Алексей Шаманов - Заарин
— Ну, в какой-то мере. Мировосприятие ребенка…
— И потом, ты же веселое просил, я и прочел такое. А другие стихи у меня грустные.
— Понял! — захохотал Стас. — О неразделенной любви к Джине Луневой!
— Придурок!
— Сам придурок! Мне, кстати, она тоже нравится.
— А ты ей?
— Вот уедешь ты, Артем, через год в Москву учиться, тогда и увидим, нравлюсь я Джине или нет. Я-то в Иркутске остаюсь…
Возмущенный юноша ничего сказать на это не успел, потому что заиграла мелодия его мобильника, и он ответил сводному брату, который начал разговор сразу с псевдопожара и похищения на усадьбе Шамбуева.
— Юра, ты предлагаешь нам со Стасом не верить своим глазам, потому что все, что мы увидим, может оказаться мороком? — спросил сбитый с толку Артем. — Чему тогда верить?
— Погоди, я передам трубку Степану Юрьевичу, — сказал старший брат. — Я и сам ни черта не понимаю.
Вскоре с парнем говорил уже «аномальщик».
— Артем, скорее всего, у вас тоже случится мнимый пожар, — порадовал он.
— Почему вы так считаете?
— В Новоленино все прошло без сучка и задоринки, так зачем изобретать велосипед? Думаю, новоленинский сценарий повторится полностью.
— Как отличить настоящий пожар от мнимого? — спросил Артем, но тут же сам и предположил: — Наверно, мнимый не обжигает. Как в Хандабае, помните? Пламя было холодным.
— В Хандабае реализовалось проклятие конкретного места, ничто живое и не должно было пострадать, — пояснил Есько. — Здесь все по-другому. Несуществующий огонь будет жечь точно так же, как настоящий. В каком-то смысле он и есть настоящий, если верить в него.
— А погасить его можно? Скажем, водой, песком или из огнетушителя?
— Вряд ли.
— Тогда что нам делать?
— Не верить глазам своим! — торжественно объявил Есько.
Но продекларировать несложно, а вот выполнить…
— Не понимаю, — после паузы сказал растерянный Артем. — Как мы сможем защитить кого-то, если и сами не ориентируемся в ситуации?
«Аномальщик» ответил тоже после паузы, но голосу его уверенности явно недоставало.
— Попробуйте отыскать в себе или во внешнем мире, все равно где, нечто сверхреальное, и с его высоты сделается различимо, морок перед тобой или нет.
— В каком смысле «сверхреальное»? — уточнил Артем.
— Вечное, незыблемое, то, что было, есть и пребудет во веки веков.
Артему захотелось сказать «аминь», но он сдержался и в это же самое мгновений понял, как им со Стасом следует поступить.
— Степан Юрьевич, вы сказали, что камеры слежения не фиксировали новоленинский пожар. Значит, видеокамера будет нашими глазами!
— Не знаю. Вы вполне можете увидеть псевдопожар и на камере, и на экране монитора. Воздействие пойдет на ваш мозг, вот где проблема. Защищать надобно голову, а потому все-таки надежней — вечное и незыблемое и ныне, и присно, и во веки веков…
Артему снова захотелось сказать «аминь», но он снова сдержался. Впрочем, он все равно произнес это слово, когда, попрощавшись с Есько, пересказал разговор Стасу.
— Ну и как нам понимать эти «во веки веков»? — выслушав друга, спросил Стас, но тут же, расхохотавшись, выпалил: — Я знаю, что нам делать!
— Что?
— Молиться! Что еще незыблемого и вечного есть в этом переменчивом, лживом мире? Только Бог!
— Ты верующий? — спросил Артем.
Он был удивлен. Впрочем, все эти декларации на деле могли оказаться неуместной бравадой, хохмой, что, кстати, вполне в стиле его друга.
Но прошла минута, а Стас не отвечал.
— Так верующий ты или нет? Чего молчишь?
Стас заговорил:
— Помнишь у Достоевского в «Братьях Карамазовых»: «Если Бога нет, все можно…»
Говорил он негромко, без характерного для него ерничества. Жаль, Артем в темноте не мог видеть его лица, впрочем, он представлял, каково оно. Серьезного Стаса он видел. Нечасто, но видел.
— Так вот, я уверен, что Бог есть и можно не все, — продолжал Стас. — В отсутствие Всевышнего вся наша жизнь, да и вообще существование Земли и Вселенной теряет смысл. Их больше некому было создать.
— Тебя не устраивает теория Большого Взрыва? — поинтересовался Артем.
— Примерно так все и было. Бесконечно малая точка, из которой возникла Вселенная, и есть Бог.
— Очередное доказательство существования Бога методом от противного, — прокомментировал Артем. — Это все мозги, дружище, и не более того.
