Дебора Харкнесс - Манускрипт всевластия
— Ты и Сату убьешь?
— Да. — Он не извинялся и ничего не желал объяснять, но я видела по глазам, что он едва сдерживается. — Ты гораздо храбрее меня, я тебе уже говорил. Хочешь посмотреть, что она с тобой сделала? — спросил он, держа меня за локти.
Я подумала и кивнула.
Изабо запротестовала по-окситански, но он зашипел на нее.
— Она это пережила, Maman — значит, и посмотреть может.
Женщины отправились за зеркалами, а Мэтью принялся промокать мой торс полотенцем.
— Терпи, — говорил он, когда я ежилась.
Изабо и Марта принесли зеркала: одно из гостиной, в ажурной позолоченной раме, второе высокое, во весь рост — только вампир мог втащить такое на башню. Мэтью поставил высокое у меня за спиной, Изабо и Марта держали передо мной другое.
Я хорошо видела и собственную спину, и Мэтью — но это была не моя спина. Кожу с нее содрали и выжгли на красном черные круги и прочие знаки.
— Сату сказала, что вскроет меня, мама, — прошептала я, точно в трансе. — Но я зарыла свои секреты глубоко-глубоко, как ты мне велела.
Я увидела в зеркале, как Мэтью бросился меня подхватить — и все заволокло мраком.
Сознание вернулось ко мне у камина в спальне. Я сидела на камчатном стуле; напротив стоял такой же с горкой подушек, на которые я опиралась грудью. На спину кто-то накладывал мазь — Марта. Ее энергичные движения сильно отличались от прохладных касаний Мэтью.
— Мэтью, — просипела я, повернув голову. В поле зрения тут же возникло его лицо.
— Что, милая?
— Почему мне совсем не больно?
— Магия, — подмигнул он, изобразив ради меня улыбку.
— Морфин, — вспомнила я.
— А я что говорю? Все, кто испытывал боль, знают, что он сродни магии. Теперь, когда ты очнулась, мы тебя перевяжем. Это ускорит заживление, — объяснил он, перебрасывая Марте широкий бинт. Ну что ж, заодно и грудь прикроет, поскольку лифчик мне в ближайшем будущем носить не придется.
Меня обмотали целыми милями марли — я благодаря наркотику наблюдала за этим как бы со стороны. Но когда Мэтью стал рыться в своем саквояже и говорить что-то про швы, отрешенности как не бывало. Ребенком я нечаянно воткнула себе в бедро длинную вилку для жарки зефира и месяцами мучилась кошмарами после зашивания раны. Я рассказала об этом Мэтью, но он не смягчился.
— Порез на руке придется зашить, иначе не заживет.
После всех процедур женщины одели меня. Мэтью пил вино, держа бокал дрожащими пальцами. Ни одна из моих вещей спереди не застегивалась — Марта притащила снизу очередную охапку, и меня облачили в одну из рубашек Мэтью. Она болталась на мне, но тонкий хлопок вызывал приятные ощущения. Сверху осторожно надели его же черный кашемировый кардиган. Собственные черные брюки-стретч завершили мой туалет, и Мэтью усадил меня на диван, в подушки.
— Переоденься, — сказала Марта, подтолкнув его к ванной.
Он принял душ, вышел к нам в чистых брюках, подсушил у огня волосы и надел все остальное.
— Ничего, если я схожу вниз на минутку? Изабо и Марта побудут с тобой.
Я кивнула, подозревая, что это имеет отношение к его брату. Действие морфина еще не прошло.
Изабо без него стала говорить на каком-то неведомом языке, не окситанском и не французском. Марта что-то бормотала в ответ. Поочередно они убрали из комнаты почти все мои окровавленные лохмотья, и тут пришел Мэтью. Рядом с ним трусили, высунув языки, Фаллон и Гектор.
— Собакам не место в доме, — выговорила ему Изабо.
Фаллон и Гектор с интересом смотрели то на нее, то на Мэтью. Он щелкнул пальцами, показал на пол, и они улеглись, обратив морды ко мне.
— Они останутся с Дианой, пока мы не уедем, — заявил он.
Мать вздохнула, но не стала с ним спорить.
Мэтью положил мои ноги себе на колени. Марта, подав ему вино, а мне кружку с чаем, ушла вместе с Изабо.
Морфин и ласковые пальцы Мэтью погрузили меня в полудрему. Я перебирала в памяти все, что произошло, пытаясь отделить реальное от воображаемого. Видела я в каменном мешке призрак матери или просто вспомнила то, что она мне говорила перед путешествием в Африку? Может быть, воображение помогало мне бороться со стрессом?
— Что с тобой, ma lionne?[60] — спросил Мэтью, когда я нахмурилась. — Тебе больно?
— Нет, просто задумалась. — Я начинала выплывать из тумана на твердую почву. — Как называется то место?
— Ла Пьер. Это старый замок, где давно никто не живет.
