Майя Илиш - Комната кукол
Я покачала головой:
— Нет. Я думаю, это вам следует поблагодарить меня, если уж на то пошло. Если бы не я, вы бы остались с чудесной коллекцией мисс Лаванды и не знали, что с ней делать. Я могу то, чего не можете вы. Я вижу души кукол. А вы нет. И теперь, когда я знаю, кто я, я думаю, что вам стоило бы обращаться со мной лучше, чем прежде.
— Вот, значит, как ты думаешь? — медленно протянул Руфус. — А ты не заметила, что с тобой тут обращаются намного лучше, чем со слугами? Тебе не приходится работать, ты носишь красивые платья, ты ешь за нашим столом — нет ничего, на что ты могла бы пожаловаться. Разве что ты скажешь, что перина на твоей кровати не такая мягкая, как у Бланш. Но тебе, если позволишь так выразиться, это не помешало.
Я не знала, что на это ответить. Все мои слова Руфус пропускал мимо ушей, а самое обидное — мне следовало это предвидеть. Я ведь с Руфусом не первый день знакома. Я знала, что его не так просто вывести из себя и он всегда сумеет дать мне отпор. Почему я не пошла к Бланш или Вайолет? Сама виновата.
— Вы обращались со мной как с грязью под ногами, — заявила я. На этот раз я не сдамся, не начну реветь, не стану вести себя как глупый ребенок. — А в этом не было необходимости.
— Я обращаюсь с тобой так, как ты того заслуживаешь, — невозмутимо парировал Руфус. — Ты не знаешь, кто ты. Ты не знаешь, каково твое место. Или ты думаешь, что все феи равны? Пока ты не узнала свое имя, можешь радоваться, что я с тобой вообще разговариваю. — Он сложил газету и вдруг улыбнулся. — Но раз уж ты пришла ко мне и, видимо, уже поняла все самое главное, почему бы нам не поговорить начистоту о твоих задачах в этом доме? Чего мы ждем от тебя и что, как ты верно догадалась, только ты способна сделать? — Он встал. — Я не думаю, что ты уже готова к третьему бокалу фейского вина. Сейчас все зависит только от того, насколько ты умна. Итак, будь добра, следуй за мной в Комнату кукол.
И я беспрекословно последовала за ним, точно какое-то бессловесное создание.
Не дожидаясь, пока я достану свой ключ, Руфус вынул запасной из нагрудного кармана и открыл дверь. Или у него был мой ключ? Переодеваясь в платье Эвелин во время побега с Люси, я оставила ключ с остальными вещами в комнате, а потом ни разу не вспоминала о нем. Чувствуя себя виноватой, я потупилась. Я обещала следить за ключом, а когда я давала кому-то слово, то обычно оно чего-то стоило. Но Руфус не стал меня упрекать. Дверь распахнулась, мы вошли, и он запер ее вновь, а потом протянул мне ключ, будто просто одолжил его. Я зажгла свечи, как делала каждый день.
— Не в моих привычках хвалить кого-то, — начал Руфус, — но поскольку мы с тобой тут одни и нет никого, перед кем я потерял бы лицо, могу сказать прямо: я очень доволен твоей работой.
Мое сердце затрепетало. Я была уверена, что терпеть не могу Руфуса, но почему-то его похвала оказалась очень важна для меня.
Я попыталась сдержать улыбку, но даже если уголки моих губ чуть приподнялись, Руфусу было все равно, что я о нем думаю.
— Полагаю, ты в должной мере одарена острым умом. Не льсти себе, что я выбрал тебя именно поэтому. И не думай, что я привел бы к себе в дом какую-то дурочку, будь она хоть десять раз феей. Итак, скажи мне: как ты считаешь, в чем заключается твоя задача?
— Мне нужно выяснить, какие души в этих куклах добрые и при этом уже готовы вылупиться и поселиться в телах.
В отблесках свеч было видно, что Руфус холодно улыбается.
— Что ж, ты это уже сделала. Еще не созревшим душам понадобится несколько лет, прежде чем мы сможем воспользоваться ими. Если дело только в этом, то ты уже справилась со своей задачей и я могу отвезти тебя обратно в сиротский приют. Ты считаешь, так я должен поступить?
Вопрос был риторическим, но я задумалась. Это был мой шанс покинуть Холлихок, шанс, который я получу еще нескоро, учитывая, что в этом имении все дорожки вели только к стене. Но я не могла уйти отсюда. Особенно теперь, когда узнала о том, что я фея.
— Как вы меня нашли? — спросила я. — Как вы узнали, что я фея?
— Ты пытаешься сменить тему. Я полагаю, ты решила заговорить об этом, поскольку подозреваешь, что я на самом деле у тебя потребую. Но если тебе так хочется, я отвечу. Ты не должна считать, что ты уникальна. Если знать, где искать, то можно найти десятки таких, как ты. Я просто должен был выбрать одну.
