Говард Лавкрафт - Изгнанник
Обзор книги Говард Лавкрафт - Изгнанник
Лавкрафт Говард Филипс
Изгнанник
Говард Ф.Лавкрафт
Изгнанник
Несчастлив тот, кому воспоминания детства приносят лишь страх и печаль. Несчастлив тот, кто одинокими часами оглядывается в прошлое во мрачных, огромных покоях с коричневыми драпировками и сводящими с ума рядами старинных книг, либо во внушающих благоговейный страх сумеречных рощах с гротескными, громадными, загроможденными лозами деревьями, молчаливо колышущими перекрученными ветвями далеко наверху, несет бесконечную вахту. Боги! много же вы дали мне - мне, ошеломленному, разочарованному, бесплодному, сломленному. И, однако, я доволен, - отчаянно цепляюсь за те увядшие воспоминаниям, когда разум внезапно собирается покинуть меня.
Не знаю я, где родился, знаю - замок этот бесконечно стар и бесконечно ужасен,.. темные проходы, высокие потолки - лишь паутину да тени найдет в них глаз. Разрушающиеся коридоры, казалось, в них камни всегда отвратительно сыры и в них всегда стоял этот проклятый запах мертвецов, накопленных умершими поколениями. Никогда здесь не было света; так что я, иногда, зажигал свечу и пристально вглядывался в пламя; в окна не проникало солнце ужасные деревья простирались над верхушками доступных башен. Лишь одна, черная башня, возносилась над деревьями в неизвестное небо, но была она частично разрушена и нельзя было подняться на нее, разве что, карабкаясь по отвесной стене, камень за камнем.
Я, должно быть, обитал годами в этом замке, но нечем мне измерить время. Кто-то, верно, заботился о моих нуждах, однако я не мог припомнить еще какую-нибудь особу кроме моей собственной, или кого-нибудь еще живого, исключая бесшумных крыс, летучих мышей да пауков. Я думаю, что кто бы ни ухаживал за мной, был он потрясающе стар, - ибо первое мое представление о живом существе: что-то высмеивающее меня, искаженное, съеженное и распадающееся, подобно замку. По мне нет ничего нелепого в костях и скелетах, усыпавших каменные склепы глубоко внизу, я причудливо считал их обыденными и намного более естественными, чем цветные иллюстрации живых существ, обнаруженные в заплесневелых книгах. Из книг я и узнал все. Не было учителей понуждавших, либо же наставлявших меня, - я не помню звука человеческого голоса - даже собственного; ибо хоть я и мог говорить, но никогда и не пытался говорить вслух. В замке отсутствовали зеркала, и моя внешность оставалась загадкой; но по инстинкту я считал себя схожим с юными фигурами изображенными в книгах. Я ощущал себя юным, ведь помнил столь мало.
Снаружи, за вонючим рвом, под темными немыми деревьями, я часто лежал и мечтал часами о прочитанном в книгах, страстно желая оказаться среди парней толпящихся в солнечном мире за бесконечным лесом. Однажды я пытался сбежать из леса, но тени сгустились над моей головой, воздух заполнился тяготящим страхом и я испуганно помчался обратно, боясь потерять дорогу в лабиринте ночной тишины.
Так в бесконечных сумерках я мечтал и ждал, только не знал я, чего жду. Однажды, в темном одиночестве, мое сумрачное существование стало столь ужасно, что не мог я более оставаться в покое, тогда протянул я умоляюще руки к черной разрушенной башне, единой, что возносилась над лесом в неизвестное небо. Я решился: подняться на башню,.. конечно, я мог и сорваться - но уж лучше теперь увидеть на миг небо и погибнуть, чем жить даже мельком не наблюдая дня.
В сырых сумерках я взбирался по изношенным и старым ступеням, пока те не оборвались, и после, только ненадежные выступы служили мне опорой. Страшен и ужасен оказался тот мертвый, лишенный ступеней каменный цилиндр: черный, разрушенный и опустошенный, зловещий, с удивленными летучими мышами, чьи крылья не создавали шума. Только много страшнее и ужасней неторопливость моего продвижения: я уже забрался столь высоко, как мог, но тьма над головой не становилась тоньше. Я вообразил, что ночь внезапно окружила меня, и тщетно нащупывал свободной рукой оконную амбразуру, в которую мог бы выглянуть наружу, пытаясь судить о высоте, что уже достиг.
Внезапно, после бесконечного страха, слепоты, карабканья вверх по вогнутой и отчаянной пропасти, я почувствовал, что голова коснулась твердой поверхности, - я понял, что должно быть, достиг крыши, или, по крайней мере, некоторого подобия пола. Во тьме я поднял свободную руку, ощупал каменный, неподвижный барьер. Я цепляться за все, что слизистые стены могли дать, пока не нашел, что барьер подается, тогда я стал толкать плиту либо дверь над своей головой, обеими руками. И хотя мои руки продвигались вверх, свет не появился, - мой подъем подошел к бессмысленному завершению, - плита оказалась люком на ровную каменную поверхность большего диаметра, чем основание башни. Не заботясь, достаточно ли высок этаж и есть ли на нем наблюдательное помещение я прополз вовнутрь и попытался помешать тяжелой плите упасть обратно, но не преуспел в этой попытке. Я рухнул истощенный на каменный пол под сверхъестественное эхо падающей плиты, надеясь, что сумею, при необходимости, поднять ее вновь.
Полагая, что я теперь на громадной высоте, намного выше проклятых ветвей деревьев, я оторвался от пола, нащупывая руками окно, из которого мог бы выглянуть в первый раз на небо, луну и звезды, о которых я лишь читал. Но, я был разочарован, потому как нашел лишь пустые мраморные полки, поддерживающие отвратительные продолговатые коробки внушительного размера. Вновь и вновь размышлял я, что за покрытый сединой секрет мог пребывать в этом высоком помещении так много веков отрезанный от замка. Неожиданно мои руки наткнулись на дверной проем, в каменном портале с грубыми, странными изваяниями. Я попытался отрыть дверь и обнаружил, что та заперта, но высшим взрывом силы я взломал ее - сквозь витиеватые решетки из железа, за коротким каменным коридором, поднимающемся за недавно найденным входом, светила полная луна, которую ранее видал лишь во снах, но в ее неясном свечении я не осмелился призывать память.
Я решил, что уже достиг вершины замка и помчался по ступеням к двери, но луна внезапно скрылась за облаком - я споткнулся, и стал пробираться в темноте медленней. А когда добрался к решетке, то все еще было слишком темно, - решетку я осторожно обследовал - она оказалась незапертой, но открывать ее из-за страха падения с поразительной высоты, на которую взобрался, не стал. Тогда луна выглянула.
Наиболее демонично то потрясение, что бездонно неожиданно и гротескно невероятно. Ничто, чему я прежде подвергался, не могло бы сравниться в ужасе с тем, что теперь увидел. Вместо головокружительной перспективы вершин деревьев обозреваемых с величественной высоты, там, на уровне решетки раскинулась твердая земля, с разбросанными по ней мраморными плитами и колоннами, бросающими тень на древнюю каменную церковь, чей разрушенный шпиль призрачно светился в лунном свете.
