Дж Бреннан - Последняя инстанция
Обзор книги Дж Бреннан - Последняя инстанция
Бреннан Дж
Последняя инстанция
Дж. БРЕННАН
Последняя инстанция
Ходатайсгвую о разрешении подать апелляцию, ваша честь. Последовала секундная пауза, в безмолвии зала суда раздалось чуть слышное гудение, затем Судья ответил: - Ходатайство удовлетворено. "Сработала независимая цепь, - подумал Келлет. - Ходатайства об апелляции неизменно удовлетворяются: идиотская гарантия там, где никакие гарантии не нужны". Келлет поднялся и с поклоном прожурчал: - С позволения вашей чести. Слова, как и поклон, были формальностью, которую теперь редко кто соблюдал. Но ведь и сам Келлет во многих отношениях был ходячим анахронизмом. Он дорожил каждым мелким штрихом, напоминающим о далекой, не столь сумасбродной эпохе. Это было последнее дело из назначенных на сегодня, и когда Келлет направился к выходу, секретарь суда - щеголеватый человечек с мелкими подвижными чертами лица - перегнулся через стол и невозмутимо выключил Судью. У себя в конторе Келлет, задумавшись, медленно снимал адвокатскую мантию. Это был высокий сухопарый старик, сутулый и болезненный. Держался он довольно странно, как бы нерешительно; впрочем, первое впечатление тут же рассеивалось, едва он начинал говорить. Его речь, холодная и резкая, поражала точным выбором слов и обнаруживала недюжинную остроту ума. В расцвете карьеры Келлет был почти несокрушим, даже сейчас он оставался одним из самых могущественных представителей своей профессии. Он бережно свернул мантию, положил сверху мягкий белый парик и все это спрятал на верхней полке шкафчика. Его угнетали собственные мысли. Беда состояла в том, что ему не нравился подзащитный, но, с другой стороны, кому такой мог понравиться? Толстячок Генри Вудс, который все время потеет, с громкими воплями требует правосудия, в глубине души мечтая о помиловании, и настаивает, чтобы приговор был обжалован во всех инстанциях. Не хочет понять, что апелляция, как и вежливые формы обращения к Судье, - всего лишь пустая формальность. Вудс убил жену. Вменяемые люди не убивают. Ergo*, Вудс невменяем. Точно так же будет рассуждать и Судья в апелляционной инстанции. Точно так же будет рассуждать и Судья в Верховном суде - если Вудс настоит на последней тщетной попытке. Так рассуждают все роботы. Порядок обжалования установлен на всякий случай, как защита от механических неисправностей или ошибочного программирования, не более того. Келлет вздохнул. Он еще помнил дни - правда, очень смутно, - когда работа приносила ему удовлетворение. Это было до того, как правительство отказалось от старого судопроизводства, чреватого ошибками, которые появлялись из-за несовершенства человеческого суждения, и заменило то судопроизводство холодным и безупречным - современные судьи не подвластны чувствам и великолепно ориентируются в путаных дебрях статей закона. Келлет ненавидел новых судей слепой, лютой ненавистью.
Покинув контору, Келлет медленно и величественно зашагал по коридору к древним каменным ступенькам, ведущим в камеры, с крайним неудовольствием думая о предстоящей беседе. Дело - он сейчас это ясно понимал - было совершенно безнадежным с самого начала. Келлет даже подивился, как он вообще мог за него взяться. Когда он спускался по длинной каменной лестнице, казалось, что во всем здании нет ни души, и лишь в самом низу, у входа в камеры, вздрогнув, пробудился от сна одинокий надзиратель в синей форме, но мгновенно успокоился, узнав посетителя. Келлет отрывисто кивнул и стал бесстрастно ждать, пока надзиратель отопрет массивную дверь в камеры Первого Блока. Они вместе переступили порог, и дверь за ними закрылась. В коридоре не было окон, он освещался скрытыми лампами дневного света. Камера Вудса находилась в дальней половине коридора. Надзиратель выбрал еще один ключ, на мгновение прижал его к замку и, когда дверь распахнулась, отступил в сторону, пропуская Келлета внутрь. Камера была крохотная - она-то за много поколений почти не изменилась. Из мебели там стояли только стол да деревянная скамья. В тюрьме - до того как тюрьмы были отменены - никто бы не примирился с такой камерой. Но теперь это было лишь место временного заключения, где подсудимый проводил в общей сложности час перед самым судом и сразу после суда. Отсюда он попадал в Режимный центр... или на свободу. Вудса же не ждало ни то, ни другое. Он отправится в роскошный Арестный центр, где просидит до тех пор, пока его апелляционная жалоба не будет рассмотрена. При появлении Келлета Вудс стремительно вскочил со скамьи. Это был нервный лысеющий человек; такие обычно служили банковскими клерками или государственными чиновниками в те времена, когда банковских клерков и государственных чиновников еще не вытеснили вездесущие