— Да, — согласился Стас, — мозги — штука ненадежная, кипящий котел сомнений и противоречий. Головой не уверовать, только сердцем. Когда входишь в храм, читаешь Евангелие, просто смотришь на закат, всем своим существом ощущаешь Его присутствие. И — светло и радостно на душе…
— Счастливый ты, — с завистью проговорил Артем, — а у меня дальше мозгов не движется. Я бы хотел уверовать, понимаю, что жить стало бы легче, появилась бы прочная опора под ногами, но — не могу. Так и бреду по жизни, как по болоту, перепрыгиваю с кочки на кочку… Не я один такой, с отцом говорил — то же самое… Хочешь стихотворение? Оно, правда, не мое, какого-то сибирского поэта, я не запомнил, к сожалению, его имени…
Не дожидаясь согласия, Артем продекламировал:
Исповедуемся попутчицам,
в лучшем случае пьяным друзьям,
второпях, на бегу, как получится,
обходя стороною Храм.
Я не верю в Тебя, не верю я,
но срывается с губ сухих:
помоги моему неверию,
помоги!
Но Тебя, прости, не восславлю я
за случайную радость дышать.
Не дотянется до православия
исковерканная душа.
Двери храма, я знаю, не заперты,
но дозволь мне в свой срок умереть
на заплеванной пыльной паперти,
у дверей.
— Хочешь, я тебя молитвам научу? — шепотом спросил Стас.
— Не стоит, со мной это не пройдет, — ответил Артем, — но, кажется, я знаю, что поможет именно мне…
— Тихо, у нас гости!
Стас встал с ящика, на котором сидел, и по пояс высунулся из окна. Подошел Артем с заряженным арбалетом в руках.
— Что там? Или кто?.. Ты мне весь вид заслонил, сын стекольщика. — Он хлопнул друга ладонью по спине. — Отлезь! Как говаривал Шариков с собачьим сердцем…
За дурацкими шуточками Артем пытался скрыть волнение, даже страх. Вот оно, кажется, началось. Что-то будет? Доживут ли они до утра?
Стас вернулся на место.
— Давай, ты из арбалета стреляй, а то ружье — это слишком громко. Вдруг ложная тревога, а мы всех перебудим… Убьет меня отец…
Артем наконец получил возможность увидеть то, что встревожило его друга. Ничего особенного. На дороге за воротами, освещенная тусклым светом фонаря, стояла обыкновенная собака, довольно крупная, размером с овчарку. Впрочем, она смотрела на него, так Артему показалось, да и назвав ее обыкновенной, он явно погорячился.
— Собака, — сказал Стас. — Ада-дух и анахай часто принимают облик собаки.
— Что-то с ней не так, — сказал Артем, вскидывая арбалет и прицеливаясь. — Не пойму, правда, что не так конкретно…
— У нее, смотри, нос не собачий, а свинячий какой-то. Поросенок Фунтик, мать его… Да стреляй же! — поторопил Стас.
Руки Артема дрожали, и он понял, что промахнется со стопроцентной гарантией. Тогда он упер оружие в оконную раму, а сам присел на корточки. Так-то лучше…
Навел.
Собака со свиным рылом стояла, не шелохнувшись. Хорошая мишень, дисциплинированная… Всего-то метров двадцать, не больше…
Артему вдруг захотелось, чтобы собака убежала. Кыш! Пошла прочь, дура!
Собака осталась на месте, на его мысленные команды не реагировала.
Артем подумал, что, если он сейчас попадет, это послужит сигналом (кому?). Его выстрел, как залп «Авроры», точно такой же холостой, излишний…
Артему захотелось промахнуться, но он тщательно прицелился и нажал на спуск.
И стрела с примотанным к наконечнику обрезком осины полетела, казалось, медленно-медленно.
Так в замедленном повторе летит в ворота мяч.
Так напуганная черепаха бежит от быстроногого кровожадного Ахилла. Кто же хочет в суп? Не догнать…
«Она не долетит никогда», — подумал Артем, и в то же самое мгновение стрела вонзилась псевдособаке в грудь, что вызвало совершенно неожиданные последствия. Жертва даже и не тявкнула, она взорвалась с негромким хлопком уколотого воздушного шарика. Ошметки тела и шерсти разлетелись в разные стороны, и полупрозрачное облачко, похожее на банный пар, но зеленого цвета, медленно поплыло вертикально вверх, в небеса…
Освобожденная из плена душа одного из бойцов спецназа, погибшего накануне в поселке Олха, устремилась в Валгаллу, в солдатский рай. Боец достойно принял смерть в бою с оружием в руках. Сонмы богов-воинов встретили его как героя. Со временем бойца ожидало новое рождение в мире мужественных асуров, где никогда не прекращается война…
