Кир Булычев - Градусник чувств
Обзор книги Кир Булычев - Градусник чувств
Кир Булычев
Градусник чувств
Ни биография, ни анкетные данные Эммы Проскуряковой нас не интересуют. Важно лишь одно – эта стройная зеленоглазая девушка отличается крайней замкнутостью. Посудите сами: четыре раза Эмма ходила в кино с Михаилом Стендалем, сотрудником городской газеты, два раза была с ним в кафе, провела вечер на скамейке в парке, но ни взглядом, ни словом не раскрыла своего к Стендалю отношения.
А Стендаль кипел. От овладевшего им чувства и от незнания, разделяет ли это чувство прекрасная Эмма.
Наконец, провожая Эмму из кино, он осмелился спросить:
– Эмма, вот мы гуляем, а скрывается что-то за этим?
– А что? – спросила Эмма.
– Может, я неточно выразился, но, с другой стороны, я вчера ночью написал стихотворение.
– Вы мне его уже прочли, – сказала загадочная Эмма. – Я с интересом выслушаю любое ваше новое произведение.
– Эх! – сказал тогда Миша Стендаль.
И до калитки, за которой обычно скрывалась Эмма, они прошли в полном молчании.
На следующий день Миша Стендаль был у профессора Минца, знаменитого ученого, временно живущего в Великом Гусляре. Профессор Минц принял его в своей небольшой комнате и на вопрос Миши, как дела на птицеферме, ответил:
– Дорогой юноша, вы задели оборванную струну моей души.
Профессор Минц порой любил выражаться изысканно. Он погладил себя по сверкающей лысине и указал на клетку, в которой скучало странное существо с клювом.
Стендаль пригляделся к существу. Оно было похоже на барана и на курицу. Точнее, на барана размером с курицу или на курицу, покрытую бараньей шерстью.
– Я рассчитываю на статью, – сказал Стендаль.
– О чем писать? – вздохнул ученый.
– Начать с того, как вы задумались…
– Я задумался над тем, что картофель мы научились чистить машинами, а вот птиц приходится ощипывать руками. Это непроизводительно.
– И вы решили…
– И я решил вывести обнаженную курицу. Что нетрудно при моем опыте. И я ее вывел. Но голые цыплята простужались. Мы изобрели для них попонки, но цыплята росли, а менять попонки по росту непроизводительно. Проще ощипывать птицу.
– И тогда вы…
– Тогда мы переслали яйца обнаженных кур и всю документацию нашим индийским и кубинским коллегам, для которых проблемы климата уже решены самой природой, и стали думать дальше.
И я вывел породу кур, покрытых бараньей шерстью, кур, которых не нужно резать, побрил – и снова выпускай пастись. Притом новая природа, назовем их «куровцы», в отличие от овец несет яйца.
– Но теперь вы…
– Да, теперь я неудовлетворен. Оказалось, что куровец трудно стричь по причине их небольшого роста и подвижности. Ощипывать кур было легче.
– Но неужели сам факт замечательного эксперимента…
– Сам факт бессмыслен, если он не приносит пользы человечеству, – отрезал профессор. – Кроме того, я обнаружил, что у кур, покрытых шерстью, вырабатывается комплекс неполноценности. Они чураются своих перьевых товарок. И я нашел этому причину.
Профессор Минц сделал шаг к письменному столу, заваленному научными журналами, рукописями и приборами, разгреб завал, вытащил из него градусник, подобный тем, которыми меряют температуру воды в детских ванночках, и потряс им перед носом Стендаля.
– Принесите мне из коридора вторую клетку. В ней петух, – приказал он журналисту.
Стендаль подчинился. Клетка с петухом была накрыта старой скатертью, и, когда Минц стянул скатерть с клетки, петух встряхнул гребнем, попытался расправить крылья и заклекотал подобно орлу.
– Чудесный экземпляр, – сказал Минц. – Люблю петухов. Глупы, но сколько чувства собственного достоинства!
Он поднес градусник к клетке с курчавой куровцой, которая глядела на петуха, нервно переступая желтыми ногами.
– Что вы видите на шкале?
Столбик ртути полз вверх и остановился примерно на двадцати градусах по Цельсию. О чем Стендаль и сообщил профессору.
– Правильно. А теперь поднесем градусник к петуху.
Столбик обрушился вниз, проскочил нулевую отметку и показал пятнадцать градусов мороза.
– Ясно? – спросил Минц.
– Нет, – признался Стендаль.
– Странно. Вы производите впечатление неглупого молодого человека. Это же не просто термометр, а термометр, измеряющий эмоции. Отношение одного живого существа к другому. Ноль – никакого отношения. Если столбик ртути пошел вверх, значит, отношение положительное. Чем выше он поднимается, тем горячее эмоции. Двадцать градусов по Цельсию – степень положительного отношения куровцы к обыкновенному петуху.
– А наоборот… – догадался Стендаль.
– И наоборот! Петух презирает куровцу. И это факт.
– Невероятно! – воскликнул Стендаль. – Я напишу об этом.
– Ни в коем случае. Опыты с куровцами я закрываю. Я не могу вывести расу презираемых отщепенцев – кур, на которых их товарки будут смотреть с презрением, цыплят, которых будут обижать сверстники, петухов, которых не одарит любовью ни одна подруга.
– Я не о том, – сказал Стендаль. – Я о градуснике.
– Ах, оставьте, молодой человек! Я потратил на изготовление термометра полчаса. Это же вспомогательный прибор.
– И все-таки…
– Все. Наш разговор окончен. С завтрашнего дня выводим длинношерстных коров-мериносок.
Стендаль распрощался и покинул комнату в состоянии преклонения перед концентратом изобретательского гения, обитавшим в тугом теле профессора.
Да, рассуждал Стендаль, пересекая двор, полчаса мышления – и перед нами замечательный прибор. Но изобретателю прибор замечательным не кажется. Ему это уже неинтересно, он пошел дальше. А ведь сколько применений может найтись такому градуснику… Стендаль остановился посреди двора.
– Да, – сказал он вслух. – Именно так.
И вернулся к профессору.
– Простите, – сказал он от двери, потупив взор, – у меня к вам личная просьба.
– Да? – Профессор заложил пальцем страницу в книге.
– Я, простите, нахожусь в таком положении, когда мне очень важно… Ах нет! Не это…
Стендаль заметил, что рука профессора начала совершать медленное движение к карману замшевого пиджака, где должен был храниться бумажник с деньгами.
– Вы не могли бы одолжить мне на два часа ваш градусник? Я верну вам его в полной сохранности, сегодня же…
Стендаль заметил, как на ближайшую к нему стену упал алый отблеск – от его щеки.
– Вы влюблены? – спросил строго профессор.
– В некотором смысле…
– Я, честно говоря, зарекся давать в руки любителей мои изобретения.
– Но мне только узнать… понимаете, вверх или вниз? Только узнать, и все. Я же не буду воздействовать…
