Александр Киричек - Водоем. Часть 1. Погасшая звезда
— Абсолютно, — уверенно подтвердила девушка. — Но мне действительно пора…
— А вечером мы увидимся? — все больше возвращая уверенность в себе, спросил Костров.
— Пока ничего не могу обещать! Позвони мне часиков в семь — там будет видно!
— Но я не знаю твоего телефона!
— В самом деле? Извини… Тогда неси ручку и бумагу…
Сергей бросился в свою комнату, едва не снося на поворотах косяки дверей и выступающие углы предметов мебели…
— Вот! — возвратившись так же стремительно, он протянул девушке лист бумаги и карандаш.
Светлана снова улыбнулась, быстрехонько накалякала шесть цифр, но, немного подумав, подписала под номером телефона еще несколько слов и протянула исписанный листок Сергею:
— Ну, я пошла! — она стояла в прихожей, стройная как березка, прекрасная и фигурой, и лицом, казалось, не решаясь сделать то, что было вроде бы положено в такой ситуации — ситуации прощания двух разнополых друзей.
Сергей стоял перед ней и виновато улыбался, правда, в чем его вина он не понимал отчетливо, но какую-то вину чувствовал, и это чувство вины не позволяло обрести нужную уверенность в себе. И поэтому ему оставалось только ждать…
— Я пошла? — теперь Светлана скорее спрашивала, чем утверждала.
И тут из рук Сергея выскользнул карандаш, выскользнул и покатился прямо к ногам девушки… Она попыталась наклониться первой, чтобы поднять, но не успела — он опередил её… Опередил, обогнал и, нащупывая карандаш, невольно заметил, что оконечности её прекрасных лапок обуты в дешевые полотняные тапочки, один из которых на конце — именно там, где ютится большой палец, — протерт до дырочки… То, что не открылось ему тогда, на территории военного госпиталя, стало очевидным сейчас. Правда, тапочки на этот раз были другие, немного поновее и поприличнее, но лишь немного…
Не поднимаясь, он вопросительно посмотрел на неё… Она поняла, что он заметил бедность ее убогой обувки, и тут же слегка порозовела, не сумев скрыть смущение… А Сергея внезапно накрыла волна нежности, слегка пропитанная жалостью, и в одно мгновение Света стала ему много ближе и роднее, чем раньше. Она казалась ему уже не чужой, а родной — как сестра, если и не родная, то, по меньшей мере, двоюродная… И повинуясь этому теплому чувству, он, встав на колени, стал нежно-трепетно, едва касаясь, целовать ее ноги, продвигаясь по ним все выше… Света вздрогнула, но не отступила назад. Минуту она терпела прикосновения губ юноши, а потом, когда те стали уж совсем неприлично близкими к самому интимному месту девичьего тела, все-таки произнесла:
— Прошу тебя, Сережа, не надо! Встань, пожалуйста…
Он повиновался… Оказалось, что Светлана даже без каблуков ниже его всего-то сантиметров на пять… И впервые их глаза оказались так близко напротив друг друга, и впервые он почувствовал ее запах, и он ему показался чудесным, близким, будто с детства давно знакомым…
Девушка резко, но так же нежно и легко чмокнула его в щеку, развернулась и пошла к двери… Но Сергей, не желая отпускать красавицу, обхватил ее сзади за талию и прильнул щекой к ее лебединой шее…
— Не надо, Сережа! Не сейчас! Прошу тебя, не сейчас! — не оборачиваясь проговорила она более жестким тоном, не оставлявшим сомнений в истинности ее нехотения.
Сергей убрал руки и сделал шаг назад… Легко справившись с задвижкой железной двери, Светлана выпорхнула на свободу.
«Как будто её и не было!» — в сердцах проговорил Сергей, после чего вышел на балкон, чтобы посмотреть, в какую сторону направится девушка, обернется или нет… Нет, не обернулась… Сергей достал сигарету, наполнил легкие свежим, пьянищим дымком, печально проводив глазами силуэт новообретенной приятельницы… «А ведь она красива даже более, чем Ариадна! — пришла в голову логичная для мужчины мысль. — Да, очень хороша! А что если… Нет, не может быть!» Он вспомнил страшное пророчество давно почившей прабабки… «Вдруг, Ариадна — лишь ложный ход!? А истинная опасность, как водится, приходит оттуда, откуда её не ждешь? Нет, не может быть, ведь Светлана пришла не из Иномирья, а давно жила по соседству, просто… просто они раньше не встречались, все же Святогорск немалый город, так что ничего удивительного… Нет, конечно, нет! Светка тут ни при чем, совсем ни при чем…» — убеждал себя Сергей, вкушая то ли аромат «Кэмела», то ли уходящую свежесть умирающего в полудне утра.
