Лора Вайс - Наследница (СИ)
Дева прошла около двух часов, вокруг по-прежнему было бескрайнее поле. Вскоре она просто упала. Однако оставалось еще одно, последнее, на что она просто обязана была потратить энергию. Ребенок был готов появиться на свет.
Елейлу не волновала боль, пронзающая каждый сантиметр тела, она привыкла к боли, смирилась с ней, благодаря чему спустя всего несколько минут раздался громкий детский плач, который эхом пронесся по пустынному полю. Падшая дрожащими руками потянулась к младенцу, но обнаружила, что ее руки раскалены до предела, поэтому сорвала с себя рубашку и аккуратно завернула в нее новорожденного.
- Ты девочка, - еле-еле улыбнулась Елейла, - ты девочка, - если бы она могла плакать, то слезы уже давно бы лились ручьями.
Малышка продолжала кричать, ее кожа, сквозь которую проступал рисунок из тончайших сосудов и венок, все еще сияла.
На мгновение Елейле показалось, что недуг отступил, что ей стало лучше. Но это было не так, тело падшей впало в состояние агонии, оттого-то и отступила прежняя боль. Некогда ангел прижала к груди дитя.
Губы Елейлы скривились, она заплакала. Но плакала без слез, покуда влага из ее тело испарилась почти полностью, кожа начала уже трескаться, оголяя раскаленную докрасна плоть. Точка невозврата была достигнута.
- Прости меня, - произнесла мать голосом, преисполненным боли и вины. – Прости, что не могу выполнить обещания и остаться с тобой.
Маленькое создание кряхтело и сопело, а потом открыло глазки и затихло. Ребенок смотрел на мать, но то был не взгляд, коим смотрят дети людей в первые минуты жизни, это был взгляд пронизанный скорбью и печалью. Во взгляде дочери Елейла прочла все.
Вот она – кара Отца, теперь падшая поняла, что для нее уготовил Создатель. Эту боль невозможно было терпеть, невозможно было принять. Елейла смотрела в глаза того, кто в ней нуждался больше всего на свете, кто любил ее всем своим существом. И что-то случилось в сознании, что-то изменилось, падшая принялась лихорадочно осматриваться, искать хоть кого-то, у нее совсем не осталось времени, вот-вот и ее не станет, а дочка останется одна, она не выживет здесь, не сможет, ибо человеческое тело не приспособлено к таким условиям.
Тогда дева прибегла к последнему, что у нее осталось. Она просто закричала, от напряжения кожа окончательно потрескалась, вспыхнули волосы, а глаза испустили яркие лучи света. После этого она смолкла, опустилась на обледенелую землю и повернулась к рядом лежащей девочке, ее взор буквально застыл на ребенке.
Вдруг послышался свист, но не тот, который издавали ангелы во время полета, то был другой. Вскоре из темноты появился Абигор, он услышал последний клич падшей. Демон устремился к ним, в одной руке он держал окровавленный меч. Елейла сразу поняла, чья это кровь. И теперь он шел за ее девочкой.
Как только Абигор подошел к ней, Елейла почерневшей рукой схватила его за ногу. Она перевела на него взгляд и смогла лишь издать еле слышный стон, все органы и ткани давно обуглились, она уже не могла говорить.
- Я знаю, - Абигор сел на корточки и убрал ее руку со своей ноги. – Но не могу поступить иначе.
После этих слов дева снова обратила взор на ребенка, а та продолжала все это время смотреть на мать.
Демон повернулся к новорожденной, после отложил в сторону меч.
- Я обещаю, она ничего не почувствует, - добавил он.
Но стоило ему протянуть руку к малышке, как та перевела на него взгляд. Абигор даже дернулся, ведь девочка смотрела не в глаза, она заглянула ему в душу, отчего демон впервые испытал чувство вины и стыда. Демон понимал, медлить нельзя. Он убил Алексия, а значит, Михаил скоро будет здесь. Но самое главное, Люцифер не простит ему провала. Всего-то нужно протянуть руку и сделать то, что он привык делать, не задумываясь, не сомневаясь. Но что-то мешало ему, что-то подобно стальным цепям сковывало руки. Тогда Абигор пришел в ярость, его глаза буквально вспыхнули, затем почернели, он резко вскочил, еще раз попытался исполнить приказ, но снова не смог, в следующее мгновение демон взял дитя на руки и, взглянув последний раз на обугленное тело Елейлы, зашагал прочь.
