Эфраим Тзимицу - Техноангелы
— Да я даже думаю тоже самое что и ты! Как ты до сих пор не можешь понять!
Внезапная догадка озарила Джестера — Так ты — это я! Но, почему ты выглядишь так?
— Да это ты так теперь выглядишь! Да, да ты у нас теперь беловолосый с горящими глазами! Страшно, да? Да любовь с человеком и не такое делает! Я тебе пытаюсь втолковать! Бежать нам надо отсюда, бежать!
— И как ты это предлагаешь сделать?
В Джестере будто бы что–то перемкнуло, что изменилось в нем, словно по телу прошел удар электрического тока. Он развел свои руки, осознавая, что его оппонента более нет перед ним — они теперь обьеденились, спасаясь от… от чего?
И потом одновременно со вспышкой, похожей на молнию мир перед ним вдруг дрогнул, и он ощутил, что он лежит на синевато серых камнях, ровных, отполированных. Он встал и осмотрелся — за его спиной поднимались странного вида здания, сделанные из такого же камня что и мостовая на которой он лежал. В воздухе слышалось гудение какой–то энергии. И шум… в другой стороне лежало спокойное море, которое неспешно накатывалось на берег, полностью покрытый этим отполированным синевато–серым камнем. Над морем было небо… будто бы пасмурное, сонное, закрытое густыми облаками, в которых временами мелькали росчерки молний. Потом Джестер вновь посмотрел на город, а что это был именно город, он не сомневался, и увидел что из одного из зданий, когда панель стены отодвинулась вышла высокая фигура, похожая на человека. Присмотревшись, Джестер заметил, как двое таких же созданий стоят недалеко от того здания, откуда вышла первая фигура, казалось. Эти создания о чем–то беседуют.
Его пока никто не заметил, и вроде бы, никакой опасности ему не угрожало. Странный, даже немного неживой покой этого места успокаивал, особенно он был приятен после того взрыва чувств и эмоций, что охватывал его недавно. Да, теперь он осознал, как прав был его… хм, не оппонент, а, ну вероятно, надо сказать, как прав был он сам, говоря, что всему должно быть свое время и своя мера. Да, пожалуй, тут пока было совсем неплохо. Но, все–таки, как он сюда попал, и что же ему делать дальше?!
А Маледикт и Вика продолжали любоваться закатом и вспоминать и мечтать о чудесах. Но неожиданно их окликнул хрипловатый голос — Эй, соседи, как дела?. Окликал их высокий рослый парень, который слегка улыбался. Выглядел он молодо, но что–то в его взгляде и в его манерах говорило о том, что он куда старше, чем кажется на первый взгляд. С неохотой Маледикт оторвался от великолепной картины, что так ласкала ему душу, и ответил — У нас все хорошо, а у вас…
— Ваня я — усмехнулся тот — но друзья меня зовут Краснобай, предпочитаю, чтобы меня так всегда звали, с вашего позволения, конечно.
— Да я не против — ответил Маледикт — а вы давно сюда приехали?
— Да месяца три, не больше, вот пока живу тут отдыхаю. А вы тут какими судьбами?
И Маледикт рассказал о них с Викой, не вдаваясь, впрочем, в подробности, о том, откуда они и что тут делают. Хотя разговаривать с их новоявленным соседом не хотелось — хотелось, чтобы он поскорее ушел и оставил их с Викой наедине. А Краснобай все не унимался и продолжал расспрашивать его о том о сем, практически не проявляя к Вике особого интереса. Постепенно он увел разговор с обсуждения новостей к каким–то тсранным случаям, происходящим в округе.
— А вот слышали, у Ратовых то, кто–то коровку свел? Да и не просто свел. Говорят, её в лесу нашли, да была она вся как изрезана–изорвана. Как зверь какой–то поработал. Вы уж будете тут, ночью то поаккуратнее.
— Ой, Краснобай, расскажешь тоже, я вот более чем уверен, что это больше рассказывают. Тут город недалеко, откуда ту звери? Да и корову загрызть, кто это мог, медведь разве? — отмахнулся Маледикт, раздумывая над тем, как бы спровадить навязчивого гостя.
— Ну, мало ли, а может, маньяк какой?
— Если честно, то и маньяку тут неоткуда взяться, местность не очень все таки цивилизованная, даром, что город недалеко. Где бы он тут прятался? — вступила в разговор Вика.
— Да и Ратовы далеко живут — поддержал её Маледикт — запугал ты нас, Краснобай, по пустякам.
— Э, ребят, вы что какие пустяки, когда тут такие страсти творятся! А ну как этот изверг сюда придет?
— Не придет, испугается, что ты его заболтаешь — засмеялся Маледикт. Теперь ему казалось, что этот Краснобай, парень хоть и несколько навязчивый, но, в общем то неплохой, добрый. Но все–таки хотелось его поскорее спровадить — остаток вечера им с Викой хотелось бы провести вдвоем. Он посмотрел не неё — она ответило ему понимающей замученной улыбкой. Да, определенно, надо что–то делать, пока этот Краснобай их до смерти не уболтал.
— Краснобай, ну ладно, поздно уже, нам уже баиньки пора.
