Сергей Болотников - Действо
Обзор книги Сергей Болотников - Действо
Болотников Сергей
Действо
Сергей Болотников
ДЕЙСТВО
(роман)
29.12.2002г.
Пролог.
Дом без привидений.
Привидений в доме и вправду не было.
Зато было все остальное.
Ничем, впрочем, этот дом странен не был - обыкновенная панельная многоэтажка - четырнадцать неряшливых проткнутых окнами квадратов простираются в небеса, да ровная, как по линейке крыша с торчащими ржавыми грибками вентиляции. Неровные черные стыки, ободранные стены со следами старой бурой краски, неустроенные квартиры, низкие потолки - словом, возвышалось это все из ядреной осенней грязи в одном из близких Подмосковных городов - таких близких, что их уже можно было считать Москвой, только маленькой. Возвышалось, и не привлекало к себе никакого внимания.
В городе есть дома и получше - даже панельные, благо сейчас даже эта скоропортящаяся продукция вполне может стать элитным жильем с нежно розовыми стенами и стеклопакетами.
Но этот дом не элитный. И у него нет никаких шансов им стать.
В нем имеется лифт и три подъезда - и, понятное дело, угластый подъемник может обслужить только один из них. Но жильцов соседних это ни в коей мере не волнует, потому как ценный механизм, принадлежащий одному из подъездов, все равно осчастливливает своих владельцев более-менее бесперебойной работой крайне редко. Зато в его привычке часто выходить из строя без объяснения причин. Бывалые жильцы это знают и потому не спешат пользоваться коварной машиной, даже если она проявляла твердые признаки работоспособности. Новички же... за прошедшее бурное десятилетие в доме сыграли уже три свадьбы, которые фактом своим полностью и бесповоротно обязаны не вовремя заклинившему подъемному механизму. И сейчас, войдя в его обитое вытертым древозаменителем нутро можно заметить полустертые, писанные шариковой ручкой стихи, что оставили на его стенах безвестные мечтатели, безнадежно опоздавшие домой/на работу/в институт энное количество лет назад.
Помимо лифта у дома есть домофон, который работает всегда, хотя периодически уличные вандалы пытаются пресечь его жизненный путь. Он звенит, впуская вас внутрь и побренькивает, выпуская. Его стоппер, закрепленный под верхней кромкой дверного проема, пропускает лишь людей ростом ниже метра восьмидесяти. Жильцы выше молча страдают и приобретают раболепную привычку пригибать головы, входя в абсолютно любую дверь, теми самым сильно роняя к себе уважение.
Домофон работает не один, ему помогает консьержка - имени ее никто не знает, и к тому же создается впечатление, что они все время меняются. Возможно, так оно и есть, докапываться до истины никто не пробует, жильцам просто важно знать, что кто-то сидит внизу, олицетворяя собой вторую линию обороны перед ВНЕШНИМ МИРОМ, что настойчиво стремится попасть внутрь панельной крепости большинства живущих здесь людей.
Коньсъержка смотрит старый черно-белый телевизор и с кем-то разговаривает. С кем - никто не знает. Может быть с домофоном, который всегда отзывчиво звонит в ответ и ободряюще подмигивает красной лампочкой. С жильцами консьержка не разговаривает.
Сразу за ней начинает тонкая кишка коридора, которая ведет куда-то дальше, освещая вам путь одинокими люминесцентными лампами, да изредка встречающимися провалами окон. Коридор длинен и уныл, и ясно видно, что у архитекторов, что проектировали давным-давно это строение, была масса свободного времени и потуги на эстетство. Нет, коридор, безусловно, не Критский лабиринт, но свежевъехавшие жильцы тратят не одну и не две завлекательные минуты, чтобы добраться через эти покрашенные зеленоватой потрескавшейся краской хитросплетения до вожделенного лестничного пролета...
Который в противовес коридора всего один и ведет строго ввысь. Зимой его ступеньки леденеют. Разрываемая лестничными клетками череда ступенек ведет под самую крышу, нигде больше не отклоняясь от строгой прямой. Подход к квартирам прост - пор три на каждой клетке - две двери рядом друг с другом и одна прячется за поворотом. Бывает, жильцы задумываются над этим противоречием коридора и лестницы в небо, но куда чаще просто поминают нерадивым дизайнеров крепким словцом, в очередной раз пытаясь в полной разбитых ламп темноте нащупать дорогу к выходу.
Под крышей дома лестница заканчивается завешенной угрюмым амбарным замком лестницы на чердак. О том, что дужка замка только придвинута, но не защелкнута, знают лишь избранные. Тем более, что дверь на крышу находится как раз напротив и потому чердаком почти не пользуются.
Через крышу можно попасть в другие подъезды, минуя домофон, так что это проторенный путь антисоциальных типов различной направленности. Еще на крыше водятся голуби и потому черный рубероид давно приобрел бледно серый оттенок, на котором регулярно поскальзываются ищущие новые пути антисоциальные типы. Голуби мирно воркуют и пикируют с самого верха вниз, где у подъезда радетельные старушки всегда сыплют им хлебные крошки.
Вокруг них расстилается двор - узкий, длинный и забитый строительным мусором. Неизменные качели-карусели смотрятся среди него остовами давно вымерших то ли зверей, то ли угледобывающих механизмов. Дети играют там в сталкеров и диггеров. Еще там выгуливают собак, и потому собачьи отходы жизнедеятельности устилают двор таким же ровным слоем каким голубиные - крышу. Юные сталкеры и диггеры часто в них влипают, чем до слез радуют своих мамаш. Впрочем, иногда оные продукты появляются и в подъездах, непонятным образом минуя консьержку и домофон.
Подъезды полны дверей - разных, внутренних и конечно внешних. Картонных доисторических, модерновых железных и новомодных стальных -бронированных. Качество их можно проверить лишь опытным путем, потому как внешне они друг от друга не отличаются. Затейливые номерки радуют глаз пришедших снаружи, а мощные оптические глазки - органы зрения стоящих по ту сторону двери хозяев.
Пол на площадках бетонный и с трещинами. На стенах граффити.
За дверьми живут люди. Их много, они все разные и именно они делают этот дом тем, чем он есть. Ведь без жильцов любой дом мертв. И этот не исключение. И потому всех его постояльцев - мужчин и женщин, молодых и старых, добрых и злобных - таких разных и не похожих объединяет одно обстоятельство, делая их неуловимо схожими друг с другом, как могут быть схожими люди волею судеб попавшие вместе в кризисную ситуацию.
Они все - соседи. И все живут в четырнадцатиэтажном панельном доме справа, слева, сверху и снизу друг от друга - разделенные тонкими кирпичными стенками и непробиваемыми барьерами своих собственных обособленных жизней.