Эмил Манов - Галактическая баллада
Обзор книги Эмил Манов - Галактическая баллада
Манов Эмил
Галактическая баллада
ЭМИЛ МАНОВ
Галактическая баллада
РОМАН
Перевод. Вероника Тодорова, 1989
Эмил Манов (1919-1982). Окончил юридический факультет Софийского государственного университета им. Климента Охридского. Печататься начал в 1935 году. Активно участвовал в антифашистском движении, за что был судим и приговорен к пожизненному заключению. После победы социалистической революции 9 сентября 1944 года находился на службе в Болгарской народной армии, работал заместителем главного редактора издательства "Български писател", главным редактором журнала "Родна реч", занимал пост зам. председателя Союза болгарских писателей.
Эмил Манов является автором произведений: "Плененная стая", 1947; "Рождается день", 1959; "Бегство Галатеи", 1963; "Мое первое лето", 1967; "Сын директора", 1973; "Путешествие в Уибробию", 1975;,"Перевоплощения", 1986.
Посвящаю эту книгу болгарскому рабочему классу, который никогда не
склонял головы перед фашизмом.
ПРОЛОГ
Поскольку стало вполне очевидным что Земля действительно вертится вокруг Солнца, в Ватикане образована комиссия по пересмотру дела Галилео Галилея Конечно, я ничего не могу обещать, но не исключено, что преступник
будет оправдaн.
Заявление венского архиепископа Кенига - в "Паезе сера" от 23 августа
1970 года
Я понял, что в подобном обществе мозг вообще не нужен - наоборот, он бы мешал и смущал общество, нарушал бы симметрию и, может быть, сделал бы
даже невозможным его существование.
Марк Твен.
И эту злобную силу... я ненавижу ее больше всего на свете; мне безразлично, кто такой этот Белый Кит, орудие ли чьего-то неизвестного промысла или же сам он - источник зла, но я обрушу на него всю свою
ненависть.
Герман Мелвилл.
То, что случилось в тот день, могло случиться только в тот день, а именно 23-его июля 3033 года. Ни секундой раньше или позже. Почему именно тогда, станет ясно позднее.
Для начала достаточно знать, что человечество, привыкшее ничтоже сумняшеся управлять историческими событиями и предвидеть все - включительно гражданское поведение младенцев, которые родятся через десять лет, - было весьма удивлено. Но не будем его за это винить. В конце концов событие, о котором пойдет речь, зависело от сил, в то время еще не подчиненных его всеобъемлющей воле. Несмотря на то, что само по себе это событие не имело большого значения, оно вызвало известный интерес в академических кругах и временное любопытство в неакадемических. Большего человечество не могло себе позволить. Оно дорожило своим достоинством. Оно не испытывало ни малейшего желания возвращаться к своему далекому прошлому, даже посредством беглого комментария радио- и телерепортеров.
Не подозревали о предстоящем сюрпризе и профессор Карпантье Жюли из европейской Академии Магна и пять его студентов, которые взлетели к пяти часам пополудни с крыши Института программирования будущего истории. Взлетели они весьма старомодным способом. Вместо того, чтобы использовать стандартные левитолеты, оригинальные машины, созданные в соответствии с принципом левитации, они поднялись в воздух при помощи шара полузабытых братьев Монгольфье, которым когда-то, в глубокой древности, первым удалось оторваться от матери Земли более чем на сто метров.
Шар был создан специально для этого полета по старому полустершемуся рисунку из музея "Гомо антиквус". Оказавшись в примитивной гондоле обыкновенной плетеной из бамбука корзине, студенты переглядывались, улыбаясь: они явно опять стали жертвами мании своего профессора наглядно представлять историческое прошлое, которое, при всей изобретательности ученого, трудно могло стать наглядным. Только рыжий Марсель относился серьезно к этому методу. Используя то обстоятельство, что профессор поправлял канаты и наблюдал за давлением гелия в шаре, он прошептал:
- Напрасно улыбаетесь. Мы летим к Желтой горе. Для того, чтобы понять историю, недостаточно только вызубрить ее. Нужно вникнуть в атмосферу соответствующей эпохи.
Его коллеги весело и заразительно рассмеялись: между эпохой воздушных шаров и той, что изучалась в настоящее время, пролегли почти два века, поэтому выбор этого летающего наглядного пособия мог быть объяснен только чудовищной рассеянностью профессора.
Только Наташа согласно кивнула, взглянув на Марселя. Но он этого не заметил. Он с обожанием наблюдал за уверенными движениями старого ученого. Наконец Карпантье Жюли привел в порядок канаты и нажал на кнопку белого пульта, находившегося рядом с ним.
("Братья Монгольфье" были все-таки немного автоматизированы - не забывайте, что это происходило в тридцать первом веке). Шар закачался и медленно поднялся в воздух.
-- Клянусь своей бородой! - воскликнул рыжий безбородый Текли. - Это чудо и в самом деле полетело!.. Не чувствуете ли вы себя несколько особенно? Если этот большой пустой мячик лопнет...
- Твоя голова его заменит, - кротко заметила Наташа.
Текли посмотрел на нее страдальчески. Остальные не прореагировали. Наташа пожала плечами и стала поправлять прическу.
Шар поднялся высоко над землей, и все смотрели вниз. Вот уже и стоэтажное здание Института осталось под ними и вскоре затерялось среди двухсот, трехсот и пятисотэтажных гигантов необозримого Евровидя. Июльский день был жарким, и пятеро студентов с удовольствием подставляли голые ноги в шортах прохладному ветерку. Только Карпантье Жюли был в черном костюме он не расстался бы со своим доисторическим рединготом и черной бабочкой, даже если бы его послали читать лекцию в Сахару. Маленькая светловолосая Стэлла, бледная, как лик на старинной иконе, вздохнула:
- Не понимаю, профессор Карпантье, как вы можете мириться с такими вещами?! Посмотрите на наш институт. Он же - пигмей, по сравнению с Третьим институтом техники.., а теоретическая кибернетика? Если мы не наберем высоту, мы ударимся в цокольные этажи!
Но они набрали высоту и не ударились. Профессор только пробормотал:
- Кибернетика? Ну, она ведь только вспомогательная дисциплина.
И пренебрежительно пожал плечами. В программирование истории будущего, сравнительно молодой науки, в качестве компонентов входили: социология, психология, математика, кибернетика и пр., но как историк прошлого, профессор Карпантье Жюли относился к этим дисциплинам свысока. Иногда он демонстративно отказывался от помощи мыслящих машин. Их обильной и быстрой информации он предпочитал копание в старых рукописях. Твердил, что любое лирическое отступление или правописная ошибка, в психологию которой человек может вникнуть, обладая фантазией, стоят гораздо дороже всех точных данных Мозга Академии, лишенных чувства и инвенции. Студенты даже подозревали, что профессор относится скептически и к самому программированию истории будущего - поскольку и здесь не обошлось без машин. И действительно, профессор воздерживался от высказываний на эту тему, но все помнили, как торжествующе он рассмеялся, когда внезапно в самом центре Евровиля и абсолютно вне программы, появилась кошка, которая гонялась за также незапрограммированной мышкой. Огромная толпа собралась тогда смотреть на невиданных зверюшек, появившихся из небытия. Хотели поймать и сохранить их, но кошка съела мышку. Сама же кошка умерла от непонятного расстройства желудка. Ее препарировали и передали в Археозоологический музей, а человечество было потрясено таким количеством непредвиденных случайностей...
