Александр Бруссуев - Радуга 1
— Знаете, по-моему, они тянут время, — предложил федералам Макс.
— Так тяни сколько возможно! — ответил Скай. — Еще пару тысяч ведер — и ключик у нас в кармане.
Харламов в это время прилаживал сошки к страшному на вид автомату, имеющему отдаленное сходство с военной поры крупнокалиберным «Дегтяревым». Прокурорский продолжал беззвучно сидеть, погруженный в свои прокурорские думы.
Макс не имел никакого желания перекрикиваться с неведомым бандитским командиром. Он выглядывал в свой «Беркут», надеясь разобраться в уготованной им участи, но единственное, что смог определить — это то, что их взяли в кольцо. Правда, с тыла нападать было не совсем удобно, потому как там был довольно крутой склон, поэтому, наверно, следует ждать атаки в лоб, да еще чуть-чуть с флангов. А вот там, в рощице, очень даже неплохо было посадить снайпера. У него от этой мысли даже пот на лбу выступил.
— Парни, а если они снайпера задействуют? — почти прошептал он.
— Обязательно задействуют, — подмигнул Харламов. — Его, видимо, и ждут. Точнее, наверно ее. Пресловутую «белую колготку». Ну да ты не высовывайся, говори там про свой Коран, а мы сейчас эти дуры разместим, чтоб удобнее было. Еще пару соберем — и будем здесь сидеть до прихода наших. Не боись, старлей, прорвемся.
— А что ты скажешь на это, о чурка: «В тот день, кoгдa пoбeлeют лицa и пoчepнeют лицa!A те, y кoтopыx лицa пoчepнeли… Heyжeли вы cтaли нeвepными, пocлe тoгo кaк вы yвepoвaли? Bкycитe же нaкaзaниe за то, что вы нe вepoвaли!» 3 сура, «Семейство Имрана». И еще там же: «A те, лицa кoтopыx пoбeлeли, — в милости Aллaxa, oни в ней вeчнo пpeбывaют!» А у вас там одни негры скачут, а белые все здесь сидят, от тебя и твоих смуглых чернолицых пацанов прячутся.
— Ты лжешь, собака! Ядом брызжешь!
— А еще в суре «Та Ха» за номером 20: «B тoт день, кoгдa пoдyют в тpyбy, и Mы coбepeм тoгдa грешников гoлyбoглaзыми». Так кто же мы: с белыми лицами, но голубоглазые?
— Ты путаешь нас, но напрасно! Коран нужно объяснять.
— Это ты лжешь, о чурка! В суре 4 «Женщины» сказано: «Paзвe же oни нe размыслят o Kopaнe? Beдь ecли бы oн был нe oт Aллaxa, то oни нашли бы там мнoгo пpoтивopeчий».
— Клянусь, мое терпение, поистине безграничное, подошло к концу, — проорал «дух». Бросив притворяться в духоборчестве, он перешел к обычной лексике, насыщенной неологизмами, способами извращенных воздействий на них и всех членов их семей, включая умерших прадедушек и прабабушек. В ходе этой тирады, сопровождаемой воинственными восклицаниями боевиков и их же истерическим хохотом, федералы, кратко посовещавшись, бросили возиться с громоздким и тяжелым вооружением, принявшись собирать простые и, хотелось бы верить, надежные «калаши».
Едва оратор успокоился, Макс, озадаченный таким изменением настроения, прокричал первое, что пришло на ум:
— «O вы, кoтopыe yвepoвaли! He бepитe иyдeeв и xpиcтиaн друзьями: oни — друзья oдин дpyгoмy. A ecли кто из вac бepeт иx ceбe в друзья, тoт и caм из ниx. Пoиcтинe, Aллax нe вeдeт людей нeпpaвeдныx!» сура 5, «Трапеза».
— Спасибо, что напомнил! — раздался другой, более властный голос. — Все слушайте! И вы, братья мои, и вы, полумертвые псы. Мухаммад в суре 47 сказал нам: «A кoгдa вы вcтpeтитe тex, кoтopыe нe yвepoвaли, то — yдap мeчoм пo шee; a кoгдa пpoизвeдeтe вeликoe избиение иx, то yкpeпляйтe yзы… He cлaбeйтe и нe пpизывaйтe к миpy, paз вы выше; Aллax — c вами, и нe ocлaбит oн вaшиx деяний».
Хор восторженных, так и напрашивается слово — карбонариев, взвыл, невидимый и грозный. И Макс, и федералы поняли: сейчас начнется. Даже прокурорский вдруг осознал, что дело не уха: одним прыжком он вскочил на ноги, весь напрягся и оскалился так, что на него стало страшно смотреть. Парнем он был широкоплечим, хоть и низкорослым, однако мышцы на бедрах вдруг вздулись так, что, казалось, сейчас лопнут форменные брюки. Такое развитие обычно ноги получают от долгих и плодотворных занятий конькобежным, либо велосипедным спортом. Черная густая шевелюра и некоторая оттопыренность ушей придавали ему сходство с актером Димой Певцовым. Если бы он схватил оружие, либо бросил клич: «мочи козлов!», то сходство было бы еще полнее. Но он этого не сделал. Вообще непонятно, что он хотел изобразить, скорее всего, спасти свою драгоценную государственную жизнь. Прокурорский одним прыжком вбок, как-то извернувшись, оказался на самом верху фундамента. Если бы ему удалось прыгнуть во второй раз, то он, вероятно, улетел бы в свой далекий уютный офис, оставленный по служебной необходимости, и включился бы со всей яростью в работу очередного антикоррупционного комитета. Но что-то помешало этим благим намерениям, что-то поставил крест на карьере, на святом чувстве причастности к великой касте, вершащей свой закон. И это что-то — была пуля калибра 7.62 с полым наконечником. Она бесшумно клюнула прокурорского в голову и та сразу разлетелась, как перезрелый арбуз, выскользнувший на асфальт из подмышки.
