Генри Каттнер - Хогбены и все-все-все (сборник)
Обзор книги Генри Каттнер - Хогбены и все-все-все (сборник)
А еще вам предстоят приятные встречи с роботом-зазнайкой, безумным изобретателем, механическими фуриями, несчастным пришельцем из космоса, принятым за американского туриста, и всеми-всеми-всеми героями необыкновенных рассказов великого фантаста…
Генри Каттнер
Хогбены и все-все-все
Прохвессор накрылся
(переводчик: Н. Евдокимова)
Мы — Хогбены, других таких нет. Чудак прохвессор из большого города мог бы это знать, но он разлетелся к нам незванный, так что теперь, по-моему, пусть пеняет на себя. В Кентукки вежливые люди занимаются своими делами и не суют нос куда их не просят.
Так вот, когда мы шугали братьев Хейли самодельным ружьем (до сих пор не поймем, как оно стреляет), тогда все и началось — с Рейфа Хейли, он крутился возле сарая да вынюхивал, чем там пахнет, в оконце, — норовил поглядеть на крошку Сэма. После Рейф пустил слух, будто у крошки Сэма три головы или еще кой-что похуже.
Ни единому слову братьев Хейли верить нельзя. Три головы! Слыханное ли дело, сами посудите? Когда у крошки Сэма всего-навсего две головы, больше сроду не было.
Вот мы с мамулей смастерили то ружье и задали перцу братьям Хейли. Я же говорю, мы потом сами в толк не могли взять, как оно стреляет. Соединили сухие батареи с какими-то катушками, проводами и прочей дребеденью, и эта штука как нельзя лучше прошила Рейфа с братьями насквозь.
В вердикте коронер записал, что смерть братьев Хейли наступила мгновенно; приехал шериф Эбернати, выпил с нами маисовой водки и сказал, что у него руки чешутся проучить меня так, чтобы родная мама не узнала. Я пропустил это мимо ушей. Но, видно, какой-нибудь чертов янки-репортеришка жареное учуял, потому как вскорости заявился к нам высокий, толстый, серьезный дядька и ну выспрашивать всю подноготную.
Наш дядя Лес сидел на крыльце, надвинув шляпу чуть ли не до самых зубов.
— Убирались бы лучше подобру-поздорову обратно в свой цирк, господин хороший, — только и сказал он. — Нас Барнум самолично приглашал и то мы наотрез отказались. Верно, Сонк?
— Точно, — подтвердил я. — Не доверял я Финеасу. Он обозвал крошку Сэма уродом, надо же!
Высокий и важный дядька — прохвессор Томас Гэлбрейт — посмотрел на меня.
— Сколько тебе лет, сынок? — спросил он.
— Я вам не сынок, — ответил я. — И лет своих не считал.
— На вид тебе не больше восемнадцати, — сказал он, — хоть ты и рослый. Ты не можешь помнить Барнума.
— А вот и помню. Будет вам трепаться. А то как дам в ухо.
— Никакого отношения к цирку я не имею, — продолжал Гэлбрейт. — Я биогенетик.
Мы давай хохотать. Он вроде бы раскипятился и захотел узнать, что тут смешного.
— Такого слова и на свете-то нет, — сказала мамуля.
Но тут крошка Сэм зашелся криком. Гэлбрейт побелел как мел и весь затрясся. Прямо рухнул наземь. Когда мы его подняли, он спросил, что случилось.
— Это крошка Сэм, — объяснил я. — Мамуля его успокаивает. Он уже перестал.
— Это ультразвук, — буркнул прохвессор. — Что такое «крошка Сэм» коротковолновый передатчик?
— Крошка Сэм — младенец, — ответил я коротко. — Не смейте его обзывать всякими именами. А теперь, может, скажете, чего вам нужно?
Он вынул блокнот и стал его перелистывать.