— Э, ребят, рано еще же — время то детское еще. Куда же вы так рано спать то?
— Да нет, мы сегодня и встали рано, и устали с дороги, мы уж пойдем.
— Ну что, отдыхайте, конечно, ребят, отдыхайте. Слушай, Маледикт, а ты завтра что делаешь?
— А что?
— Да я вот подумал, может завтра сгоняем, тут недалеко место есть — клев будет такой, что ты позабудешь обо всем на свете — не унимался Краснобай.
— Это на Черные Камни чтоли? Там слишком людно — отшутился Маледикт, тоже вспомнив старое кино — И вообще, на это я пойти не могу, мне надо посоветоваться с шефом.
— Ой, ну шутник, ну насмешил старика — захохотал Краснобай, весьма довольный шуткой. Видимо он уже и сам догадался, что молодые люди хотят остаться вдвоем, и пожав руку Маледикту, и помахав на прощанье Вике, их сосед удалился к своему дому.
Оставшись вдвоем Вика и Маледикт переглянулись, после чего оба рассмеялись.
— Ну вот что за человек, просто фонтан слов — смеялась Вика — ничем не успокоишь.
— Мда, неугомонный какой, еле–еле спровадили, я уж думал, он тут до утра останется.
— Ладно, Маледикт, пошли, еще чаю выпьем, с мятой! — настойчиво потянула его в дом Вика. И молодые люди пошли в дом. Потом попивая чай, они продолжали беседовать, снова возвращаясь к неожиданному визиту Краснобая, обсуждая, чем заняться завтра. Окно в кухне было широко распахнуто, и с улицы шла теплое дыхание летней ночи и доносился стрекот сверчков. Народу в деревне было немного, и поэтому не смотря на то, что было не очень поздно, уже было совсем тихо, и большая часть окон домов темнела, не озаряемая ни светом ламп, ни отблеском экранов телевизоров. Не в силах оторваться друг от друга, они все сидели, даже когда закончились темы для разговора, просто наслаждаясь обществом друг друга. Кроме неустанного стрекота сверчков, тишину нарушал только мотылек, бьющийся о лампочку. Немного подумав, Маледикт подошел к выключателю и погасил свет. После этого они сидели на расшатанной кушетке вместе, держась за руки и иногда кто–то из них тихо произносил вслух какую–то ничего не значащую фразу, после чего они опять сидели в тишине, вслушиваясь лишь в дыхание друг друга. В тишине каждый из них ощущая, как бьется рядом сердце самого дорогого ему человека. И время словно замерло вокруг них…
Тут Маледикт почувствовал, как сердце Вики забилось чаще, а дыхание её словно прервалось и руки её задрожали. Во взгляде девушки, обращенном ему за спину, он прочел удивление и даже… ужас?
Готовый ко всему, он резко обернулся назад, взглянув в раскрытое окно, но никого там не увидел, лишь колыхнулись слегка ветви яблоньки, которая росла рядом с домом. Ветви колыхнулись от ветра или… Что же так напугало Вику? Он спросил её об этом. Вика долго не могла обрести дар речи, но наконец она вымолвила: Мне показалось, я кажется даже видела, как за окном… в окно заглядывало лицо Краснобая, но он был какой то страшный… лицо такое бледное, в каких то пятнах чтоли… застывшее, с каким то страшным выражением на нем… и глаза, они горели синим светом, именно горели ярко так и страшно. И в них было выражение такое… ужасное как у зверя.
— Вика, тебе это не почудилось? Ты уверена?
— Не знаю, но меня просто как холодной водой окатили, просто мороз по коже… Мне страшно, Маледикт…
— Не бойся, милая, я рядом с тобой, я никому не дам тебя обидеть!
— Я знаю… но это было так страшно… я не знаю смогу ли заснуть теперь… Что это шорох, кто–то есть во дворе, там кто–то ходит, там кто–то есть!!! — последние слова Вика пыталась выкрикнуть, но из–за ледяного комка, вставшего у неё в горле, она смогли лишь прошептать эти слова, прошептать их диким задыхающимся шепотом.
Маледикт ощутил себя растерянным, и даже немного напуганным, видимо, страх Вики стал передаваться ему. Усилием воли он подавил в себе страх. Наконец, он решил расставить точки над i, поднялся к кушетки, и направился к выходу из дома. При этом он увлек Вику за собой не отпуская её от себя, и ощущая при этом, как дрожит девушка, прижавшись к нему в поисках защиты в мире, который перестал быть таким тихим и уютным, будто бы первобытный ужас шагнул к ним из темных лесов и пещер тех времен, когда еще цивилизация не охватила земной шар, и наука еще не заявила дерзко и уверенно, что не может быть чудес, ни добрых, ни недобрых… Им обоим было страшно в этот момент, будто бы дикий зверь, ужасное чудовище проникло в уютную спальню, или словно бы просыпаясь от ужасного ночного кошмара в полуночный час, ты чувствуешь и знаешь, что твой кошмар реален, и он идет к тебе, и вот ты лежишь в кровати, обьятый ужасом, а оно смеется тебе в лицо и глумится над тобой. Так они шли к выходу из дома, теперь уже с тоской ощущая, что в этой деревне они почти одни, может быть и совсем одни…
