я с ним с ума сойду!» – в отчаянии подумала Светланка.
Дело происходило в «красном уголке» цеха мягкой мебели вблизи фанерного стенда «По ратной славе равняем шаг». В низком окошке нежно зеленела апрельская новорожденная трава. Беседа тянулась уже минут двадцать с гаком, а записывать по-прежнему было нечего.
– Про дальнейшую его судьбу ничего не знаете?
На узком морщинистом лице – недоумение, почти испуг.
– Чью?
– Друга вашего, Паши… Где он, что он?..
Ветеран с тоской поглядывал на дверь. Ничего он не знал о дальнейшей судьбе Паши Грохова. Но тут, к счастью его, дверь отворилась, и появился сменный мастер – улыбчивый живчик предпенсионного возраста.
– Долгонько вы! – бодро заметил он и дружески похлопал рабочего по спине. – Ну что, старый греховодник?.. Увидел молоденькую – и давай разливаться? Небось, все подвиги свои фронтовые расписал? Смотри, Петро, скажу супруге – она тебя живо на цугундер…
– Да мы, собственно… все уже… – расстроенно сказала Светланка и со вздохом закрыла блокнот.
* * *«Склероз огненных лет», – вот как это называется.
Первая осечка за два месяца. Обидно… Светланка обогнула фанерный «Знак качества» мегалитических размеров и двинулась в растрепанных чувствах к двухэтажному зданию конторы.
А ведь, казалось, все было продумано до тонкости. Соврать утром доверчивой редакторше, что статья уже написана, просто нуждается в уточнениях, зайти в цех, поговорить с ветераном, затем выждать, когда начнется бюро парткома, и, вернувшись в редакцию, за пару часов без спешки накатать обещанные двести строк…
Кто ж предполагал, что попадется такой ветеран!
Идущая навстречу женщина вежливо с ней поздоровалась. На мебельной фабрике Светланку уже знали в лицо. Не шутка, чай, – корреспондент многотиражной газеты. Почти начальство.
Поскуливали вдалеке циркулярки, пахло свежей стружкой и вообще веяло деревней. Земля припорошена опилками, как хвоей в сосновой бору. Шум и зловоние издает один только увенчанный уродливыми циклонами цех ДСП, куда Светланку, слава богу, не посылали еще ни разу…
Что ж ей теперь врать-то?..
А вдруг он вообще не воевал? Бывали ведь случаи, когда и документы подделывали, и медали незаконно цепляли… Ну как это: прошел всю войну – и ничего не запомнил!..
Нет, одна надежда – на Аристарха. Лишь бы он никуда не увеялся. Может, присоветует что-нибудь…
* * *К радости ее, Аристарх, вальяжный красавец тридцати неполных лет, был на месте.
Когда Светланка два месяца назад впервые увидела будущего своего коллегу, она мысленно ахнула и с замиранием подумала: «Кобель…» Так оно и оказалось. Даже если разделить на шестнадцать все то, что об Аристархе, округляя глаза, шепотом рассказывала Светланке старушка редакторша, картина выходила достойная Рабле.
Умница, талант, но лентяй – редкостный. По традиции раз в месяц его собирались увольнять, однако Аристарх вовремя спохватывался, «шел в народ» (как он это обычно сам называл) и приносил очерк, настолько блестящий, что даже неловко было публиковать сей шедевр в многотиражке. А на столе редакторши возникала отмытая бутылка, и в ней – белая лохматая хризантема, похожая на мордашку болонки.
Ну вот как его такого уволишь?
Поначалу было страшновато: не дай бог, начнет приставать! Приставаний, однако, не последовало – и Светланка чуть не взбесилась. К счастью, до нее вовремя дошло, что Аристарх просто положил себе за правило не заводить интрижек на работе. В этом он был подобен лисе, которая тоже, говорят, никогда не крадет кур рядом со своей норой.
В итоге они подружились…
– Чай? Кофе?.. – Как всегда, Аристарх был со Светланкой виновато-обворожителен («Да я бы хоть сейчас в койку, но… сама понимаешь. Принципы…).
– Откуда у тебя кофе? – устало поинтересовалась она. – Дамы снабжают?
– Они, солнышко, они… Итак, кофе?
Светланка судорожно вздохнула.
– Можно я в окошко подымлю? Пока Лексевны нет…
– Хочешь – раму высажу? – галантно предложил некурящий Аристарх.
– Да ну тебя!.. – Она открыла форточку и, устроившись на подоконнике, извлекла из сумочки сигареты.
– А что такая мрачная? – осведомился он, наполняя водой из графинчика два граненых стакана. – Не тот ветеран пошел?
Светланка нервным взмахом погасила спичку и, затянувшись, выбросила дым из ноздрей.
– Зла не хватает! – сказал она. – Час, понимаешь, час с лишним! И ничего! Ни-че-го… Как партизан!
– Так может, он и был партизан?
– Прожекторист он был! Дошел чуть не до Берлина!.. И ни одной подробности. Вот так! То ли воевал, то ли… не знаю!
Оба задумались. Затем вода в стакане взбурлила. Аристарх переложил кипятильник.
– Нет… – рассудительно сказал он, аккуратно вскрывая баночку дефицитного продукта – и вскоре по тесной редакции распространился умопомрачительный кофейный аромат. – Это ты зря. Липовый ветеран – существо говорливое, убедительное… А раз молчит, значит, в самом деле воевал… – Аристарх, не спрашивая, добавил полторы ложки сахара и, размешав, поднес ей стакан на блюдце. – Просто не знает, о чем рассказывать. В атаку не ходил, подвигов не совершал, честно светил из своего прожектора… Осторожно, горячий!
– Спасибо! – Светланка поставила блюдце на подоконник. – Утешил… А что писать?
– Н-ну… налей водицы, как водится… «В грозную годину войны, когда весь наш советский народ…»
– Это рабкоровский материал! Воспоминания ветерана. Там его подпись должна стоять. Его, а не моя, понимаешь?
– Еще проще!.. «Сейчас, в преддверии годовщины Великой Победы, я вновь и вновь вспоминаю…» Сколько она тебе строк оставила? Сто?
– Двести.
– А… Тогда так: «Сейчас, когда родная страна встречает новыми трудовыми подвигами славную годовщину Великой Победы советского народа над немецко-фашистскими захватчиками, перед моими глазами вновь и вновь встает…»
