Сергей Синякин - Марки нашей судьбы
Обзор книги Сергей Синякин - Марки нашей судьбы
Синякин Сергей
Марки нашей судьбы
Сергей Синякин
Марки нашей судьбы
Et puis on en rit сеlа toujours plaisir.
[И потом над этим смеются, а это всегда
доставляет удовольствие (франц.)]
Давно известно, что любое собирательство подобно сумасшествию и нередко кончается трагически для коллекционера или окружающих его людей. Коллекционер иностранной валюты Ян Рокотов за свое невинное увлечение поплатился жизнью, плохо кончил величайший коллекционер прошлого Гобсек, строителями каналов и многочисленных сибирских городов стали собиратели политических анекдотов (говорят, что, с одной стороны, их строили те, кто анекдоты рассказывал, а с другой - те, кто их слушал). История, которую я намерен рассказать, тоже была частью коллекции, долгое время хранившейся в стальных сейфах организации, которая долгое время внимательно наблюдала за коллекционерами всех мастей и рангов, а значит, за всеми нами.
Началась эта история в приснопамятном тысяча девятьсот двенадцатом году, когда небезызвестный предводитель Старгородского дворянства, моветон и бонвиван Ипполит Матвеевич Воробьянинов, владевший лучшей в России коллекцией земских марок, завел оживленную переписку с известным английским филателистом Энфильдом и к сожалению своему убедился в превосходстве коллекции заморского филателиста, которая была куда полнее, нежели коллекция россиянина.
Неугомонный Ипполит Матвеевич огорчался недолго.
Чтобы утереть нос англичанину, Воробьянинов подбил председателя земской управы на выпуск новых марок Старгородского губернского земства. Смешливый старик, посвященный в соперничество предводителя, быстро согласился, и новые марки зеленого и розового цвета с изображением фельдмаршала Кутузова, выпущенные тиражом в два экземпляра, были включены в каталог за 1912 год. Клише Ипполит Матвеевич собственноручно разбил молотком, став, таким образом, собственником двух марок, по своей редкости не уступающих знаменитому "Голубому Маврикию". Через несколько месяцев предводитель дворянства получил от Энфильда письмо, в котором англичанин учтиво просил русского собрата уступить ему одну из редчайших марок по цене, которую будет угодно назначить мистеру Воробьянинову.
Предводитель, заливаясь радостным смехом, сел за ответное письмо, в котором написал большими латинскими буквами: "NAKOSIJ WYKUSI!", на чем деловая связь двух филателистов прекратилась навеки, а страсть Ипполита Матвеевича к собирательству знаков почтовой оплаты значительно ослабла, а позже и вовсе сошла на нет.
Альбомы с марками долгое время пылились в секретере, пока не заняли своего места на чердаке среди копящегося там хлама.
Сам Воробьянинов к тому времени увлекся женой нового окружного прокурора Еленой Станиславовной Боур, тайком от мужа увез ее в Париж, откуда возвратился лишь через год, еще не зная, что в мае будущего года умрет его жена, а в июле разразится война с Германией, что в восемнадцатом хмуром году его выгонят из собственного дома, и вернется он в город Старгород через четырнадцать лет, войдет в город чужим человеком, чтобы искать клад своей тещи, сдуру запрятанный ею в гамбсовский стул, и закончит жизнь в психиатрической больнице Хамовнического района российской столицы [Если бы Воробьянинов был серьезным коллекционером, он бросился бы на чердак за альбомами с марками, ибо каждый из выпущенных им некогда раритетов стоил уже куда дороже всех жемчугов и бриллиантов, упрятанных в стул безумной старухой. Но серьезным коллекционером Ипполит Матвеевич, к сожалению, никогда не был.].
Запыленные альбомы с марками были обнаружены и реквизированы начальником Старгородского уголовного розыска товарищем Буянченко в тридцать третьем году. Еще через год Буянченко был исключен из числа товарищей приговором Старгородского народного суда за присвоение ценностей, реквизированных у социально-опасных элементов.
Вдова его обменяла альбомы с марками на несколько фунтов сала и бутылку растительного масла. Но и новому владельцу марки счастья не принесли. Директор коммерческого магазина и завсегдатай Старгородской синагоги Бернхайм Мойша Соломонович опрометчиво примкнул к троцкистам и закончил свою небогатую событиями, но трудную и трагическую жизнь на строительстве Беломорканала в числе тысяч других безвестных трудармейцев, беззаветно строивших светлое будущее страны.
Разумеется, что при аресте у Бернхайма был проведен обыск и альбомы с марками попали к одному из следователей Старгородского ОГПУ Фридману Моисею Абрамовичу. Тот, хотя и происходил из местечковых провизоров, толк в марках знал, поэтому вскоре пошел на выдвижение в столицу, а альбомы со Старгородской коллекцией оказались у всесильного тогда Г.И.Ягоды, который и сделал Фридмана начальником одного из отделений столичного ОГПУ. Благосклонное отношение Ягоды и погубило Фридмана: во время ежовской чистки он бесследно сгинул на холодном и еще необжитом побережье Охотского моря близ печально знаменитого порта Ванино. По одной из версий он был зарезан обкурившимся блатным, которому приглянулись сапоги Фридмана, по другой - задавлен во сне одним из своих бывших подследственных, по третьей - пожалуй, самой недостоверной - Моисей Абрамович бежал с уголовниками и был съеден ими во время блужданий по непроходимой тайге.
[Версия эта недостоверна еще и тем, что свидетелей кончины Моисея Абрамовича в этом случае не могло и быть. Действительно, из N-ского лагеря бежала группа заключенных, но неизвестно, был ли в ней Моисей Абрамович. Большая часть бежавших уголовников была перебита охотниками-промысловиками, получавшими за это сахар, соль, порох, пули и иные жизненно необходимые товары, но Моисея Абрамовича среди убитых тоже не было; остальные просто не вышли из тайги, став жертвами хищных зверей и непогоды. Подробнее об этих побегах можно прочитать у В.Шаламова в его знаменитых "Колымских тетрадях".]
Известно, что нарком Ягода Г.И. был человеком образованным и тяготел к культуре. Однако филателия в число его увлечений не входила. По крайней мере упоминания об этом в мемуарной литературе не обнаружено, да и сама литература такого рода крайне скудна. Тем не менее есть свидетели, видевшие альбомы с марками в квартире Ягоды. Так, известный московский филателист Соломон Файнштейн в своих воспоминаниях, опубликованных в 1943 голу в Нью-Йорке, упоминает завистливо о "шикарной коллекции старых земских марок, которую мне показывал всесильный в то время нарком Г.Ягода" [С.Файнштейн "Мои воспоминания", Нью-Йорк, 1943 стр.84-85].
Возможно, что легенда о земских марках стала достоянием весьма пронырливых репортеров из "Гудка" и попали в наброски, сделанные Ильфом и Петровым (Катаевым-младшим) к роману "Двенадцать стульев". Есть основания полагать, что Ягода приказал подчиненным подготовить так называемый заговор журналистов, что не удалось сделать вследствие скоропостижной смерти Ильфа. Оставшийся без соавтора Петров интереса для органов не представлял, что и позволило ему уцелеть в период "большой чистки" 1937-38 гг.