— Знаешь, я познакомилась с Гербертом. — Сознание перескакивало, не желая задерживаться на чем-то одном.
— Он там был? — замер Мэтью.
— Недолго. Они с Доменико ждали нас в замке, но Сату их прогнала.
— Он тебя трогал?
— Один раз, за щеку, — вздрогнула я. — Рукопись когда-то была у него — он хвастался, что привез ее из Испании. Когда выяснилось, что она заколдована, он подчинил себе какую-то ведьму, надеясь, что та сумеет снять чары.
— Не расскажешь, что с тобой было?
И я начала рассказывать, хотя думала, что время для этого еще не пришло. На том месте, где Сату стала докапываться до моей магии путем вскрытия, Мэтью пересел так, чтобы я вместо подушек прислонялась к нему.
Рассказ скоро прервался слезами. Откровения Сату на его счет не вызвали у Мэтью никаких заметных эмоций, и он ни о чем не спрашивал — даже когда дело дошло до матери и до яблони, чьи корни сами собой ползли по каменным плитам Ла Пьера.
Я умолчала об отце, о принце из сказки и о том, как бежала через поле за домом Сары. С этим можно было повременить — главное, что начало положено.
— Что мы будем делать теперь? — спросила я. — Нельзя допустить, чтобы Конгрегация взялась за Сару и Эм — или за Изабо с Мартой.
— Это зависит от тебя. Если ты скажешь, что с тебя хватит, я все пойму.
Я вывернула шею, но он смотрел в темное окно, а не на меня.
— Ты сказал, что наш брак заключен на всю жизнь.
— Мои чувства к тебе останутся неизменными, но ты — другое дело. Ты не вампир. После того, что случилось с тобой сегодня… Если ты стала иначе ко мне относиться, только скажи.
— Нет, не стала. Даже Сату при всех своих стараниях ничего не добилась. Моя мать, когда я взлетала к тебе из темницы, твердо сказала, что ты тот самый, кого я ждала. — Не совсем так — она сказала «тот самый, кого мы ждали», но я утаила это, не понимая, что она имела в виду.
Мэтью запрокинул мне голову и посмотрел на меня.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
Страдальческая гримаса у него на лице немного разгладилась. Он хотел поцеловать меня, но раздумал.
— Губы — единственное, что у меня не болит, — заверила я. Мне хотелось убедиться, что не каждый, кто к тебе прикасается, делает тебе больно.
Его рот приник к моему. Аромат гвоздики смывал память о Ла Пьере. На миг я забылась в его объятиях, но тут же и встрепенулась.
— Так что же дальше?
— Изабо права, нам нужно ехать к тебе домой. Вампиры не помогут тебе овладеть твоей магией, а чародеи не оставят тебя в покое.
— Когда отправляемся? — Готовность покоряться всему, что он сочтет нужным, зародившаяся во мне после Ла Пьера, явно застала Мэтью врасплох.
— Мы полетим с Болдуином на вертолете в Лион. Его самолет уже заправлен и ждет нас. Сату и другие чародеи из Конгрегации непременно вернутся сюда — не сразу, но вернутся.
— А Изабо с Мартой не опасно оставаться здесь без тебя?
Мэтью от души засмеялся.
— Они пережили все военные конфликты, которые случались в истории. Кучка вампиров и сыщики-чародеи их вряд ли обеспокоят. До отъезда я должен кое-что сделать, а ты отдохни, хорошо? Я пришлю к тебе Марту.
— Мне нужно уложить вещи.
— Марта уложит. Изабо тоже побудет здесь, если ты не против.
Я охотно согласилась — мысль о присутствии Изабо почему-то успокаивала меня.
Мэтью поправил мои подушки и позвал женщин. Собаки по его знаку перешли к лестнице и легли там в позе львов Нью-йоркской публичной библиотеки.
Тихие передвижения и разговоры обеих женщин скоро усыпили меня. Когда я проснулась, моя дорожная сумка стояла перед камином, и Марта запихивала в нее жестяную коробочку.
— Что это? — спросила я.
— Твой чай. По чашке в день, помнишь?
— Помню, Марта. — Я снова прилегла на подушки. — Спасибо тебе за все.
Ее скрюченная рука погладила мои волосы.
— Он тебя любит, знаешь? — жестче обычного сказала она.
— Знаю, Марта. Я тоже его люблю.
Гектор и Фаллон повернули головы к лестнице, услышав шаги. Мэтью пощупал мой пульс, кивнул, подхватил меня на руки и понес вниз. Благодаря морфину я чувствовала только легкое потягивание в спине. Собаки замыкали нашу маленькую процессию.
Свечи в кабинете не горели, огонь в камине отбрасывал тени на книжные полки. Мэтью нашел глазами игрушечную башенку, безмолвно прощаясь с Люком и Бланкой.
— Мы вернемся, как только сможем, — пообещала я.