роботы. После того как это произошло, Вудс оказался в многолюдной категории безработных мужчин и женщин, которые никогда не трудятся и никогда не будут трудиться, но получают от автоматизированного государства щедрое пособие, позволяющее им жить в такой роскоши и такой скуке, что временами они сходят с ума. Именно это, по-видимому, и случилось с Генри Вудсом. Из года в год он получал все, что душе было угодно: семиэтажный особняк со слугами-роботами, три личных везделета, два плавательных бассейна с кондиционированием погоды, специально на него, Вудса, настроенная киновкусонюхорама и тысячи подобных игрушек. Несмотря на все это, Генри Вудс преждевременно поседел, он беспрерывно потел и не мог прямо смотреть собеседнику в глаза. В одно прекрасное солнечное утро он проснулся раньше, чем жена, и придушил ее. Вудс подошел и остановился так близко от Келлета, что тот с отвращением заметил, как увеличены его зрачки. Вудс явно употреблял наркотики, скорее всего препарат мескаля, который начинал заменять спирт в роли всемирного барьера против реальности. - Мистер Келлет, я уж думал, вы никогда не придете! Меня все это с ума сводит! Как только разрешают такое - после приговора упрятывать человека туда, где совершенно нечего делать, разве что думать! - Он протянул обе руки и дотронулся до лацканов Келлета. - Какие у меня шансы на отмену приговора, мистер Келлет? Изрядные, да? Но помните, я хочу знать правду! Келлет поборол приступ гадливости. Даже в нынешних чрезвычайных обстоятельствах поведение Вудса было тошнотворно. Помолчав, он холодно ответил: - Вероятность того, что вас оправдают, мистер Вудс, ничтожно мала. Апелляция - всего лишь формальность, в лучшем случае она позволяет оттянуть время. Результат известен заранее. Апелляционный судья оставит в силе сегодняшний приговор. Вудс широко раскрыл глаза, на верхней губе у него выступила испарина - под стать каплям пота на лбу. - Не может быть, мистер Келлет! Надо же что-то сделать! Прошу вас, мистер Келлет, можно ведь как-то обхитрить эти машины. Вы же изучали роботехнику. Ради бога... - Возьмите себя в руки! - не выдержал Келлет и сделал шаг назад, чтобы высвободиться из тисков Вудса. - Вы убили жену. Не думаете же вы, что ваше положение после этого останется без изменений! - Он помолчал немного, вглядываясь в подзащитного. - Откровенно говоря, я не понимаю, из-за чего вы так шумите. Когда я только вступил в Коллегию Адвокатов, за такое преступление приговаривали к смертной казни. Вудс отошел и медленно опустился на деревянную скамейку. - Уж лучше смерть! Я видел, во что превращаются люди после такой операции. Они теряют личность. Но вам-то что, любому из вас? Оперировать ведь будут меня! Келлет мысленно вздохнул. В такие минуты его самого неудержимо тянуло к наркотикам. Ему казалось, что наркотики послужили бы амортизатором между ним и многочисленными Вудсами, а он часто ощущал острую нужду в таком амортизаторе. - Мистер Вудс, - терпеливо зашелестел он, - вам лучше сразу привыкнуть к этой мысли. Вы подвергнетесь лейкотомии, потому что вы убили жену и с точки зрения закона считаетесь невменяемым. Такой приговор вынес сегодня суд, и... Вудс вскочил и схватил Келлета за руку. - Но мы ведь подаем апелляцию, мистер Келлет! Я на вас надеюсь! - Заседание Апелляционного суда состоится в конце этой недели. Операцию отложат до конца недели, только и всего, - безжалостно сказал Келлет. - Но, мистер Келлет... - Голос Вудса поднялся до визгливых по-бабьи ноток. - ...вы могли бы убедить апелляционного судью, что не стоит меня оперировать. У судьи в первой инстанции одно мнение, а у апелляционного может быть другое! Ведь так бывает? - прибавил он неуверенно. - Нет, - коротко ответил Келлет. - Поймите же, мистер Вудс, что вопрос упирается в программирование роботов. Все эти машины запрограммированы совершенно одинаково, да иначе и быть не может - закон один для всех. У всех роботов мозг одной и той же конструкции, и все они приходят к решению путем беспристрастного логизирования. Если посылки - или, иначе говоря, улики - одинаковы, то и выводы будут одинаковы. Мы ведь не располагаем новыми фактами - значит, исход предопределен. - Если вам откажет Апелляционный суд, мы можем обратиться в Верховный? - Это ваше конституционное право, мистер Вудс. Внезапно Келлет ощутил неимоверную усталость. Он знал, что Вудс никогда не поймет всей безнадежности своего положения. Он будет тянуть волынку: подаст жалобу в Апелляционный суд, потом в Верховный, а потом будет сетовать, что нет суда более высокой инстанции, куда можно было бы направить дело на очередное рассмотрение. Но несмотря на все его усилия, в результате нельзя усомниться ни на миг. Когда все будет сказано и сделано, Вудса подвергнут лейкотомии.