Никто не удивился, а Макс даже совершил поступок, будто всю свою жизнь провел на войнах: он, самый близкий на тот момент к заваливающемуся обратно внутрь периметра телу, мгновенно развернул установленный на сошки крупнокалиберный пулемет, отщелкнул предохранитель и выдал в сторону предполагаемого выстрела долгую очередь. Он с удовлетворением замечал, как там крушатся ветки и стволы деревьев, словно подстригаемые неведомым парикмахером. Старлей отпустил курок только тогда, когда ему на плечо легла рука кого-то из федералов.
— Хорош, хорош. Лишил несчастную «белую колготку» получить честно заработанную таньгу.
— Почему?
— Да ты в свою подзорную трубу посмотри.
Макс прильнул к окуляру: ничего особого, конечно, разглядеть не удалось, разве что какую-то грязно-белую тряпку, покачивающуюся вместе с оставшимися на деревьях ветками.
— Да ты рядом посмотри, там, где сухой сук.
Это была винтовка, точнее — прицел от нее, дававший блик. Но если присмотреться, то и само оружие угадывалось. А тряпка вдруг превратилась в волосы, несколько длиннее самой длинной ваххабитской бороды, да, вдобавок, и гораздо светлее.
— Ты обманул нас, шакал! — раздался со стороны «духов» очень возмущенный голос.
— Ну, все, девочки! — сказал Харламов. — Живым сдаваться нет необходимости. Замучают. Особенно тебя.
— Почему это меня особенно? — возмутился Макс.
— Слишком много знаешь и еще больше говоришь.
— Да пошли они все! — сказал старлей и сделав руки рупором заорал что было силы. — «И xитpили oни, и xитpил Aллax, a Aллax — лучший из xитpeцoв». 3 сура, «Семейство Имрана». Мочи козлов!
— Мочи козлов! — заорали федералы.
— Аллах акбар! — возопили в ответ «духи».
Потом они долго пулялись друг в друга из всех видов стрелкового оружия. Предположение, что снайпер на акцию был выписан один, подтвердилось. Если, конечно, не учитывать возможность бесстыдного бегства второго с арены сражения. «Духи» пытались лупануть из миномета, но их размолол в куски Скай, не считавшийся с боеприпасом. Мины даже сдетонировали.
Схрон был богатый. Поэтому-то сюда и пришло столько народу, и, судя по всему, добровольно уходить уже не собиралось. Помимо изобилия патронов имелся еще неисчерпаемый источник гранат осколочного действия. Когда первая волна атаки захлебнулась, федералы расселись перекурить.
— Почему прокурорские так себя повели? — спросил Макс, унимая дрожь своих рук. Ему не доводилось стрелять со времен службы, да и там не так уж часто: на похоронах и раз в полгода на стрельбище.
— Так это же опричники! — выпустил дым, закрыв один глаз, Скай. — А история нас учит тому, что самые трусливые солдаты всех времен и народов это те, кто могут безнаказанно казнить и миловать. В основном, конечно, казнить.
— И что?
— И все. По кофейку — и к барьеру. Сейчас «духи» снова полезут.
Они успели выпить по кружке разбавленного коньяком кофе, как в их цитадель врезался первый снаряд. Макс, уже было испугавшись, что у чурок с собой имеется даже артиллерия, вовремя сообразил, что это всего лишь ручные гранатометы. Взрывов было много, некоторые гранаты с воем пролетали всквозь, но старинный фундамент спокойно держал удар, позволяя себе лишь крошиться.
Макс отстреливался из автомата, старательно напоминая себя перемещаться. Иногда, правда, забывая о необходимости менять позицию. Может быть, такая его дерганая манера передвигаться оказала ему услугу, потому как до сих пор ни один осколок его не задел. А вот в Харламова попали. Конечно, ему было тяжелее с крупнокалиберным пулеметом переползать от одного сквозняка к другому. Пуля достала его в руку, причем в правую, причем, скорее всего, в кость. Макс бинтовал побелевшего, но не потерявшего сознания Харламова, как умел, а умел он плохо, но худо-хорошо, кровь остановить удалось. Скай, дергаясь во все стороны к оставленному оружию, умудрялся еще давать советы.
Прошло еще сколько-то времени, «духи» упорствовали несмотря на потери: Макс надеялся, что их стрельба тоже находила свои цели. Плотность огня была удручающей. Старлею приходилось, временами меняя рожки, скакать от стены к стене. Он только изредка поглядывал на Харламова, который временами жмурился, будто для отдыха глаз. Повязка на правой руке все-таки обозначилась следами проступившей крови. Внезапно где-то с тыла, там, где был неудобный для атаки склон, раздались один за другим два взрыва. Пес-то с ними, здесь постоянно что-то взлетает на воздух, но Харламов истошно заорал:
