Майк Резник - Семь взглядов на Олдувайское ущелье
Обзор книги Майк Резник - Семь взглядов на Олдувайское ущелье
Майк Резник
Семь взглядов на Олдувайское ущелье
Прошлой ночью создания приходили снова.
Едва луна скользнула за облака, как из травы до нас донеслись первые шорохи. Затем наступило мгновение абсолютной тишины, словно они знали, что мы прислушиваемся, но вот, наконец, послышались знакомые уханья и пронзительные крики, и существа, приблизившись к нам на расстояние пятидесяти метров, приняли агрессивные позы.
Они меня страшно интересовали, так как никогда не показывались на глаза при свете дня, но при этом не проявляли никаких свойств, характерных для настоящих ночных животных. Глаза их не были слишком большими, уши не могли двигаться независимо, да и поступь этих созданий была довольно тяжелой.
Большинство других членов моего отряда они просто-напросто пугали, и поскольку я был единственным, в ком эти существа вызывали любопытство, я должен был впитать одного из них и изучить.
По правде говоря я думаю, что моя способность впитывать пугает моих компаньонов даже больше, чем странные создания, хотя причин для этого нет.
По меркам моей расы я относительно молод, но несмотря на это я на много тысячелетий старше любого из остальных членов отряда. Вот и представьте себя на их месте: вы были бы твердо уверены в том, что в моем возрасте любая особенность характера по определению должна быть направлена на выживание.
В любом случае, это беспокоило моих компаньонов. Точнее, это казалось им таинственным — так же, как и моя память. Мне же, разумеется, их память казалась крайне неэффективной. Представляете: выучить все, что ты можешь узнать в одной единственной жизни, причем начинать, в момент рождения, совершенно невежественным! Гораздо лучше отделиться от вашего родителя, уже имея в мозгу его знание, как знание моего родителя пришло к нему, а затем и ко мне.
Но, в конце концов, именно поэтому мы здесь: не для сравнения подобий, но затем, чтобы изучать различия. И никогда еще нигде не было расы, такой непохожей на остальные, как Человек. Он вымер всего через семнадцать тысячелетий после того, как отсюда, со своей родной планеты, гордо шагнул в Галактику, но за этот краткий промежуток времени он вписал в галактическую историю множество страниц, которые останутся в ней навсегда. Он объявил звезды своей собственностью, колонизировал миллион миров, железной волей правил огромной империей. В пору расцвета Человек не знал пощады, и не попросил о ней во время своего упадка и окончательного падения. Даже теперь, спустя почти сорок восемь столетий после гибели Человека, его великие свершения и не менее грандиозные неудачи поистине поражают воображение.
Это и есть та причина, по которой мы сейчас на Земле, в той самой точке, где, как принято считать, находится истинное место рождения Человека.
Это скалистое ущелье, в котором он впервые пересек эволюционный барьер, новыми глазами увидел звезды и поклялся, что когда-нибудь они будут принадлежать ему.
Нашим лидером является Беллидор, старший из Краганов. Мудрый, всегда спокойный Беллидор с оранжевой, покрытой золотистой шерстью кожей. Он — специалист по изучению поведения мыслящих существ, и умело гасит наши споры еще до того, как мы сообразим, что они начинаются.
Еще есть Близнецы Звездная Пыль, сверкающие серебром существа, которые откликаются на имена и заканчивают мысли друг друга. Они принимали участие в семнадцати археологических раскопках, но даже они были удивлены, когда Беллидор выбрал их для участия в этой, самой почетной из всех возможных, миссии. Они ведут себя как супруги, однако не проявляют никаких половых признаков. И, подобно всем остальным, Близнецы отказываются иметь физический контакт со мной, так что у меня нет возможности удовлетворить свое любопытство.
Еще в нашем отряде присутствует Морити, который ест грязь, как будто это какой-нибудь деликатес, ни с кем не разговаривает и спит вверх ногами, свисая с ветки ближайшего дерева. По каким-то причинам странные создания всегда оставляют его в покое. Возможно, они считают его мертвым, а может, просто знают, что он спит и разбудить его могут только солнечные лучи. В любом случае, без Морити мы бы пропали, так как только чувствительные усики, торчащие у него изо рта, могут извлекать из грунта древние артефакты, которые мы с такой тщательностью разыскиваем.
