Юрий Леж - Черный дом
— Жива, жива, куда я денусь, — уже спокойнее отозвалась Маха. — Ты иди за Таньчей, только не шебуршись влево-вправо…
— А там что? — уточнил Хромой, все еще не двигаясь с места.
— Смерть, — равнодушно глядя на него, сказала Маха.
Хромой резко выдохнул и осторожно, чуть ли не след в след двинулся следом за Таньчей, прошедшей почти половину расстояния до стола и только сейчас обнаружившей спасшую её подругу.
— Ты чего так долго-то? — спросил Хромой, подходя поближе и не в силах держать в себе накопленное волнение. — Мы уж думали, что все… хана тебе… хотели вон — подругу следом через воздуховод засылать…
— А там через решетки пробираться не сахар, — сухо ответила Маха. — Да и попробуй с первого взгляда сообрази, как дверь-то открыть.
— Это да, — согласился Хромой. — Тут все на электронике, кажись…
Вслед за Таньчей и Хромым в зал просочился Парфений. И замер у входа испуганным зайцем, озираясь по сторонам, готовый метнуться обратно при первых же признаках опасности. Оглянувшийся на него Хромой с бессильной укоризной в голосе произнес:
— Сказал же, ждать сигнала, а ты куда прешься? Вот ведь уродился человек…
— Да я же просто так, глянуть, — привычно заворчал, забубнил под нос Парфений. — Сколько ж ждать-то? а тут просто заглянул, вижу, что все в порядке, можно и обратно, а то чего ж просто так стоять…
— Рыжая, нам еще долго так, по нитке идти? — не слушая бубнеж Парфения, спросил Хромой.
В этот момент Таньча уже зряче подходила к столу, и Маха пальцем ткнула ей: "Стань сюда и помалкивай". Девка шагнула в сторонку, оглянулась и охнула тихонечко, по-бабьи. С этого места, от стола, посверкивающий световыми стенками тоннель был виден просто отлично.
Через минуту подошел и Хромой, он двигался спокойнее и свободнее, чем идущая первой Таньча, но не сдержать эмоций при виде светового коридора сумел.
— Вот ведь как… по коридору смерти прошлись… до костлявой за полшага… это ж как они так сделали-то, что при входе, у дверей, ничего не видно? — чуть испуганно и удивленно спросил он сам себя и тут же поинтересовался у Махи: — А отключить не пробовала? Может, есть тут какой механизм?
— Не пробовала, — согласилась Маха. — И так еле-еле доперла, как дверь-то открыть, тоннель и включился сразу… Да и не все ли равно? Отсюда все видно, могу и дальше подсказывать, куда идти, чтоб не обжечься…
— Ну, да, ну, да, — покивал Хромой. — Здесь видно…
В разговоре он, как бы ни был взволнован, внимательно присматривался к Махе, будто искал отличия в этой девке от той, которую час назад запускал в трубу воздуховода. "Смотри-смотри, — непонятно почему злорадствуя, подумала Маха. — Может и высмотришь чего нового…". Но где-то, в глубинах своей загадочной души, ну, или что там у нее вместо этого, девка насторожилась и немного напряглась, ведь об интуиции добытчиков, особенно старых и удачливых, десятки раз ходивших в пустые кварталы, в Городе слагали легенды.
В этот раз легенды не помогли, и Хромой особых различий не нашел. Ну, разве что измазалась в пыли девка, лицо даже окончательно посерело, да вся одежда топорщится.
Дождавшись, пока Парфений доберется до безопасного места, Хромой приказал ему и Таньче сесть на пол и не шевелиться без нужды, а сам достал из-за пазухи какой-то листок бумаги, завернутой в прозрачный полиэтилен, и принялся крутить его в руках, прилаживая от руки нарисованную схемку к реальному помещению, в котором он оказался. Довольно быстро сориентировавшись, Хромой свое внимание перенес на дальний угол, на небольшую часть стены между двумя громоздкими шкафами, похожими больше на сейфы, чем на стандартную канцелярскую мебель. Заметив это, Маха усмехнулась. Если верить блок-схеме помещения, то на этом месте в стену был встроен небольшой настоящий сейф, открывающийся только кодированным инфракрасным сигналом с переносного пульта-ключа, ну, или пятью-шестью килограммами взрывчатки. Но здесь, в круглом зале, применять взрывчатку было чрезвычайно рискованно, противопожарная система в таком случае могла в доли секунды герметизировать помещение и заполнить его криптоном. От этого сюрприза могли спасти только изолирующие противогазы, а таких, как знала Маха, в Городе не было вообще.
Хромой, старательно держась подальше от световой стены, прошел к замаскированному сейфу и поскреб ногтем стенку, будто бы пытаясь содрать с нее обветшавшую за годы краску. Конечно, никакой краски он не содрал, да и не было её на пластиковых панелях, но, похоже, старика и не ждал ничего интересного от собственных действий. Отступив на пару шагов от стены, Хромой оглянулся на замерших у стола Парфения с двумя девками, тревожно повернулся к ним спиной и осторожным движением достал пистолет. И только загнав в ствол патрон и сняв предохранитель, старик слегка успокоился и извлек из внутреннего кармана бушлата продолговатый черный предмет, легко помещающийся у него на ладони и завернутый все в тот же прозрачный полиэтилен.
И сразу же после включения с пульта-ключа инфракрасного сигнала-дешифратора Хромой, резко присев и развернувшись, выбросил перед собой руку с пистолетом, ловя на мушку того, кто, по его мысли, должен был нанести подлый удар именно в этот, самый важный момент всего похода. Но — никто на Хромого не покушался. Таньча, чуть приоткрыв рот, разглядывала зал, надолго застревая взглядом на каждом незнакомом ей предмете, а таких было гораздо больше, чем знакомых. Парфений, усевшийся на пол позади девки и пользуясь её отрешенным состоянием, откровенно мял ей грудь и лапал за бедра, пытаясь урвать хоть такой вот урезанный "кусочек счастья". И только Маха неожиданно подмигнула старику. Она по-прежнему сидела на столе, покачивая правой ногой, изредка поглядывая на дверь, за которой остался страхующий подельников Мика. Вот только весь ее внешний вид говорил интуиции Хромого о сжавшейся пружине, готовой мгновенно выпрямиться и отреагировать на любое изменение обстановки. Отреагировать по-своему, как надо ей. И это вот собственное желание девки настораживало и отвлекало, мешая чувствовать себя хозяином положения.
— Ты, рыжая, не смотри на меня так, — внятно пробурчал Хромой, поднимаясь на ноги и опуская пистолет. — Незачем тебе на меня смотреть…
— А ты пистолетиком не махай, — спокойно пожала плечами Маха, и этот жест мгновенно успокоил старика своей привычностью.
Сунув пистолет прямо в карман бушлата, он еще какое-то время смотрел по сторонам, мимолетно косясь на Маху, но, в конце концов успокоившись, повернулся к обозначившейся на ровной стене дверце сейфа и, привычно встав в сторонке, потянул ее на себя. Внутри бронированный ящик освещался маленькой, но достаточно яркой лампочкой, что бы Маха, чуток усилив и без того свое отличное зрение, смогла увидеть маленькую матово-черную металлическую коробочку, стоящую на папке, плотно набитой бумагами. "А в папке, пожалуй, документация", — поняла Маха, но вслух ничего говорить не стала, наблюдая, как Хромой ловко и жадно пакует коробочку в толстый полиэтилен и прячет ее запазуху. А вот документами старый добытчик пренебрег, то ли заказа на них не было, то ли решил, что тащить дополнительный, да к тому же легко разрушающийся груз ни к чему.
— Парфений, — позвал повеселевший старик подельник, — хорош девку-то лапать, налапаешься еще. Давай-ка осторожненько, сходи в тот угол, глянь, там есть чего интересного…
Парфений недовольно оторвался от грудей Таньчи, повел смурным взглядом в дальний угол, демонстративно сплюнул на пол и заявил:
— Нету там ничего. Я и отсюда все вижу. Да и вообще тута ничего нет. Только зря лезли.
Первой мыслью Хромого было — достать пистолет, заставить Парфения отойти в угол, да и пристрелить его там. Уж слишком откровенно хамил мальчишка своему бригадиру. За такое поведение из любой бригады могли вышвырнуть и гораздо более заслуженного добытчика. Но вот ведь беда, пистолет был и у Парфения. И, переходя в угол спиной к старику, парень легко мог достать свое оружие.
Все-таки Хромой, добыв назначенную вещь, расслабился и растерялся. Он и сам не ожидал от себя такого. Сначала — девка с невыразимо самостоятельным взглядом, девка, которую купили, как вещь, которая всю дорогу вела себя, как кукла, ну, может, чуток половчее, поумнее, но мало чем отличаясь от своей подруги, для которой главное — еда. И следом за ней, минута в минуту, Парфений. Вечно недовольный, ворчащий, как выживший из ума дед, вечно несуразный, забывающий об элементарных вещах. Желающий, по его же словам, лишь портвешка и бабу, ну, иногда — сухариков. Хромой затянул паузу, которую затягивать было нельзя, колеблясь, решая, как же вести себя дальше, и каким-то уже не шестым — седьмым-восьмым чувством сообразил, что расслабленность и растерянность его почувствовали подельники.