Глава 21. Коллекция генерала Кострова
В отличие от матери, лейтенант Костров перенес гибель жены и нерожденного первенца много спокойнее. Уже тогда, в неполный двадцать один год, он умел задвигать эмоции в дальние уголки души, как настоящий офицер умел ставить на первое место службу, вынося за скобки не только повседневные неурядицы, но даже такую ужасную личную трагедию, как смерть жены… Его горячий темперамент, тем не менее, не мог удовлетвориться ни службой, которую он любил, ни полетами в небо, которые любил еще больше, но также неукротимо требовал женского тепла, недополученного в детстве, — вечно уставшая мать едва ли смогла дать ему и четвертую часть той минимальной дозы любви, которая необходима для нормального развития любого ребенка.
Неудивительно, что через год после гибели Нади он снова женился, а в августе следующего стал, наконец, отцом. Его вторая жена Вера была не менее изящна и привлекательна, чем первая. В советское время брак с военным летчиком являлся пределом мечтаний многих девушек и, пользуясь тем, что барышни западают на погоны с голубым просветом быстрее молнии, молодые холостяки-лейтенанты имели поистине огромный выбор невест и, как правило, останавливали свой взгляд на самых красивых. Лишь спустя годы многие начинали понимать, что красота — не самое главное достоинство женщины, но, увы, было уже поздно. И дело не только в том, что мужья за первые год-два брачной эйфории успевали привязаться к своим боевым подругам и осчастливить их радостью материнства, не понимая, что ребенок — это не только их продолжение на земле, но также куча забот и лучшая цепь для удержания мужчины. Не меньшее значение имело и то обстоятельство, что разводы, мягко говоря, не приветствовались командованием. А если уж говорить откровенно, то развод с женой, особенно если та сумела родить или хотя бы забеременеть, как правило, означал крах военной карьеры: в лучшем случае лет на десять тебя отправят служить в какой-нибудь медвежий угол в окрестностях «солнечного Магадана», а в худшем — сначала исключат из партии, а потом выгонят и из армии. Начальники полиотделов, пропесочивая уставших от брачных уз офицеров, нередко повторяли сакраментальную фразу: «Сегодня ты жену предашь, а завтра Родину продашь?!» И офицеры, понуро свесив головы, возвращались домой, думая о том, куда же делась та милая и скромная девушка, которую они два года назад радостно вели в ЗАГС, и откуда взялась эта стерва, которая с утра до вечера… Впрочем, не следует думать, что жаждущих развестись в армии было много, подавляющее большинство женатых военнослужащих были в целом довольны своей семейной жизнью, а недовольные — либо уходили с головой в профессию, либо медленно, но верно начинали спиваться…
В аналогичную брачную ловушку попал и Иван Костров: когда первое очарование любви покрылось легкой патиной, он осознал, что при всех своих положительных качествах его супруга совершенно не подходит ему в постели. Правильно воспитанная родителями-коммунистами, а также пионерией и комсомолом, Вера четко различала, что «прилично», а что «отвратительно», и, разумеется, «зона приличия» была похожа на кургузый островок посреди огромного океана, составлявшего «область отвратительного». Иными словами, девушка была обвешена кучей комплексов, архаичных запретов и прочих «нет» и «никогда», в результате, как точно выразился некогда «дедушка» Фрейд, сексуальная жизнь семьи Костровых оказалась «сильно покалеченной».
Не сошлись они не только сексуальными вкусами, но также и темпераментами: ему хотелось ежедневного энергичного секса, тогда как юная 20-летняя Вера едва хотела секса вообще, а если изредка и хотела, то отдавалась всегда так, что у Ивана возникало стойкое чувство, что ему было сделано огромное одолжение, состоявшее на деле лишь в том, что жена благосклонно развела стройные ножки в стороны.
После рождения Сергея к старым проблемам добавились новые: как предохраняться, если доблестная отечественная промышленность производит только толстокожие презервативы, начисто лишающие мужчину заметного удовольствия, а спиральки, колпачки и прочие женские «стразы», увы, не спасают. Не прошло и полугода после рождения сына, как Веру настигла новая беременность… Вернувшись домой из больницы, где ей делали аборт, девушка запретила мужу даже прикасаться к себе и в пылу первой серьезной ссоры посоветовала тому обзавестись любовницей! И хотя позднее, снова открыв «доступ» к своему юному телу, она попыталась забрать неосторожные слова обратно, слово, как известно, не воробей…
