Майя Илиш - Комната кукол
— Все в порядке, Алан? — осторожно спросила я.
Алан хмыкнул, и я поняла, что его веселье в начале пикника было напускным, но теперь ему не хотелось притворяться.
— В порядке? Ты сейчас станешь феей, и еще спрашиваешь меня, все ли в порядке?
— Мы говорили об этом. — Хотя разговор не пришелся мне по душе, я играла Флоранс, голос разума. — Не делай все сложнее, чем оно и так есть. Я приложила столько усилий, чтобы… — Я осеклась, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы.
Нет, я не собиралась разрыдаться перед Аланом, поэтому спрятала лицо за бокалом с вином. Мой пикник был куда красивее, но на пикнике Алана мы чувствовали себя лучше.
Вино действительно помогло нам расслабиться. Алан попросил у меня прощения, а я извинилась перед ним, сама не зная за что, но мне хотелось, чтобы у нас все наладилось.
— Это наш последний день вместе, — напомнила я. — Скорее всего. Я не знаю, что случится завтра. Но сегодня… сегодня я хочу, чтобы ты мне нравился.
— И ничто этому не мешает, — примирительно сказал Алан. — И знай, что ты всегда будешь мне нравиться.
Я ему не верила. Когда я стану феей, у него будут причины ненавидеть меня. Я видела, как он смотрит на флакон с фейским вином — как на злобную мелкую тварь, изготовившуюся укусить меня и заразить смертоносной болезнью. Я переставила флакон себе за спину, чтобы Алан его не видел, и вдруг он показался мне таким огромным. На самом деле флакон был крохотным, но его тень омрачала нам пикник.
Наш с Аланом разговор не вязался, и приятное чувство, которого я так ждала, все не приходило. Напротив, где-то внутри нарастало раздражение, и это чувство не давало покоя, злило меня. Я придвинулась к Алану — просто чтобы что-то сделать. Может быть, опустить ладонь ему на колено?
— Осторожно! Опрокинешь фейское вино! — предупредил меня Алан.
Я мрачно улыбнулась:
— Тебя это, должно быть, только обрадует.
Алан покачал головой:
— Нет, я знаю, что не все так просто… — В его голосе зазвучала грусть. — На самом деле я восхищаюсь тобой за это решение. Вернее, восхищаюсь его причинами. У меня никогда не было подобного выбора, я стал охотником на фей, как все мужчины в нашей семье, и никто у меня ничего не спрашивал. Но ты делаешь так, как считаешь нужным. И может быть, это действительно правильный поступок.
И я, сама того не заметив, потянулась и взяла его за руку.
Красного вина почти не осталось, и я разлила последние капли по нашим бокалам. Не знаю, сколько выпил Алан, а сколько я. Мир вокруг начал расплываться, и я не могла сказать точно, нравилось мне это или нет. Но то ли вино придало мне отваги, то ли моя решимость била через край и я уже не боялась — и я прошептала:
— Алан… Можно я положу голову тебе на колени?
Не дожидаясь ответа, я так и сделала.
Небо над моей головой вращалось вокруг одного-единственного облачка, вокруг царили тепло и уют, и я чувствовала уже не запах тиса или еды, а Алана. Он так приятно пахнул. Если уж мне нужно покинуть мир людей, то лучше уходить с этим запахом, чтобы я знала — я не одна. Да, я жестоко поступила с Аланом, я не любила его, иначе не приняла бы такое решение, но он мне нравился.
Алан, похоже, не знал, что делать с девочкой, устроившейся у него на коленях, но вскоре он начал нежно гладить меня по голове, откинул прядку волос у меня со щеки, провел кончиками пальцев по уху. Я замерла от наслаждения. Пусть это мгновение никогда не заканчивается!
Я лежала, не шевелясь. Мне хотелось, чтобы Алан поцеловал меня — последний поцелуй, единственный поцелуй. Нельзя покидать этот мир, не испытав радости поцелуя, — я решила не считать тот раз, когда меня поцеловала Бланш, тогда поцелуй был холодным и неприятным. Впрочем, я боялась, что забуду поцелуй Алана, а разве не стоило дорожить первым в жизни поцелуем? Оставалось лишь надеяться, что Алану не надоест гладить мое ухо. Он обнимал меня, его рука сжимала мое плечо — видимо, он тоже не хотел, чтобы я вставала.
— Хочешь еще вина? — спросил Алан.
— Оно закончилось. — Не поворачивая головы, я покосилась на пустые стаканы.
— Есть еще белое, ты забыла? Жаль, что я не оценил красное вино по достоинству, но мы можем насладиться белым, как думаешь?
Я кивнула.
— Только я не хочу вставать, — пробормотала я. — Тебе придется влить его мне в рот. Ты не против?
— Нет уж, тебе придется поднять голову, иначе я испорчу твое платье. — Алан рассмеялся.
— Ну и что, тогда я просто разденусь.
Я задумалась, не слишком ли далеко зашла. Неужели мне хотелось раздеться перед ним? На самом деле — нет. Но, может быть, после бокала вина… Или двух…
Алан нежно погладил мою ладонь, а потом осторожно усадил меня.
— Ты хозяйка торжества, тебе наливать, — сказал он.
Я хихикнула, сама не зная почему.
Я взяла графин, любуясь игрой света в бледно-желтой, чуть золотистой жидкости, и налила полные бокалы.
— За фей, — торжественно произнесла я. — За людей. И за нас.
И мы выпили.
Я почувствовала, как успокаиваюсь, как замедляется мое дыхание, как опускаются волоски на моих руках. Кивнув, я посмотрела на Алана и улыбнулась, ощущая, как медленно-медленно сказывается действие напитка. Я увидела, как он улыбнулся мне в ответ. Он не знал, что я сделала. И никогда не узнает.
Флакон, лежавший в траве за нами, содержал настоящее фейское вино, но он должен был просто отвлечь Алана. Я не собиралась пить жидкость из флакона. Фейское вино я влила в графин. Одну порцию — для феи. Вторую порцию — для человека, который должен обо всем позабыть.
Глава 19
Подождав немного, я встала, пытаясь верно истолковать сигналы моего тела. Девочка выпила слишком много вина. Едва ли ее можно было упрекнуть в этом, но сейчас опьянение мне мешало, поэтому я устранила его. Мне стало немного жаль затраченных девочкой усилий — она так старательно приготовила все для пикника и выбрала хорошее вино. Должна сказать, девочка сделала все правильно, она заслужила бы похвалу, если бы мысли о пикнике принадлежали ей самой. Я улыбнулась. Не она придумала этот пикник, это я вложила эти мысли ей в голову. Если кто и заслужил похвалу, так это я. Кто-то ведь должен оценить меня по достоинству — так почему бы для начала не сделать это самой? Сегодня мне предстояло услышать еще много комплиментов.
Мальчик смотрел на меня, и блеск опьянения в его глазах не мог скрыть их пустоту. У него были красивые глаза — как для человека, конечно. Я понимала, почему он понравился девочке, — впрочем, у нее не было особого выбора, она бросилась на шею первому попавшемуся. Он улыбался мне. Знал ли он, кому улыбается?
— Выпей еще вина, — сказала я. — Будет жаль, если его придется вылить.
Я украдкой содрогнулась. Несомненно, мне не хотелось находиться рядом с пьяным юнцом, которому не терпится сорвать с меня платье, но я должна была удостовериться, что он выпьет достаточно вина из Плодов Забвения. Дерзость девочки вызывала у меня невольное уважение — как она пошла к Вайолет и с невинным видом заявила: «Руфус сказал, что это вино заставляет человека забыть все о феях, а я ведь наполовину человек, вдруг я не пробужусь как фея, а все позабуду?»
Вайолет ни о чем не подозревала. Она не знала о мальчишке, живущем в доме конюха, и я, пожалуй, ничего не расскажу о нем. Теперь, когда опасность миновала, зачем тревожить Вайолет понапрасну?
«О, такого не произойдет, дорогая, — ответила она с обычной уверенностью, будто существовал какой-то изданный ею закон о собственной непогрешимости. — Человеку достаточно один раз вкусить фейского вина, но фее, чтобы проснуться, нужно выпить этого вина три раза. Ты уже приняла две порции, и ничего подобного не случилось. Не бойся».
Не знаю, боялась ли девочка. Возможно. Наш череп едва не лопнул, так часто она забивала голову всякой чепухой, совершенно ее не касавшейся. И как часто она беспокоилась о том, что не должно было ее заботить. Хорошо, что в конце концов она прислушалась ко мне, а не к своей глупой маленькой совести… Однажды она поблагодарит меня за это. Если она вообще может слышать мои мысли.
— С удовольствием, — ответил мальчик.
Я слышала, что у него уже заплетается язык. Если повезет, от вина он уснет, и если я оставлю его здесь, то проблема решится сама собой. Завтра утром он проснется с ужасным похмельем и даже если поймет, что многого не помнит, его это не удивит. Я могла бы сказать садовнику, что в парк забрел какой-то бродяга, но едва ли в этом есть необходимость. Я уважала желание девочки пощадить этого парнишку. Он больше не представлял для нас опасности. Пусть идет своей дорогой. Он найдет себе милую невесту и будет делать то же, что и все остальные люди. Он будет счастлив. Куда счастливее, чем был в той жизни, от которой я его освободила. Это пойдет на пользу нам обоим. Никто не спрашивал его, хочет ли он стать охотником на фей. Однажды и он поблагодарил бы меня за этот поступок, если бы смог.
