Георгий Гуревич - Недоумение
Обзор книги Георгий Гуревич - Недоумение
Гуревич Георгий
Недоумение
Георгий Иосифович Гуревич
Недоумение
- Нет, товарищ следователь, гражданином я вас называть не буду. Не виноват ни в чем и в роль подследственного входить не намерен. Да, признаю, концы с концами у меня не сошлись, вы уличили меня в путанице. Почему запутался? Потому что пытался умалчивать. Почему умалчивал? Потому что правда неправдоподобна, вы не поверили бы. Извольте, я расскажу, но вы не поверите ни за что. Да, об ответственности за заведомо ложные показания предупрежден. Можете записывать на магнитофон, можете не записывать, все равно сотрете потом. Потому что не поверите.
Значит так. Начинаю.
С исчезнувшим я познакомился, когда он переехал в наш дом, не просто в дом, в соседнюю квартиру. В доме можно м двадцать лет прожить, не познакомиться. Корпус наш из тех; что называют лежачей башней: полкилометра по фасаду, четырнадцать подъездов, девять этажей, на каждой площадке восемь квартир. Сколько это получится, сразу не сообразишь? Больше тысячи семей, да? Верно, припоминаю, что в дальнем подъезде тысячные номера. В деревне, вероятно, знал бы всех, хотя бы в лицо, здоровался бы, там и живешь рядом, и работа общая. А в городе, сами понимаете, спустился утречком на лифте и бегом на метро, на другой конец города. У каждого своя работа, свои дела. Знаешь только свой коридорчик, четыре квартиры: № 441, 442, 443 и 444.
Первая от двери - № 441 - моя. Здесь я проживаю - Лихарев Павел Петрович, литератор, вдовец со взрослой дочкой. Таней зовут, студентка пятого курса, незамужняя, это все у вас записано. О Тане разговор еще будет, все началось с нее. Рядом с нами за стенкой в номере 442 - инженер Утгоин, Тимофей Никитич, с женой, тремя детьми и мамашей. Очень шумное семейство, и все в коридор выплескивается. И барахло у них в коридоре, и детишки на трехколесном гоняют, и мамаша в коридоре сидит, примечает, кто к кому идет, все ей нужно. Правда, сам Тимоша и виноват; вытесняет семью из квартиры. Не знаю уж, в каком ОКБ он служит инженером, но по призванию, от рождения он изобретатель, Комнаты у него увешаны проводами, заставлены моделями, на столах чертежи, под столом банки и ящики. Для домашних места нет в доме, волей-неволей выжимает их в коридор. В нашем отсеке всегда пахнет кислотой и жженой резиной, и два раза в неделю перегорают пробки или трубы лопаются. Но как-то зла мы на Тимошу не таим. Он сразу же является с извинениями, проводку чинит, лампочки заменяет, спрашивает, не надо ли что поправить заодно. Он талантливый человек, на все руки мастер. Все может: паять, строгать, сверлить, полировать, рисовать даже. Тане моей он все рисунки делает и половину чертежей.
В номере 443 живет профессор, очень уважаемый человек, автор монографий и учебников. Но мы как-то с ним общаемся мало, он держится особняком. Однако в квартире я у него бывал и всякий раз по одному и тому же поводу. Дверь у него на сигнализации, и время от времени эта сигнализация срабатывает, просто так, для тренировки, а может быть, от скуки. Тогда приезжает милиция, квартиру вскрывают, а меня приглашают понятым. Так что побывал я внутри и знаю, что у профессора очень нарядно; обои пестрые, занавесочки пестрые, а на полках великое множество сувенирчиков из всех стран света. Даже лейтенант из милиции спросил меня однажды, много ли внуков у профессора, если игрушек целые шкафы.
И наконец, номер 444, что против моей квартиры. Раньше здесь жила Рая - продавщица из магазина "Фрукты-овощи", женщина со сложной семейной жизнью. Первый ее муж проворовался, за хищения был выгнан с работы, потом от большой страсти пырнул Раю ножом и получил за это четыре года. Тогда у Раи появился другой муж, тихонький, мягкий, только пил много, пропил у Раи шубу, обручальное кольцо и еще что-то. Когда же первого освободили досрочно, он потребовал жену обратно, подрался со вторым и, уходя с милицией, грозил убить обоих. Хотя второй муж тут же исчез из вежливости, Рая, перепуганная насмерть, решила бежать куда глаза глядят... и убежала из нашего района в центр, в Кривоколенный переулок, в коммунальную квартиру, где всегда народу много и убивать несподручно. А вместо нее в квартиру 444 вселился этот самый Михаил Михайлович Шестиков, о котором вы меня допрашиваете, солидный человек, лет шестидесяти, бледный, болезненный с виду, с короткой седой щетиной, какая вырастает у обритых наголо в больнице, и со своеобразным шрамом на лбу, треугольным, будто кусок кости у него выпилили.
Познакомились, представились друг другу: "Павел Петрович литератор", "Михаил Михайлович - инженер-сантехник". С той поры пошло: "Здрасте-здрасте", вот и весь разговор. Живем рядом, друг другу не мешаем и довольны. Дальше бы так жили, если бы не Таня.
Вы уже записали, что дочка моя студентка пятого курса, возраст 24 года, учится в химико-технологическом. Хорошая девочка, старательная, круглая отличница (только черчение ей не дается). И тихая, и домовитая, и не дурнушка, но вот не складывается у нее судьба, не пользуется успехом, бедняжка. Полная она у меня: 86 кило, это же не норма для девушки. Конечно, не виновата она: обмен веществ не в порядке, в результате мучаемся мы с ней всю жизнь. Хочется вкусненького и нельзя, досыта нельзя, утром выдержала характер, вечером не выдержала, прибавила полкило, убавила полкило, вся жизнь с оглядкой на весы. У подруг романы, у подруг младенцы, иные уже развелись, вышли замуж по второму разу, а мою все обходят и обходят. И вот в апреле, месяца три назад, что-то начинает наклевываться. Обещают познакомить, зовут на день рождения, надо не ударить в грязь лицом, одеться со вкусом и подарок принести подходящий, не стандартный.
Конечно, подарок поручают найти мне, потому что дочь студентка, ей некогда, а папа - литератор, у него день не нормированный, может с утра и по магазинам побегать, а рабочие часы ночью добрать, разочек и до утра посидеть. Выбираюсь я, скрепя сердце, и такое везенье: за углом в фирменном магазине "Фарфор-хрусталь" стоит на прилавке гжель - великолепнейшая фигурка; рыбачка с осетром на руках возле бочки для икры. Ну, знаете, гжельский стиль: скульптура задорной шутки. Еще побегал я по друзьям, повыпросил баночки икры, у кого хранились в холодильнике к празднику. Удалось наполнить бочоночек.
Подошел вечер. Дочь одета, ждет, когда за ней на машине заедут, прихорашивается в передней перед зеркалом, пончо накидывает так и этак, не толстит ли? Гжель стоит наготове. И тут Таня моя поворачивается спиной к зеркалу, взмах пончо..., и статуэтка на полу. Где рука, где хвост осетра, где нос? Все вдребезги, мелкие осколки смешаны с икрой.
Таня в истерике, рыдает. На меня накинулась, конечно; "Зачем тут стоишь, повернуться невозможно!" Слезы текут, на щеках черные струйки. В голос кричит: "Не судьба, не судьба, не будет мне в жизни счастья!" Ну и что тут сделаешь поистине? Другой подарок искать? Но ведь гжель обещана демонстрация художественного вкуса. А машина уже в пути, звонили, сейчас заедут, не будут же Таню дожидаться. Идти в гости объяснять, что подарок в другой раз будет, раскокали, растяпы? Объявлять, что ты растяпа при первом знакомстве с женихом?