Демон не стал дожидаться небесного отряда, он совершил скачок, благо дитя выдержало еще один переход. Абигор оказался на трассе, он не знал, куда его выбросило, ибо совершил скачок в состоянии аффекта, он просто стоял посреди дороги в ночи с ребенком на руках и не знал, что ему делать. И вдруг до ушей донесся далекий гул, а скоро замаячили огоньки. Фура ехала им навстречу. Демон начал оглядываться и тут взгляд пал на кювет вдоль дороги, Абигор тут же ринулся в сторону канавы, он аккуратно положил ребенка на промозглую землю, после чего растаял в воздухе. Не прошло и пятнадцати минут, как машина затормозила в метре от канавы, вскоре из кабины выскочил водитель, гонимый непонятно откуда появившимся желанием справить нужду, поскольку всего-то полчаса назад заезжал на заправку.
Абигор же решил вернуться туда, где оставил тело падшей, однако когда он оказался там, Елейлы уже не было, как не осталось и следов крови, будто здесь ничего и не произошло.
Глава 18
И снова лето. Не верится, что уже год прошел. Всю зиму и весну я буквально порхала вокруг Димаса. Мои «надзиратели» были против такой опеки, Абигор несколько раз порывался силой увезти из села, но то оказалось ему не по зубам. Я неплохо так овладела своими способностями, научилась применять силу тогда, когда это действительно нужно. А все благодаря Гадриэлю, этот ангел был нереально самолюбивый, но в то же время щедрый и отзывчивый, он не жалел времени, тренировал, объяснял и подчищал за мной, если я слишком уж косячила.
И если ангел учил пользоваться незримой силой, как он говорил, энергией света, то демон учил меня использовать свои физические данные.
В основном процесс «самопознания» проходил в ночное время, мы уходили подальше в поле, разводили костер и приступали к обучению. Что говорить, раньше вокруг меня никогда не было столько внимания. Что в казармах, что в школе меня не особо-то и замечали, точнее я сама старалась лишний раз не привлекать к себе ненужного внимания.
А теперь я была смыслом для этих двоих, и пусть они занимались со мной без какого-либо удовольствия, пусть для них то было заданием, но мне все равно приятно, особенно приятны занятия с Гадриэлем. С ним рядом я ощущала себя девушкой, тогда как с Димоном и Геликом всегда выглядела как пацанка, да и чувствовала себя так же. Но ангел… Он пробуждал где-то в глубине души странные желания. Его случайные касания во время наших занятий, его тепло и часто бьющееся сердце, все это бередило сознание. И какое же счастье, что я оказалась способна на подобные чувства, но возникали они только рядом с ним. Что до демона, то его я тихо ненавидела, за полтора года он настолько мне надоел и, несмотря на внешность эдакого загадочного мачо, по сути, оставался жестоким и равнодушным трупом, это все, что я в нем смогла увидеть.
Димон держался молодцом, что нельзя было сказать о Гелике. Гел стремительно скатывался на самое дно, он мог месяцами не работать, из-за чего Михеич отказался от него. И теперь Гел перебивался редкой шабашкой, когда выходил из состояния экстаза, да и только из-за того, что нужны были бабки на очередную дозу.
Тяжело все это. Я по самое темя зарылась в чужих проблемах и совсем забыла о себе, даже был момент, Колян чуть не вышиб меня из магаза, благо подсуетилась Леночка и вовремя «сгладила» все острые углы.
Однако имелись и приятные моменты. Пару раз Абигор вывозил нас в город, мы ходили в кино. Смотрели какую-то мистическую чушь, но самое незабываемое было сидеть рядом с Гадриэлем, весь сеанс я просидела в состоянии какого-то транса, только и делала, что тупо улыбалась и хихикала над совсем несмешными комментариями ангела.
А сегодня я снова сижу с Димасом, ему нездоровится с самого утра.
Мой большой медведь превратился в озлобленного и загнанного в угол зверя, он старался выглядеть бодро, старался таковым быть в моих глазах, но я-то видела, что с ним происходит на самом деле. Он разочаровался в жизни. Денег по-прежнему не хватало. Хоть мы и уговорили его оформить инвалидность, но на пенсию не разгуляешься. Многие из друзей перестали навещать, поскольку Димон не мог пойти на стрелку, не мог выручить ни физически, ни финансово, да и Гелик лишь иногда заходил, чтобы отоспаться и занять бабла, которого и так не было. И вот мы с Димоном остались одни, смотрели друг на друга и видели боль, отчаяние, обиду, злость. Я злилась, что не могу сделать больше, а он – что не может повернуть время вспять.
- Что будешь есть? – спросила Димаса, стоя на кухне у плиты.
- А что есть? – нехотя пробасил он.
- Могу макароны вчерашние разогреть с сосисками, можно картошку сварить. Мне Колян селедку подогнал, к картохе самое то.
