Харлан Эллисон - Странное вино
Обзор книги Харлан Эллисон - Странное вино
Эллисон Харлан
Странное вино
ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
СТРАННОЕ ВИНО
перевод В. Гольдича, И. Оганесовой
Два худощавых полицейских, что отвечали за безопасность на этом участке калифорнийского шоссе, поддерживая Виллиса Коу с двух сторон, вели его от своей патрульной машины к накрытой одеялом бесформенной куче, лежащей прямо на бетоне. Темнокоричневое пятно, начинающееся где-то в шестидесяти ярдах к западу, исчезало под этим одеялом. Один из зевак сказал:
- Ее протащило вон оттуда, это ужасно, ужасно. Виллис Коу не хотел смотреть на свою дочь.
Но он должен был опознать ее, так что один из полицейских крепко вцепился в его плечо, а другой в это время опустился на колено и приподнял одеяло. Он узнал нефритовый кулон, который подарил дочери по случаю выпуска. Только кулон ему и удалось узнать.
- Это Дебби, - пробормотал Виллис Коу и отвернулся.
"Почему это происходит со мной? - подумал он. - Я же не отсюда; я не из них. Такое должно происходить с людьми".
- Ты сделал укол?
Он поднял от газеты глаза и попросил жену повторить то, что она сказала.
- Я спросила тебя,- мягко проговорила Эстель, в усталом голосе звучала доброта, которой осталось так мало в ее душе. - Я спросила тебя про инсулин.
Мимолетная улыбка коснулась губ Виллиса Коу.
Он оценил деликатность жены, понял, что она не хочет мешать ему предаваться своим горестным размышлениям. Ответил, что укол сделал. Тогда его жена кивнула:
- Ну, я пойду наверх, пора спать. Ты идешь?
- Не сейчас. Может быть, через некоторое время.
- Снова заснешь перед телевизором.
- Не волнуйся, я скоро поднимусь.
Она немного постояла, не сводя с него глаз, потом повернулась и начала подниматься по лестнице. Он прислушивался к привычным звукам вечернего ритуала - зашумела вода в туалете, потом в раковине, скрипнула дверца шкафа - Эстель убирала одежду, - застонали пружины, кровать принимала на ночь тело его жены.
Он включил телевизор, тридцатый канал, один из тех, что всегда были пустыми, затем уменьшил звук так, чтобы не слышать занудное, тоскливое, усыпляющее шипение.
Виллис сидел перед телевизором несколько часов, положив правую руку на экран, надеясь, что благодаря электронной бомбардировке рука станет прозрачной и откроется его инопланетное происхождение.
В середине недели он зашел к Харви Ротаммеру и попросил разрешения не выходить на работу в четверг, чтобы съездить в больницу в Фонтану и навестить сына. Ротаммер был не очень доволен, но отказать не мог. Коу потерял дочь, а его сын по-прежнему был на девяносто пять процентов лишен способности двигаться и находился на излечении без какой бы то ни было надежды на то, что когданибудь снова сможет ходить. Поэтому Харви Ротаммер сказал Виллису Коу, что тот, конечно же, вправе взять выходной, но напомнил, что апрель уже практически наступил, а всем известно - в апреле фирма готовит свои отчеты, так что это очень напряженное время. Виллис Коу сказал, что он все прекрасно помнит.
За двадцать миль от Сан-Димас машина сломалась. Немилосердно палило солнце, а Виллис Коу сидел за рулем, разглядывал пустыню и пытался вспомнить, как же выглядела его родная планета.
Его сын, Гилван, прошлым летом на каникулах отправился к своим друзьям в Нью-Джерси - те построили бассейн у себя в саду. Гил нырнул и ударился о дно; в результате получил перелом позвоночника.
К счастью, его вытащили прежде, чем он утонул, но вся нижняя часть тела оказалась парализованной. Он мог двигать руками, однако кисти стали абсолютно бесполезными. Виллис поехал туда, договорился, чтобы Гилвана перевезли в Калифорнию, и теперь он находился в больнице в Фонтане.
Виллис помнил цвет неба. Ослепительно зеленое, несказанно прекрасное. И нечто... нет, не птицы, эти существа плавно скользили по воздуху, они не летали. Больше он не помнил ничего.
Его машину оттащили в Сан-Димас, но механик в гараже сказал, что ее придется отправить в ЛосАнджелес, потому что у него нет нужных деталей. Виллис оставил машину и вернулся домой на автобусе. На этой неделе он так и не навестил Гила.
За починку машины ему пришлось заплатить двести восемьдесят шесть долларов и сорок пять центов.
В марте началась засуха, которая продолжалась в Калифорнии целых одиннадцать месяцев. Потом зарядил дождь и шел целую неделю; не сравнить с Бразилией, конечно, где капли такие крупные и падают так плотно, что известны случаи, когда люди задыхались, оказавшись на улице во время ливня. Впрочем, дождь был достаточно сильным, и крыша начала течь. Виллис и Эстель однажды не спали целую ночь, затыкая полотенцами щели в гостиной; но протечка явно возникла не в результате повреждения внешних стен, а где-то между перекрытиями; вода продолжала проникать внутрь.
На следующее утро невыносимо расстроенный Виллис Коу заплакал. Эстель услышала его, когда закладывала мокрые полотенца в сушилку, прибежала в гостиную. Ее муж сидел на промокшем ковре, в комнате пахло сыростью, он закрыл лицо руками, в которых по-прежнему держал мокрое полотенце. Она встала рядом с ним на колени, обняла и поцеловала в лоб. Он еще долго плакал, а когда перестал, стал тереть глаза - они ужасно болели.
- Там, где я родился, дожди идут только вечером, - сказал он Эстель.
Только она не поняла, что он имеет в виду.
А когда сообразила, спустя некоторое время, пошла погулять, чтобы собраться с мыслями и решить, как помочь мужу.
Виллис же отправился на побережье. Закрыл машину и направился по набережной в сторону пляжа. Он гулял по песку около часа, подобрал несколько молочно-белых осколков стекла, ставших гладкими благодаря упорным стараниям океана, потом улегся на каком-то песчаном холме и заснул.
Ему приснился его родной мир. Может быть, потому, что солнце стояло в зените, а океан тянул свою бесконечную, однообразную песню, Виллис смог многое вспомнить. Ярко-зеленое небо, плавно парящих над головой птиц, или, точнее, это были существа, которые напоминали птиц; вспомнил пятнышки бледно-желтого света, они вспыхивали, пылали на фоне неба несколько коротких мгновений, взмывали ввысь и пропадали из виду. Он почувствовал, что вернулся в свое настоящее тело, сразу несколько ног работали слаженно и дружно, несли его по окутанным прозрачной дымкой пескам, вспомнил запах цветов. Он знал, что родился на этой планете, провел там детство, стал взрослым, а потом...
Его отослали.
Виллис Коу, в теле человека, понимал, что его выслали с родного мира за то, что он совершил чтото ужасное. Знал, что его приговорили к этой планете, к Земле, вероятно, за совершенное преступление. Только он никак не мог вспомнить, в чем же оно заключалось. И не чувствовал во сне никакой вины.