Я у-ученый, — сказал он. — Наш институт изучает евгенику, и мы располагаем о вас кое-какими сведениями. Звучали они неправдоподобно. По теории одного из наших сотрудников, в малокультурных районах естественная мутация может остаться нераспознанной и… — Он приостановился и в упор посмотрел на дядю Леса.
— Вы действительно умеете летать? — спросил он.
Ну, об этом-то мы не любим распространяться. Однажды проповедник дал нам хороший нагоняй. Дядя Лес назюзюкался и взмыл над горами — до одури напугал охотников на медведей. Да и в библии нет такого, что людям положено летать. Обычно дядя Лес делает это исподтишка, когда никто не видит.
Как бы там ни было, дядя Лес надвинул шляпу еще ниже и промычал:
— Это уж вовсе глупо. Человеку летать не дано. Взять хотя бы эти новомодные выдумки, о которых мне все уши прожужжали: между нами, они вообще не летают. Просто бредни, вот и все.
Гэлбрейт хлопнул глазами и снова заглянул в блокнот.
— Но тут с чужих слов есть свидетельства о массе необычных качеств, присущих вашей семье. Умение летать — только одно из них. Я знаю, теоретически это невозможно — если не говорить о самолетах, — но…
— Хватит трепаться!
— В состав мази средневековых ведьм входил аконит, дающий иллюзию полета, разумеется совершенно субъективную.
— Перестанете вы нудить? — взбешенного дядю Леса прорвало, я так понимаю — от смущения. Он вскочил, швырнул шляпу на крыльцо и взлетел. Через минуту стремительно опустился, подхватил свою шляпу и скорчил рожу прохвессору. Потом опять взлетел и скрылся за ущельем, мы его долго не видели.
Я тоже взбесился.
— По какому праву вы к нам пристаете? — сказал я. — Дождетесь, что дядя Лес возьмет пример с папули, а это будет чертовски неприятно. Мы папулю в глаза не видели, с тех пор как тут крутился один тип из города. Налоговый инспектор, кажется.
Гэлбрейт ничего не сказал. Вид у него был какой-то растерянный. Я дал ему выпить, и он спросил про папулю.
— Да папуля где-то здесь, — ответил я. — Только его теперь не увидишь. Он говорит, что так ему больше нравится.
— Ага, — сказал Гэлбрейт и выпил еще рюмочку. — О господи. Сколько, говоришь, тебе лет?
— А я про это ничего не говорю.
— Ну, какое воспоминание у тебя самое первое?
— Что толку запоминать? Только голову себе зря забиваешь.
— Фантастика, — сказал Гэлбрейт. — Не ожидал, что отошлю в институт такой отчет.
— Не нужно нам, чтобы тут лезли всякие, — сказал я. — Уезжайте отсюда и оставьте нас в покое.
— Но помилуйте! — он выглянул за перила крыльца и заинтересовался ружьем. — Это еще что?
— Такая штука, — ответил я.
— Что она делает?
— Всякие штуки, — ответил я.
— Угу. Посмотреть можно?
— Пожалуйста, — ответил я. — Да я вам отдам эту хреновину, только бы вы отсюда уехали.
Он подошел и осмотрел ружье. Папуля встал (он сидел рядом со мной), велел мне избавиться от чертового янки и вошел в дом. Вернулся прохвессор.
— Потрясающе! — говорит. — Я кое-что смыслю в электронике, и, по моему мнению, это нечто выдающееся. Каков принцип действия?
— Чего-чего? — отвечаю. — Она дырки делает.
— Стрелять патронами она никак не может. В казенной части у нее две линзы вместо… Как, говоришь, она действует?
— Откуда я знаю.
— Это ты сделал?
— Мы с мамулей.
Он давай сыпать вопросами.
— Откуда я знаю, — говорю. — Беда с ружьями в том, что их надо каждый раз перезаряжать. Вот мы и подумали: смастерим ружье по-своему, чтобы его никогда не заряжать. И верно, не приходится.
