Вадим Громов - Пешки Сдвига
Обзор книги Вадим Громов - Пешки Сдвига
Облака на небе, были самого обычного колера: желтовато-серого. Нормальные такие облака, от созерцания которых - на душе сразу же и безоговорочно, воцарялась полная и законченная безоблачность, без малейшего намёка на пертурбации, нескладухи, и прочие жизненные безобразия. Такой вот каламбур-с образовался, бывает... Желтовато-серые - это, конечно, самое то; и, если кто начнёт ныть, что бывает лучше - дайте ему прикладом по темечку, чтобы мозги на место встали. Не бывает лучше... Ну, не бывает - и всё тут! До Сдвига, рассказывают, сплошь и рядом белые по небосклону шастали, при грозе - серые, чёрные, но никак не всех цветов и красок, с палитры шизанутого на весь кумпол рисовальщика.
Вот если вдруг малиновые с прозеленью потянутся, или (тьфу-тьфу!) - золотистые... тогда - да! Тогда финиш, абзац, и полный загиб организма по всем статьям, и категориям. Если конечно, предварительно не принять меры безопасности. А желтовато-серые, да ещё и в июле - полная расслабуха и шалтай-болтай. Лепота. Отсюда, и - до горизонта.
Алмаз лениво поелозил плечами, устраиваясь поудобнее и, бросил скучающий взгляд на остальных, пребывающих в точно таком же незатейливом безделье, то бишь ничегонеделании. Шатун привычно делал вид, что беззастенчиво дрыхнет, скрестив руки на мощной груди, даже в таком состоянии продолжая оставаться тем, кем он всегда и был. Гибридом связки "Ф-3": у одной из коих представительниц семейства бризантных, чека была уже безвозвратно профукана; но, рычаг - пока что удерживался. И, стеклянной цистерны с горючкой, к которой, собственно, эта связка и была присобачена. При первой же необходимости - рванёт, полыхнёт, и переполошит так, что малиновые с прозеленью облака, по сравнению с окаянством Шатуна, покажутся безобидной развлекухой.
"Хамелеоны", висящие у кого - на шнурках, у кого - на цепочках: небольшие твёрдые образования каплеобразной формы, размером со сливу, появившиеся после Сдвига, и по какому-то капризу того же Сдвига наделённые способностью чуять любую живность Материка, подверженную мутации и прочим оказиям, были унылого цвета мышиной депрессии. Может быть, и не депрессии вовсе, но скучный серый цвет "хамелеона", в спокойном состоянии - навевал именно такие ассоциации. Во всяком случае, у Книжника. Что дополнительно радовало, ибо не давало поводов для беспокойства. Вот когда нальётся радужным свечением, тогда - аврал, ищи во все глаза, откуда очередная членовредительская неприятность прёт-вылезает. Ну да, с самыми негуманными побуждениями, конечно же... А вы что думали? - в городки пошпилить? Ага, сейчас.
Книжник, периодически поправляя сползающие с переносицы очёчки, втрескался в очередной пухлый том, на некогда глянцевой обложке которого, теперь лишь смутно угадывалась суровая разборка суровых гомо сапиенсов, с не менее суровой монстрятиной. Монстрятина пёрла напропалую, брызгая слюнями цвета камуфляжных штанов Книжника, вдобавок расшиперившись бревноподобными щупальцами - на пол-обложки: и три автоматных дула, отоваривающие её в ответ - щедрыми порциями свинцовых драже, не производили на вражину никакого впечатления.
Алмаз саркастически хмыкнул, поправив лежащую на груди, одну, из неизвестно какую уже по счёту, модификаций "Калаша" с хорошей оптикой, и ещё некоторыми полезными приспособами. Делающей выживание обладателя столь нужной вещи в окружающей действительности, более уверенным и простым.
Книжника в их слаженный коллектив, пристроил-впихнул родственник, чтобы в хилого книгочея: перефразируя широко известное изречение - "Хоть по капле, вдавливали настоящего мужчину". Настоящий мужчина, вдавливался в Книжника изумительно неохотно, и, к тому же - удручающе мизерными пропорциями. Коллектив поначалу попытался воспротивиться такому нововведению, но со временем привык, притерпелся, и даже начал находит положительные моменты в присутствии худосочного, воинственно-романтически настроенного соратника.
Книжник перелистнул страницу, взволнованно двигая кадыком, и, в очередной раз поправив очки. Судя по его реакции, у суровых гомо сапиенс закончились патроны, и они пошли врукопашную, отбиваясь всеми частями тела, включая пупок, копчик, и третий глаз. В дозор этого книгочея брали довеском, чтобы не слишком расслаблялся, и окончательно не пропал в пучине увлекательного чтива, зачастую не имеющего с реальностью ничего общего. Разве что, чтиво не всегда было легковесным и развлекательным, скорее даже - сегодняшний эпизод был исключением из правил. Обычно очкарик штудировал что-нибудь посерьёзнее, вроде "Большой Советской Энциклопедии", сохранившейся в здании библиотеки Суровцев. Читать он научился лет с пяти, и ещё через несколько месяцев, кличка "Книжник", приклеилась к нему прочно, и, похоже - навсегда. Вторым увлечением Книжника; впрочем - не идущим ни в какое сравнение, со страстью к чтению: был просмотр досдвиговой кинопродукции, но, на этот раз - исключительно развлекательной направленности. Боевички, сооружённые по принципу "Всех убью - один останусь", вроде "Крепкого орешка", "Коммандо", и прочих экшн-изысков с сигалами и ван-даммами. Герой одиночка, живописно ломающий конечности, и гектарами накладывающий поверженных душегубов; и в конце - обязательно детерминирующий главного злодея, каким-нибудь, насквозь впечатляющим образом.
- Слушай... - Вдруг томно протянула Лихо, эротично наматывая на палец платиновый локон и призывно глядя на очкарика, погружённого в перипетии литературного противостояния двух миров. - Книжник... А ты правда меня любишь? Без памяти, всепоглощающе...
- А? Что? - Книжник рассеянно вынырнул в действительность, непонятливо уставившись на Лихо, в глазах у которой во всю прыть, наяривал "камаринского", батальон бесенят самого шпанского облика. - Кого люблю?
- Меня... - Хлопая глазками с непринуждённостью закоренелой стервы, повторила красотка. - Любишь, нет? А то уже не знаю, надеяться мне, или оставить всё, как есть, поискав кого-нибудь подоступнее...
Шатун приоткрыл один глаз, ожидая продолжения диалога. Алмаз потёр подбородок, ожидая того же самого. Хохмочка была уже приевшаяся, но иногда выдавала самые неожиданные результаты, примерно в пропорции пятнадцать к одному: Алмаз как-то, от нечего делать, вел скрупулёзный подсчёт на протяжении полугода, и вывел данную пропорциональность. Но сегодня был не их день.
- Да ну тебя... - Разочарованно отмахнулся Книжник, по новой погружаясь в атмосферу кипучей схватки, но в глазах в него определённо что-то промелькнуло, и тут же затихло. Лихо уселась со скрещёнными ногами, ещё пару раз стрельнув глазками в давно и прочно избранную жертву, но безрезультатно. Очкарик нетерпеливо добирал то, чего ему не хватало в жизни, то, к чему его почти не подпускали: приключения, стычки, адреналин. Адреналина, без натяжек - хватало вокруг и около; достаточно отойти всего-то на пару километров от места их дозора. Но Книжник, и окружающая реальность в самых жутких её проявлениях - две категорически несовместимые вещи. Как Шатун - и романтика. Как Алмаз - и нечищеное оружие. Как Лихо - и серьёзность.