Я сглотнула. Его слова причинили мне боль, как пощечина. Неужели я не единственная потерянная фея в приюте Св. Маргариты? Вдруг я лишь одна из шестидесяти… Но я не могла в это поверить. Я знала, что отличаюсь от других сирот. Единственным, кто был похож на меня, казалась Элис, но все остальные…
Руфус словно вознамерился ударить меня побольнее:
— Люди инстинктивно это чувствуют — по сути, они все делают, полагаясь на свои инстинкты, подобно неразумным животным. Они знают, что в таких детях, как ты, живет что-то иное, что-то, что отличает тебя от них самих. А если что-то отличает, оно кажется им чуждым. И они не хотят иметь с такими детьми ничего общего. Ты только сейчас пробудилась как фея, но подменышем ты была со дня рождения. Тебе повезло, что тебя просто оставили на пороге приюта, а не утопили в озере, как многих других подобных тебе. — Он кивнул. — Но разве тебе не хочется послушать, каких великих свершений мы ждем от тебя?
Я не смотрела на него. В этот момент я прохаживалась перед рядами кукол, радуясь тому, что научилась контролировать, в каком виде они представляются мне. Сейчас мне хотелось видеть только кукол. Они невинно и словно бы с любопытством взирали на меня, как будто не могли дождаться, когда же я вернусь к работе с ними.
— Эта задача связана с куклами, верно? — тихо спросила я.
— Ну конечно. Зачем добру пропадать? Мы не можем использовать некоторые души, они изъедены черной ненавистью, но мы все еще можем забрать их шелк.
— Шелк? — эхом откликнулась я.
— Коконы не просто выглядят так, будто они сплетены из шелковой нити. Так и есть на самом деле. Эту нить не могут увидеть обычные люди, но мы знаем, что именно из нее сотканы сны — в прямом смысле слова. Каждый спящий ткет полотно из шелковой нити сна. Но человек ложится спать, а уже через шесть часов просыпается — этого времени недостаточно, чтобы сплести больше пары нитей, да и те мы можем получить, только если успеваем оказаться рядом и подхватить сон, пока он не порвался. А эти окуклившиеся души спят долгие годы. Они ничем другим не занимаются. Да, эти сны ужасны, но сон есть сон. Было бы глупо не воспользоваться их шелком. Он очень ценный и редкий, даже ценнее сиянита, или, как называют его люди, пыльцы фей. Нам нужны эти нити, чтобы заново переплести мир людей и царство фей, упрочить связь, благодаря которой эти два мира не расходятся еще дальше друг от друга. Если тебе любопытно, могу сказать, что само наше существование зависит от этого шелка — и твое в том числе, если ты в дальнейшем не собираешься влачить жалкое человеческое существование.
Я молча слушала его. Я даже вздохнуть не решалась, опасаясь отвлечь его и заставить умолкнуть. Руфус всегда был таким холодным и отстраненным, точно невероятной красоты ледяная статуя, но в тот момент, когда он заговорил о шелке сна, что-то в нем изменилось. Казалось, у него есть чувства и он знает, каково это — мечтать и видеть сны. Может быть, он даже знает, что такое любовь. И что такое страдание. Да, страдание слышалось в его голосе, плескалось в его глазах. В этот драгоценный миг мы были равны. Феи, ощущающие свое бессилие… Высшие существа, бессмертные, наделенные магией, превосходящие людей, как Солнце превосходит Землю, и все же… без людей мы были ничем. Нам нужны были их сны и их мечты, ведь они поддерживали в нас жизнь. Мы были беспомощны. Не знаю, поняла бы я это без слов Алана, но, хотя я была ему благодарна, в этот момент я оказалась не на стороне человечества. Нет, мое место — с Руфусом и Вайолет, с Бланш и всеми остальными феями. Фея во мне вспоминала — и хотя моей человеческой части не удавалось осмыслить эти воспоминания, я их чувствовала.
— Я говорю об этом так подробно, — продолжал Руфус, — чтобы ты поняла, насколько важен для нас шелк снов. Когда чистая душа созревает и вылупляется из своего кокона, чтобы перебраться в тело, шелк этого кокона разрушается и его уже нельзя использовать. Приходится мириться с этим, поскольку нам нужны эти души — нужны больше, чем шелк. Но остаются еще души, которые мы не можем использовать. Их шелк можно забрать. Но это означает, что мы должны их убить.
Я сглотнула. Разве его слова ошеломили меня? Нет. В глубине души я подозревала, что именно так все и будет. Иначе Руфус не старался бы мне все объяснить. Он бы просто сказал: «Пойди туда-то и сделай то-то». И все.
Тем не менее, когда он сказал это, у меня холодок побежал по телу — и это было хорошо, ведь это означало, что, будь я хоть десять раз феей, я все еще осознавала ценность жизни и понимала, что нельзя просто так кого-то убить.
