Максим Фрай - Энциклопедия мифов (Том 2)
Обзор книги Максим Фрай - Энциклопедия мифов (Том 2)
Фрай Максим
Энциклопедия мифов (Том 2)
Макс ФРАЙ
Энциклопедия мифов
Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа.
ТОМ ВТОРОЙ
Глава 1
Круг
... фигура, образуемая правильной кривой линией, без начала и конца...
Некоторые вещи вспомнить почти невозможно. Но обычно оказывается, что только они и имеют значение.
Поэтому.
Я.
Вспоминаю.
Бесцеремонное, в сущности, вторжение. Их было двое. Мужчина и женщина, очень молодые. Их лица я так толком и не разглядел. Только два силуэта, просторные свитера, яркие шарфы, длинные белокурые волосы женщины и прядь, упавшую на лоб ее спутника, темную и тяжелую, как мокрые водоросли. Ноги, обутые в спортивные ботинки, ступали почти бесшумно, но деревянная лестница тихонько поскрипывала под упругими подошвами. Мне почему-то был знаком ритм их шагов, - открытие казалось скорее тревожным, чем радостным, хотя ни радости, ни тревоги я тогда еще не умел испытывать. Лишь расставлять по местам наиболее подходящие определения - это всегда пожалуйста.
Тогда же я обнаружил, что звуки шагов в темноте могут рассказать об идущем куда больше, чем разноцветные картонки, разложенные в определенном порядке смуглой рукой ярмарочной предсказательницы. Впрочем, я оказался молчаливым оракулом: мои откровения годились лишь для удовлетворения собственного любопытства; искусство издавать звуки казалось мне слишком хитроумной наукой, за изучение коей и браться-то не стоит, все равно ничего не выйдет.
Мужчина был рожден в год огня, женщина - в год дерева, и сама судьба предназначила ей стать хворостом в его костре, поэтому его пламя пылало на самом дне сердца, а ее легкий огонь плясал на поверхности кожи, обжигая, но не согревая. Глаза же их, как у всех, кто находится под покровительством Нептуна (сумма чисел рождения кратна девятке) казались изменчивыми и глубокими, как морская вода. Эта зыбкая влага не давала их огню разгореться в полную силу, поэтому они походили на людей, собравшихся жить вечно.
Они имели странную власть над событиями, но не умели повернуть ее себе на пользу, ибо само понятие "пользы" не укладывалось в их головах. Поэтому они играли с миром, как младенцы с набором цветных кубиков: всякая конструкция, причудливая ли, уродливая ли, возникала лишь для того, чтобы тут же быть разрушенной неловким движением могущественной, но неумелой руки; руинам же было суждено чудесное превращение в волшебный лабиринт, впрочем, и это случалось лишь на краткое мгновение.
Кажется, я тоже был одним из их кубиков.
"Добрый вечер, Макс!" - говорили они и хохотали, как подвыпившие школьники, но смех не звенел, а потрескивал: так трещат отсыревшие поленья в камине. Я недоумевал: что забавного может быть в столь обыденной фразе?
"Хорошей тебе ночи, Макс", - их голоса звучали доброжелательно, но снисходительно, словно я был симпатичной дворнягой, или ручным скворцом.
Я не давал себе труда удивиться, откуда они знают мое имя, поскольку эти двое были похожи на тех счастливчиков, что легко угадывают заветное число, но вечно забывают поставить на него деньги. Перед тем как уйти, они непременно включали старомодную лампу под зеленым абажуром, которая стояла на маленьком столике возле моего кресла, и ее тусклый леденцовый свет казался мне слишком ярким, так что поневоле приходилось просыпаться.
"Круг разомкнулся", - думал я, пробуждаясь. Впрочем, нет, не думал, фраза эта, изящная, но вполне бессмысленная (что за "круг"? с какой стати он "разомкнулся"? и был ли "сомкнут" прежде?) ритмично пульсировала в висках, как пульсирует кровь в жилах живых людей. "Круг разомкнулся", странное словосочетание постепенно наполняло меня, становилось фундаментом будущей телесности. Слова оказались достаточно густыми, чтобы заполнить пустоту, из которой я был соткан прежде; комариный зуд их звучания не давал мне погрузиться в безмятежное забытье. Я невольно начинал прислушиваться к шорохам мира, которые по капле просачивались теперь в хрустальный дворец моего совершенного одиночества, одиночества-без-себя, потому что... круг действительно разомкнулся.
Это было.
Это было так странно!
Глава 2
Кур
В шумеро-аккадской мифологии одно из названий подземного мира <...> вторичное название - кур-ну-ги ("страна без возврата"). О положении и местонахождении Кур четкого представления нет. <...> В него не только спускаются и поднимаются, но и проваливаются.
...Сначала я просто наслаждался звучанием голосов: приглушенных расстоянием, пока женщины сидели на веранде; четких, когда они собирались к чаю в просторной парадной столовой; бесстыдно звонких, если они окликали друг друга в холле. Я сам не заметил, в какой момент начал внимательно прислушиваться к голосам, но это случилось, и смысл слов постепенно становился мне понятен - поразительное ощущение! До сих пор речь постоянно сменяющихся обитателей трехэтажной виллы, пленником (или хозяином?) которой я то ли стал совсем недавно, то ли был всегда, казалась мне птичьим щебетом, пронзительным, сладкозвучным и напрочь лишенным смысла.
Голоса убаюкивали меня, как шум реки. Так перестаешь понимать человеческую речь за несколько мгновений перед тем, как погрузиться в глубокий сон, когда невидимый шейкер перемешивает обе реальности, и ты уже? еще? - не можешь отделить сон от яви (или все-таки, одно сновидение от другого?)
- Я недавно перечитывала Сэлинджера...
Дружный смех, тихий, как шорох прошлогодних листьев в саду за распахнутым окном.
- И после этого ты будешь говорить, что тебе здесь совсем не скучно?
- Пока ничего страшного, девочки. Но вот если Лиза возьмется за Достоевского, тогда да, тогда ее пора эвакуировать!
- В Мюнхен.
- Не поможет. Лучше уж в Амстердам.
- Ага, она там как следует курнет, вспомнит студенческие годы...
- И в таком состоянии снова усядется читать Сэлинджера. Так что бесполезно. Тебе уже ничего не поможет, ты слышишь, бедняга?
- Но я люблю читать перед сном, и, собственно говоря, почему бы не перечитать Сэлинджера, если уж он есть в здешней библиотеке? Не сбивайте меня, ладно? Я хотела сказать вот что. Я его лет пять не открывала, а сейчас вдруг обратила внимание... В ранних рассказах несколько раз возникает Холден Колфилд. То есть, о нем там мельком упоминают. В одном рассказе сорок четвертого года появляется его старший брат, тоже Колфилд, только Винсент, и между делом вспоминает Холдена... А потом в рассказе, который был написан в сорок пятом году, главный герой - все тот же Винсент. Так вот, к этому моменту он уже знает, что его братишка Холден пропал без вести... Да, а потом, уже в пятьдесят первом году вдруг появляется знаменитый роман "Над пропастью во ржи", где этот самый пропавший без вести Холден Колфилд - главный герой. Вы понимаете?