Всего с нами еще четыре вида: один Историк, один Экзобиолог, один Оценщик и один Мистик. (По крайней мере я предполагаю, что она Мистик, так как не могу обнаружить никаких признаков ее приближения, однако это может быть и по причине моей собственной близорукости. В конце концов, то, что делаю я, кажется моим компаньонам магией, а в действительности это является строгой наукой.) И, наконец, я сам. У меня нет имени, так как мой народ не пользуется именами. На время экспедиции для общения с другими членами отряда я выбрал прозвище Тот-Кто-Смотрит. В этом имени кроются сразу две неточности: я — не тот, так как у моей расы нет деления по половому признаку, и я не смотрю, а являюсь Чувствователем Четвертого Уровня. Но во время путешествия я понял, что для моих компаньонов понятие чувство означает совсем не то, что для меня, и из уважения к ним выбрал не совсем точное имя.
Изо дня в день мы работаем, проверяя различные пласты. Мы обнаружили много признаков, которые указывают на то, что эту область раньше населяли живые существа, что когда-то давно здесь произошел настоящий взрыв в образовании различных жизненных форм, из которых сейчас остались лишь единицы. Сейчас тут обитают пара-тройка видов насекомых и птиц, несколько мелких грызунов и, конечно, создания, что посещают наш лагерь по ночам.
Наша коллекция пополняется медленно. Мне доставляет удовольствие наблюдать за своими компаньонами, выполняющими различные задания, так как они для меня во многом столь же загадочны, сколь для них — мои методы.
Например, нашему Экзобиологу нужно всего лишь провести усиком по объекту, чтобы сказать, был ли он когда-то живой материей. Историк, окруженный своим оборудованием, может с точностью до десятилетия назвать дату происхождения любого предмета, углеродного или нет. Даже Морити прекрасен и изумителен, когда он мягко извлекает артефакты из пласта, в котором они так долго пролежали.
И я радуюсь тому, что был выбран для участия в этой миссии.
* * *
Мы здесь находимся уже два лунных цикла, и работа продвигается медленно. Нижние слои были полностью исследованы много эпох назад (я проникся таким интересом к культуре Человека, что чуть не употребил слово разграблены вместо исследованы, настолько злит меня отсутствие артефактов), а в верхних по неизвестным пока причинам почти ничего нет.
Большинство из нас результатами раскопок удовлетворены, и Беллидор находится в неплохом настроении. Он говорит, что пять найденных нами совершенно целых артефактов можно считать безоговорочным успехом.
Все остальные без устали работали с момента нашего прибытия сюда. И вот теперь мне настало время выполнить свою, особую задачу. Я очень возбужден. Я знаю, что мои открытия не станут более важными, чем находки остальных, но когда мы сложим все вместе, то сможем наконец понять, что же все-таки сделало Человека тем, чем он стал.
* * *
— Ты… — спросил первый из Близнецов Звездная Пыль.
— готов? — закончил второй.
Я ответил, что готов. В этот момент я действительно был весь внимание.
— Можем ли мы…
— посмотреть? — спросили они.
— Если вы не находите это неприятным, — ответил я.
— Мы…
— ученые, — сказали они. — Немного найдется такого…
— что мы не сможем воспринять…
— объективно.
Я направился к столу, на котором лежал артефакт. Он представлял собой камень, или по крайней мере я воспринимал его как камень своими внешними органами чувств. Предмет был треугольным, и на его краях были видны следы обработки.
— Сколько ему лет? — спросил я.
— Три миллиона…
— пятьсот шестьдесят одна тысяча…
— восемьсот двадцать лет, — ответили Близнецы Звездная Пыль.
— Ясно, — сказал я.
— Это…
— самая древняя…
— из наших находок.
Готовясь, я долго и пристально смотрел на предмет. Затем я медленно, аккуратно, изменил структуру своего тела и позволил ему окутать камень, поглотить этот артефакт и впитать его историю. Слившись с камнем, я почувствовал восхитительное тепло. Мои внешние органы чувств были отключены, и я вдруг испытал необычайное волнение в предчувствии открытия. Я стал с камнем единым целым, но тем уголком сознания, что оставался в стороне, я вдруг заметил неясный зловещий свет только что поднявшейся над горизонтом луны.
* * *
Энкатаи проснулась сразу после рассвета и уставилась на находящуюся высоко в небе луну. В течение последних недель она все так же выглядела чересчур большой для того, чтобы висеть в небе, казалось, она в любой момент может рухнуть на землю. Кошмарный сон был таким реальным, что Энкатаи даже попыталась представить себе успокаивающую картину разбросанных по серебряному небу ее мира пяти маленьких лун, совсем не таящих угрозы. Но ей лишь на мгновение удалось удержать видение в своем воображении, а затем оно исчезло, уступив место реальности нависающего над ней гигантского спутника.
