Харлан Эллисон - Похоже, Тотошка, что мы с тобой не в Канзасе
Обзор книги Харлан Эллисон - Похоже, Тотошка, что мы с тобой не в Канзасе
Эллисон Харлан
Похоже, Тотошка, что мы с тобой не в Канзасе
ХАРЛАН ЭЛЛИСОН
ПОХОЖЕ, ТОТОШКА. ЧТО МЫ С ТОБОЙ НЕ В КАНЗАСЕ
перевод М. Левина
Шесть месяцев своей жизни я потратил на создание волшебного сна с таким цветом и звучанием, каких еще не видало телевидение. Сон носил имя "Затерянные в звездах", и от февраля до сентября семьдесят третьего года я наблюдал, как этот сон медленно становился кошмаром.
Покойный Чарльз Бомонт, недюжинного таланта сценарист, написавший самое лучшее в "Сумеречной зоне", говорил мне в шестьдесят втором, когда я только-только приехал в Голливуд:
- Добиваться успеха в Голливуде - это как лезть на гору коровьего дерьма за прекрасной розой на вершине. Когда доберешься, поймешь, что обоняние оставил по дороге.
В руках бесталанных, продажных и развращенных "Затерянные в звездах" превратились в Эверест коровьего дерьма, и хотя я лез по нему наверх, но как-то не терял ни мечты из виду, ни чувства обоняния, а когда дошел до того, что не мог больше терпеть, бросил все и спустился на руках по северной стенке, оставив позади девяносто три тысячи долларов, развратителей и выпотрошенные остатки своей мечты. Сейчас расскажу.
Февраль. Агент мой Марти звонит и говорит:
- Иди на студию "Двадцатый век", тебя ждет Роберт Клайн.
- А кто это?
- Главный на Западном побережье по телесериалам. Сейчас он собирает пакеты мини-серий, по восемь-десять фрагментов на один показ. Хочет вставить научную фантастику. Спрашивал про тебя. Совместный проект "Двадцатый век Фоке" и Би-Би-Си. Съемки в Лондоне.
В Лондоне!
- Сейчас иду! - сказал я и будто реактивный снаряд сорвался с места.
С Клайном я встретился в новом административном корпусе студии "Двадцатый век", и он сразу напустил столько сахара, что я всерьез испугался подцепить диабет, если еще полминуты его послушаю.
- Мне, - говорил он, - нужен лучший НФ-писатель в мире. - И тут же пошел по моему списку заслуг в области научной фантастики. Отличное было выступление - в том стиле, который мастера называют "почесывание эго".
Потом он стал излагать, чего ему от меня надо:
- Что-то вроде "Беглецов", только в космосе.
Тут мне было видение: работа над романом для телевидения в режиме "Пленника". Словно перезрелая дыня лопнула и в лицо плеснула. Я пошел к двери.
- Постойте, постойте! - воззвал Клайн. - У вас-то что на уме?
Я снова сел. И выложил ему полдюжины концепций, которые в мире научно-фантастической литературы сочли бы примитивными. Клайн же сказал, что это слишком сложно. Ну я наконец ему и говорю:
- Есть у меня одна идейка, хотя там такие должны быть производственные расходы, что в сериале их не поднять.
- А что за идея?
И вот что я ему предложил.
Через пятьсот лет от наших дней Земля приближается к гигантскому катаклизму, который уничтожит самую возможность жизни на всей планете. Времени остается мало. Лучшие умы человечества совместно с величайшими филантропами строят на орбите между Землей и Луной гигантский ковчег длиной в тысячу миль, составленный из цепочки самодостаточных биосфер. В каждом из этих миров содержится сегмент популяции человечества со своей нетронутой культурой. Ковчег улетает к звездам, и теперь, даже если разрушится Земля, остатки человечества засеют собой ближние звездные миры.
Но через сто лет после начала полета из-за какого-то непонятного случая (он так и останется непонятным до последней серии, где-то через четыре года, как можно было надеяться) весь экипаж погибает, а сообщение между мирамибиосферами полностью обрывается... Путешествие продолжается, и каждое общество развивается без влияния извне.
Проходят пять столетий, и путешественники - "Затерянные в звездах" забывают Землю. Она становится мифом, неясной легендой, как для нас Атлантида. Путешественники забывают, что летят в космосе в межзвездном корабле. Каждое сообщество мнит себя "миром", и каждый мир - это всего-то пятьдесят квадратных миль с металлическим потолком.
И так до тех пор, пока Девон - пария в кастовом обществе, построенном по жестким образцам древней Индии, - не открывает секрет: они на борту космического корабля. Он узнает историю Земли, узнает о ее гибели и узнает, что, когда произошел тот самый "несчастный случай", пострадало навигационное оборудование ковчега и то, что осталось от человечества, скоро погибнет в столкновении со звездой. Если ему не удастся убедить в своей правоте достаточно миров и объединить их в общей попытке понять, как функционирует ковчег, починить его и изменить программу полета, все будут испепелены в пламени красного гиганта.
Короче, это было иносказание о нашей теперешней жизни.
- Свежо! Оригинально! Ново! - возрадовался Клайн. - Ничего подобного никогда еще не было!
У меня духу не хватило ему сказать, что эта идея появилась в научно-фантастической литературе в начале двадцатых и принадлежит великому русскому первопроходцу Циолковскому, и что английский физик Бернал на эту тему написал книгу в двадцать девятом, и что эта идея стала разменной монетой современной фантастики после Хайнлайна, Гаррисона, Паншина, Саймака и многих других. (Тогдашний бестселлер Артура Кларка "Свидание с Рамой" был последним примером.)
Клайн предложил, чтобы я ринулся домой и быстро это записал, а он будет потом продавать. Я указал ему, что Писательская гильдия косо смотрит на такие вещи, которые называются "спекулятивное писательство", и если он в самом деле хочет воспользоваться богатством моей фантазии, то ему следует выделить мне то, что мы называем "аванс", и я бы тогда мог составить заявку, а он согласовал бы дело с Би-Би-Си.
При слове "аванс" у Клайна кровь отхлынула от лица, и он сказал, что с Би-Би-Си и так уже все согласовано, но вот если я составлю заявку, то мне оплатят поездку в Лондон.
Я встал и пошел к двери.
- Постойте, постойте! - говорит Клайн и открывает ящик стола. Вынимает оттуда кассету и мне протягивает. - Я вам вот что предложу:, вы просто наговорите это все на кассету, как только что мне рассказали.
Я остановился. Это было ново. За двадцать лет в кино и на телевидении я повидал много самых изощренных, тончайших, макиавеллистских ловушек, какие только может придумать западный человек, чтобы заставить автора писать в наручниках. Но никогда раньше (и никогда позже) не было среди них такой коварной. Как я только тогда этого не понял!
Секунду подумав, я резонно счел, что это уж никак не спекулятивное писательство - разве что "спекулятивное говорительство", и, раз уж писатель все равно собирается продать эту идею, все совершенно законно.
Так что я взял кассету домой и на фоне музыки из "Космической Одиссеи 2001" записал сценарий, обозначив только голые скелеты основных идей, а потом отнес кассету Клайну.
