Анна Кочубей - Северный ветер
Стать частью жестокого и бесстрастного мира ветров, пожаров и бурь, щедро подарить ему и тело, и разум, — все, кроме воли, — эти слова звучали запутаннее, чем чувствовались. Стоя посреди аренного круга в лучах лунного света, льющихся из частых окон под потолком, Эверон ощущал в себе невероятную силу, она была рядом и повсюду, но оставалась невидимой. Повторяя этот опыт снова и снова, Эверон перестал бояться дыхания магии, позволив ей сопровождать себя среди дня и ночи. Поглощенный своими мыслями, он не замечал настороженных взглядов других учеников, а то, что ему уступают дорогу в коридорах и на лестницах, Эверон воспринимал как само собой разумеющееся.
«Гений воздуха бесплотен, и только разбитый на осколки мир может отразить его истинное лицо», — случайно прочитав эту фразу однажды ночью, Эверон бросился в комнату с зеркалами. Почему она — единственная на всю школу? А все просто: воздух нельзя потрогать или запереть на замок, арий воздушной стихии дышит своей магией, он живет ей и может заниматься где угодно!
— Я — джинн. Так магов эфира называли в древности, — прошептал Эверон своему колеблющемуся отражению в изуродованном зеркале, — я увидел свою суть ария в первый же день, но не понял ее. Вот почему посох молчал в моей руке: я должен наполнить его магией извне, для начала призвав ее на помощь!
Немедленно попробовать! Прибежав на главную арену, Эверон взял себя в руки. Тщательно закрыв дверь, он потушил свечу, чтобы чужая стихия ему не мешала, и встал в центре, положив ученический посох рядом. Глупый учебник для обращенных ариев предупреждал, что магические опыты без оружия грозят гибелью, но книга либо ошибалась, либо лгала. Древние рукописи учили совсем другому, да и видов воздушной магии существует великое множество!
— Я испытаю то, что мне самому кажется правильным, — решил Эверон, — а если не получится, просто остановлюсь.
Магия ария, призванная в который раз и уставшая от ожидания, наконец-то пришла в движение, завертев вокруг Эверона воронку новорожденного смерча; повинуясь его воле, она поднималась все выше, вовлекая в свое вращение вековую пыль и копоть с карнизов. Темное облако, достигнув купола, угрожающе загудело, но Эверону все было мало. Он поднял посох ученика и направил его в центр бури, позволив ее силе пройти сквозь металл. Раздался резкий хлопок. Эверон едва успел отбросить покореженное оружие и не пораниться, как наверху случилась новая беда: оконные стекла не выдержали и разом лопнули, выпустив рукотворный ураган наружу. Не сообразив, что его сейчас засыплет и покалечит, Эверон испугался страшного грохота, который непременно последует вслед за тем, как смертоносный дождь осколков достигнет каменного пола. Он инстинктивно вскинул вверх руки и замедлил падение стекла встречным потоком воздуха. Звякнуло, но не сильно. Арена находится далеко от жилых помещений, возможно, никто и не услышал…
Не обращая внимание на кровь от мелких порезов, Эверон подобрал ученический посох. Да разве это оружие! Но и умения учеников воздушной стихии были несравнимы с тем, что Эверон только что натворил: его магия разорвала легкий сплав, обнажив внутреннее устройство. Рассматривая полую изнутри палку, разделенную на четыре сегмента, арий сделал вывод, что ему нужен совсем другой посох и пошел спать. Он очень устал.
* * *— Кто это сделал?!
Эверон услышал гневный возглас и заглянул в помещение главной арены. При свете дня масштаб разрушений выглядел впечатляюще. Арии-ученики стояли по краю засыпанного осколками круга и не желали сознаться в содеянном перед мэтром Нейли, держащим в руке сломанный посох ученика.
— Это сделал я.
Царапины на лице красноречиво выдавали истинного виновника погрома, и отпираться было бессмысленно.
— Вы?! Вам не место в школе магии, мэтр!
— Вы меня выгоняете?
Мэтр Нейли проглотил все возмущенные эпитеты, готовые сорваться с языка — он не знал, с кем имеет дело. Загадочный арий, добровольно поселившийся в стенах школы, день за днем просиживающий в библиотеке и листающий древние манускрипты, мог быть кем угодно…
— С вашей стороны было безответственно подвергать опасности жизни молодых магов и эти стены. Я не могу вам запретить посещения, но прошу впредь относиться к казенному имуществу уважительнее, мэтр.
— Такого больше не повторится, — пообещал Эверон.
Весь следующий день он посвятил исследованию магического оружия, благо подробных картинок и описаний в фолиантах нашлось немало. Эверон всецело погрузился в новое занятие, как неожиданно на его эскиз посоха шлепнулась книга.
— Укажите мне страницу, на которой вы почерпнули руководство по битью стекол, — потребовал Кеодан.
— Учебник магии? Он бесполезен.
— В этом здании учатся пять десятков магов, которые с вами не согласятся.
Кеодан пододвинул скамью к столу и сел напротив.
— Где вы живете, Эверон?
— На балконе главного зала.
— Чем вы питаетесь, кроме бумаги?
— В двух кварталах отсюда есть дешевая забегаловка.
— У нас появился первый в истории бездомный арий? Что вы чертите?
Эверон убрал учебник в сторону и опустил глаза на свое изобретение.
— Мое будущее оружие.
Кеодан отобрал чертеж, внимательно рассмотрел и кинул обратно.
— Я вам советую засунуть в задницу гордость, вспомнить, где находится дом мэтра Демерия, и постучаться в дверь, пользуясь тем, что этот человек незлопамятен. Я рекомендую впитать в себя, как тряпка, все знания, которыми владеет один из сильнейших боевых магов страны, благо теперь вы к этому готовы. Или можете и дальше вариться в собственном соку, пока сами себя не угробите.
Кеодан вышел, не попрощавшись. А для Эверона стало самым трудным испытанием решиться постучать в вычурные двери дома Демерия. Он сделал это, лишь пересчитав остаток монет в кошельке.
Святой отец, глава Велеградской церкви и истинный арий открыл сам и проводил Эверона в гостиную, будто они расстались вчера.
— Ничего не говорите, мэтр. И не бейте предметы, сейчас все дорого. Вы вздумали начать исследование мира ариев сразу с головы и с хвоста, как кот, укравший рыбу и не знающий, с какой стороны вкуснее? Вы живете на улице и запросто болтаете с Кеоданом, с магом, в присутствии которого даже я предпочитаю помалкивать? И как ощущения? Я все ждал, когда смогу оповестить семью ванн Эдельсов о трагической кончине одного безвестного ария. Вы написали отцу?
— Нет.
— Нет? — не поверил Демерий, — почему?
— У меня не было хороших новостей.
— А вы жестоки! Разве то, что вы живы — не достаточно радостная весть?
— О моей смерти не сообщали, следовательно, отец и так это знает.
— Убийственная логика, Эверон. Вас бояться?
— Я пришел к вам с другой просьбой.
— Я весь внимание.
— Научите меня магии.
— Прежде всего, вас надо учить быть арием! — заявил Демерий.
Эта наука оказалась сложнее, чем магия стихий, да и преподать ее всерьез «рабу хрустальной сферы» святой отец не собирался. Демерий водил его по самым дорогим заведениям Велеграда, щедро демонстрируя свою собственную значимость, но Эверона не соблазняли ни столы, ломящиеся от снеди, ни доступные женщины. Его привлекало совсем другое — легкость, с которой Демерий имел возможность желать. И пусть его желания были порой сумасбродны, а траты бессмысленны, все, начиная от слуг и заканчивая чиновниками Городского Совета и Магистрата бросались их исполнять. Отец Демерий говорил — «Я — Закон!» и ни у кого не возникало сомнений, что так оно и есть. Тем не менее, право распоряжаться чужими жизнями арий получил не с рождения, а заслужил десятилетиями службы на Южный престол. Эверон сначала удивлялся, почему пост главного священника Велеграда достался человеку, на первый взгляд, не религиозному, но лишь однажды попав на проповедь отца Демерия, он признал, что арию не занимать таланта к публичным выступлениям. Когда было нужно, глаза и руки Демерия горели священным огнем веры, а уста так складно увещевали блюсти заповеди Создателя, что даже Эверон верил в их искренность. Конечно, виной тому были священные тексты, используемые Магистратом с беспринципной наглостью. Венцом каждой проповеди, праведной с точки зрения морали, была искусно завуалированная мысль, что арии — любимые дети Создателя.
Маленький, полноватый, отец церкви не производил впечатление солидного человека; продвигаясь все дальше в овладении стихий, Эверон чуть было не списал со счетов и его магическую мощь. Но однажды, Демерий поставил Эверона на место с присущим ему покровительственным самодовольством.
Стены школы магии не годились для серьезных магических опытов, как и любые другие стены, и Эверон раз за разом шел заниматься на пустырь за монастырем. Здесь, среди зарослей одичавшей вишни и крапивы, он чувствовал себя увереннее, а, главное, арию никто не мешал, если не считать редких коз, забредавших на его территорию в поисках приключений. На шелест в кустах Эверон поначалу не обратил внимания, пока не услышал знакомый голос:
