Лэйни Тейлор - Дни крови и света
Эллад перестал скулить.
— Он даже не попытался что-нибудь наколдовать, — сокрушенно вздохнул Иаил. — Столько мучений — и все напрасно. Эх, пустая трата боли!
Пристально посмотрев на Акиву, капитан Доминиона наставил указательный палец на него. Бастард сделал усилие, чтобы дать отпор, но мышцы не слушались. Легионеры, знакомые с жестами своего командира, нападать не стали.
— Вот кто у нас настоящий маг, — сказал Иаил.
Акива с трудом держался на ногах. Гнет хамс вернул его в прошлое, на агору Лораменди. Вспомнился последний взгляд Мадригал… голова на плахе… Он кричал и ничего не мог сделать. Где был сиритар? Нет, Акива не маг. Маг спас бы Мадригал, он сейчас всех бы спас.
Иаил принял его отчаяние за скромность.
— Ну признайся, а? Думаешь, я не знаю? Эти твои чары невидимости… Ты отлично придумал скрыть мечи. А птицы?! Птицы были просто великолепны. — Он восхищенно присвистнул, брызжа слюной.
Акива решил ничего не отвечать: Иаил ничего не знает наверняка.
— И все ради того, чтобы спасти химеру. Признаюсь, меня это озадачило. Истребитель Тварей выручил тварь? — Капитан посмотрел на него изучающим взглядом и умолк.
Их встречи всегда напоминали игру с высокими ставками: чрезмерная любезность скрывала взаимное недоверие и глубокую неприязнь. Теперь реверансы были ни к чему, однако Иаил продолжал играть по-старому. Он наслаждался властью и никуда не спешил.
«Что же ему известно?»
Очевидно, у капитана был какой-то козырь, и Акива многое отдал бы за то, чтобы стереть его улыбку.
— Вкусная, как сказка… — мечтательно вздохнул Иаил. — Вкусная, как надежда. Интересно, что это за вкус? Падший говорил, похоже на пыльцу и звезды. Он много о ней рассказывал. Какой мерзкий у него язык, мне было почти жаль ту красотку, ведь он ее лизнул.
У Акивы загудело в ушах. Разгут. Каким-то образом Иаил нашел Разгута. Что рассказал этот уродец?
— Интересно, отыскал ты ее или нет?
— О ком ты?
Иаил растянул рот в безобразной улыбке, хищное возбуждение и смертельная угроза делали ее еще более устрашающей.
— Ты не знаешь? Рад это слышать, потому что в твоем рапорте она не упоминалась.
Акива не доложил ни о Кэроу, ни о горбуне Изиле, который сбросился с башни, лишь бы не выдать ее, ни о Разгуте… Поначалу Акива решил, что Падший погиб вместе с горбуном.
— Так вот, я говорю о малютке, что работала на Бримстоуна, — продолжил Иаил. — Он вырастил ее. Очень занимательная история. Подробности, конечно, преувеличены: зачем Бримстоуну человеческая девчонка? Кстати, а тебе-то она зачем? Развлечься?
Акива молчал. Иаил был слишком счастлив: по-видимому, Разгут рассказал ему все, что знал. А что он знал? Известно ли ему, где Кэроу и чем она теперь занимается?
«Что нужно Иаилу?»
Капитан — точнее, новоявленный император — пожал плечами.
— Падший утверждает, что у девчонки синие волосы. Совсем заврался. Вот я и подумал, как же проверить то, что он мне наплел про человеческий мир? Ты многое упустил в рапорте. Пришлось проявить смекалку. И выяснилось, что уродец говорил правду — странную, но правду. Я одного не пойму: как ты мог не доложить про их достижения? Про их механизмы? Как тебе удалось забыть про их невероятное, убийственное оружие?
Тошнота усиливалась, и не от хамс. Все сходилось: Разгут, оружие, белоснежные плащи-сюрко, арфисты, торжественная процессия… Поразить или запугать. Акива был близок к истине, но тогда она казалась бессмысленной: на стелианцев белые плащи и арфы не произвели бы никакого впечатления.
Зато на людей…
— Ты не собирался идти войной на стелианцев, — прошептал Акива. — Ты намерен вторгнуться в человеческий мир!
73
Крик
Тьяго не сразу понял, почему ему стало трудно дышать и какое отношение к этому имеет странная резь в горле. Он нащупал рукоять, выдернул нож. Кровь полилась сильнее. Волк насмешливо посмотрел на крохотное лезвие. Наверное, его последней мыслью было: «Таким огрызком меня не убить».
Волк ошибся.
Его глаза заволокло пеленой, он обмяк и рухнул на Кэроу. Он попытался встать, но тут же упал снова и забился в конвульсиях, потом затих. Умер. Она убила Тьяго. Он лежал на ней мертвым грузом, тяжелый, неподвижный, липкий от крови. Стало очень тихо, хриплое дыхание Кэроу было слышно даже звездам.
Она сдвинула с себя тело и выползла, брезгливо отпихнув ноги Тьяго. Встала, пошатываясь, попыталась натянуть джинсы. Упала, встала снова. Руки бешено тряслись, одеться не получалось. Пуговица никак не застегивалась. Кэроу разрыдалась. Нельзя, немыслимо, чтобы пуговица осталась расстегнутой.
Застегнувшись, Кэроу посмотрела на Волка.
Он лежал с открытыми глазами, челюсть отвисла, обнажив кровавые клыки. Залитая кровью майка Кэроу почернела и липла к коже. Волк лежал в непристойном виде, обнажив свое… намерение.
Она убила Белого Волка.
«Он хотел…
Да всем будет наплевать!»
Он — Белый Волк, герой химер, архитектор немыслимых побед, сила и опора ее народа. А она — любовница ангела, предательница. Шлюха. На ее защиту встать некому: соратники погибли или отправлены на верную смерть. Зири не вернется. А Исса?! Что с ней сделали?
«Снова одна?»
Кэроу трясло, она судорожно пыталась вдохнуть, в голове было пусто и гулко. «Дыши, думай», — приказывала она себе.
Мысли путались, спазмы в горле мешали дышать.
Какой у нее выбор? Бежать или остаться. Бросить все — и тогда все химеры в Эреце погибнут, никто не спасет погребенные в Лораменди души. Или остаться… и что тогда? Тогда ее заставят воскресить Тьяго.
При одной мысли о том, что придется соприкоснуться с его душой, вернуть жизнь в эти блеклые глаза и когтистые лапы, Кэроу стошнило. Оба варианта невыносимы. Нельзя бросить свой народ, Бримстоун нес это бремя тысячу лет, а она за пару месяцев сломалась. «Твоя мечта — моя мечта. Вся наша надежда — на тебя».
Снова иметь дело с Волком? Ни за что! Но если Кэроу останется, ее заставят его воскресить.
Или убьют.
Ее снова вырвало, вывернуло наизнанку. От нее осталась одна оболочка, истерзанная снаружи и изнутри… тела бренны… Приступы рвоты не прекращались. Горло казалось ободранным. Когда ее хрипы стихли, послышался новый звук.
Шум крыльев. Совсем близко.
Ее охватила паника.
Они возвращаются.
— Вторжение в человеческий мир? — оскорбленно переспросил Иаил. — Племянник, откуда такие мысли? Разве это вторжение, если нас встретят с распростертыми объятиями?
Акива смотрел, не понимая.
— Да-да. Разгут заверил меня, что люди станут поклоняться нам, как богам. Они уже нам поклоняются. Разве это не чудесно? Я всегда хотел быть богом.
— Какой из тебя бог! — процедил Акива.
Он вспомнил человеческие города, поразившие миром и покоем. Прага… красивый мост… люди беззаботно гуляют, смеются, целуются при встрече… Марракеш… сумасшедшее столпотворение… уличные выступления, факиры… узкая улочка, где он встретил Кэроу… Они сломали косточку, и хрупкое счастье закончилось…
— Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы все поняли, что ты монстр, — напомнил Акива.
— Ты про это? — Иаил погладил шрам и пожал плечами. — Для того маски и придумали. Людей ни капли не смутит, что бог носит маску, они с радостью отдадут мне все, что я захочу.
Чего же он захочет? Акива немного знал о человеческих войнах. Он вспомнил странное кафе в Праге, где на стенах висели противогазы, атрибуты прошлой войны. Люди знают, как отравить воздух и убить все живое вокруг, они могут изрешетить друг друга железом, пока лучник только натягивает тетиву. Разгут не обманул Иаила: люди действительно боготворят ангелов — не все, но многие. Их фанатизм окажется таким же смертоносным, как их оружие. Тысячелетняя война — пустяк по сравнению с тем, что сотворят с Эрецем человеческие технологии.
— Ты не понимаешь, что делаешь, — сказал Акива. — Ты уничтожишь наш мир.
— Я уничтожу стелианцев, дам начало возрождению Империи.
— Так все дело в стелианцах? Почему? Отправь к ним меня, как Иорам и хотел. Я буду твоим эмиссаром, соглядатаем. Я передам им твое послание — только оставь человеческое оружие людям, не приноси его в Эрец.
— Мое послание?! — издевательски воскликнул Иаил. — О чем мне говорить с огненноглазыми дикарями? «Я иду вас убивать»? Только глупец на это способен. Неужели ты поверил, что тебя вызвали сюда ради дурацкой миссии? Мне нужен был предлог, а настоящий повод тебе известен… — Он широким жестом обвел залитую кровью купальню.
Пока Акива планировал избавить мир от тирана, Иаил за кулисами готовил сцену для своих планов, в которых козлами отпущения стали бастарды.
