Джессика Спотсвуд - Дар или проклятье
— Нет. — Финн с силой проводит рукой по волосам, но они все равно непокорно торчат во все стороны. — Мое поведение было непростительным. Могу вас заверить, что во всем виноват лишь я один. На вас нет никакой вины. Я пошел на поводу у эмоций, и… я не должен был… Тем более зная, что вы практически помолвлены с другим мужчиной… это было совершенно недопустимо.
Я шагаю к нему, нацелив на него подбородок:
— Ты пошел на поводу у эмоций? Минутное умопомрачение? — Я передразниваю его чопорные интонации. — Ты целовал меня!
Финн проводит рукой по щетине на подбородке.
— Я… да. Но это не было неуважением. Я надеюсь, что вы не чувствуете себя скомпрометированной. Ваша репутация в любом случае не пострадает.
— Моя репутация? — Я подлетаю к нему и обеими руками толкаю его в грудь. Он отлетает к перилам. — Я не какая-нибудь безвольная медуза. Я тоже там была! И я тоже тебя целовала! Так что половина вины на мне!
Он хватает меня за запястья.
— Кейт, — говорит он, и я радуюсь тому, что он перестал наконец по-идиотски величать меня «мисс Кэхилл», — я прошу прощения, если обидел тебя, но не могу понять, чем именно. Что в моем поведении тебя задело?
Я помню его жадные, голодные руки и тяжесть прижавшегося ко мне тела.
— Твои извинения за поцелуй! Слова про минутное умопомрачение! Потому что я уверена, тебе понравилось!
Его хватка ослабевает.
— Ты хочешь, чтобы я сказал… что мне понравилось?
— Ну, во всяком случае, это лучше, чем извинения, — огрызаюсь я. — Как ты думаешь, что я должна была почувствовать?
Он щурится на меня:
— Не имею ни малейшего понятия.
Мой гнев испаряется. Я хочу отойти в сторону, но Финн по-прежнему крепко меня держит.
— Унижение — вот что. Я бегу за тобой, как умалишенная, чтобы объяснить, что произошло между мной и Полом — вовсе не то, о чем ты подумал, я не согласилась за него выйти, — а ты тут изображаешь, будто наш с тобой поцелуй это что-то ужасное…
Финн прикрывает мне рот ладонью.
— МакЛеод сделал тебе предложение, и ты ему отказала?
Я киваю, снова испытав внезапный мучительный приступ беспокойства.
— Я сказала ему, что мне нужно время подумать.
Финн отступает и очень затейливо ругается, а я, кусая нижнюю губу, остаюсь стоять на прежнем месте.
— Кейт, мне очень жаль, — голос Финна теперь звучит низко, бархатно. — Мне понравилось с тобой целоваться.
Я столбенею.
— Понравилось?
Пространство между нами наполняется какой-то энергией. Финн улыбается неуверенной улыбкой, и я поражаюсь, что могла когда-то не замечать его красоты.
— Очень.
— Но ты же сказал, минутное умопомрачение. — Мне нужно знать точно.
— Я просто тебя не понял. Ты сбежала из нашей лавки, словно за тобой гнались адские гончие, — сказал он.
Потому что я не была уверена, что он все помнит. Мое счастливое настроение поколебалось. Что же он теперь обо мне думает?
— Там была твоя матушка. И Братья наблюдают за вашей лавкой.
Взгляд его шоколадных глаз устремился на меня.
— Но ты до сих пор меня избегаешь. Даже почти не выходишь в сад.
— Ты и сам не заходишь. — Во мне набухает обида. — Ты был тут, в саду, и ни разу не зашел в дом. Ты даже не поздоровался со мной в церкви.
Финн трясет головой.
— Кажется, произошло недоразумение. После службы я увидел тебя с МакЛеодом и подумал… ну я и дубина! Надеюсь, я могу взять на себя ответственность хотя бы за это?
Мои губы дергаются.
— За дубину — пожалуйста. В полной мере.
— Спасибо. Ну а теперь, когда все выяснилось, — ты не чувствуешь себя скомпрометированной?
Братья учат нас, что похоть и безнравственность идут рука об руку, а отсутствие скромности — страшный порок для женщины. Женщины созданы для благонравия и подчинения, а не для того, чтобы наслаждаться поцелуями.
Но я чувствую, что это неправильно. Наоборот, позволяя Финну целовать меня и целуя его в ответ, я чувствовала правильность происходящего.
— Нет, — медленно говорю я, поднимая на него глаза. — Я вовсе не чувствую себя скомпрометированной.
Финн лишь смотрит на меня, но что это за взгляд! Он щекочет мою кожу, как прикосновение.
— МакЛеод. Ты не сказала ему «нет».
— Но я не сказала ему и «да», — замечаю я.
Он протягивает руку и проводит подушечками пальцев по моей щеке. Интересно, почувствовал ли он биение моего пульса? Его глаза по-прежнему смотрят в мои. Он едва прикасается ко мне, но у меня тут же перехватывает дыхание и пересыхают губы. Я облизываю их; вот и все, хотя мне хочется схватить Финна за воротник и притянуть его губы к своим.
Он смеется немного хрипловатым смехом.
— А ты хочешь, чтоб я и дальше тебя компрометировал?
— Хочу. — Быть может, я слишком честна? — Я не вижу повода притворяться, что мне не нравится… — я запинаюсь, и мое лицо вспыхивает, — целоваться. С тобой. Потому что мне это нравится.
Он усмехается, однако отступает от меня на один-единственный малюсенький шажок.
— Это очень удачно, потому что я хотел бы поцеловать тебя снова. Не сейчас и не здесь, где всякий может нас увидеть. Но скоро. И долго.
Я оглядываюсь по сторонам, отчасти удивленная тем, что мы все еще стоим в беседке посреди имения моего Отца. Я совершенно забылась.
— Да, сейчас у нас довольно-таки пикантное положение.
Он поднимает брови.
— Я бы сказал так: хозяйка дома со своим садовником. Думаю, твой Отец захотел бы сказать мне пару ласковых.
Мои губы складываются в улыбку.
— Об этом не беспокойся. Я могу справиться с Отцом.
— Я уверен, что сможешь. Ты же абсолютно безжалостна. — Финн смеется, но потом его лицо принимает серьезное выражение. — Я не могу… моя семья… я отвечаю за матушку и за Клару. Наша книжная лавка чуть жива. Никто не хочет заходить к нам, ведь мы под круглосуточным надзором Братьев. И они не снимут надзор, пока не найдут повод закрыть нас. Я не могу ничего обещать тебе, Кейт.
Я вскидываю подбородок.
— Я разве просила тебя о каких-то обещаниях?
— Нет. Но они понадобятся тебе, и очень скоро. Если не от меня, то от… кого-нибудь еще. — Финн ест взглядом свои поношенные коричневые ботинки. — Я не смогу поддерживать тебя и сестер, мало того… черт, я лучше скажу тебе прямо. Я не могу позволить себе жениться. Я пойму, если ты примешь предложение МакЛеода. Мне ненавистна эта мысль, но мы можем сделать вид, что этого разговора никогда не было. И я не стану плохо о тебе думать.
— Я стану, — отрезаю я. — Я буду очень плохо о себе думать, если выйду замуж, променяв любовь на деньги.
Мне нужен Финн. Мне очень сильно, как никто и ничто раньше в моей жизни, нужен Финн.
Но это невозможно. И что же мне теперь делать? Теперь, когда я знаю, чего хочу, как я смогу примириться с какой-то иной участью?
— Я не могу просить тебя подождать, потому что не знаю, когда улучшатся мои дела и улучшатся ли они вообще. А если даже это произойдет, жизнь будет совсем не такой, к которой ты привыкла. Матушка и Клара сами шьют себе одежду. У них нет горничных, они сами готовят еду и ведут дом. — Лицо Финна серьезно, брови хмурятся. — Ты стала бы женой торговца, а не господской дочкой. Миссис Ишида никогда не приглашает матушку и Клару к чаю.
Как будто мне есть дело до миссис Ишиды! Если бы в ней было единственное препятствие! Однако это не так. Если я свяжу себя с семьей Беластра, зоркий глаз Братьев немедленно обратится на мою собственную семью. И если они поймут, на что мы способны… на что способна я…
В пророчестве говорится, что, если я окажусь во власти плохих людей, начнется второй Террор. Сколько невинных девушек тогда погибнет? И сможет ли выстоять Сестричество? Спасется ли хоть кто-нибудь, или ведьмы навеки канут в прошлое?
Я прижимаюсь к перилам спиной. Неважно, как сильно хочу я быть с Финном, — это все равно невозможно.
Мое молчание не остается незамеченным.
— Прости. — Красивое лицо Финна искажает страдание. — Если бы я мог, я дал бы тебе больше. Я бы достал тебе луну с неба.
— Все в порядке, — мягко говорю я, моргая, чтобы не дать скатиться слезам. Наверное, пора выбрать более безопасную тему. — Кстати, о чае: завтра мы с Маурой впервые устраиваем званое чаепитие. Твоя матушка и Клара должны прийти, если, конечно, они не получили другого приглашения.
Финн колеблется; его карие глаза смотрят на меня:
— Их обычно никто не приглашает.
Я прислоняюсь к беседке спиной.
— Нас до недавнего времени тоже никто не приглашал.
— Это не одно и то же. Ты должна бы это понимать.
Я молчу, уставившись на пруд и кладбище на другом берегу. Финн вздыхает.
— Я не слишком-то горжусь тем, что мне придется сказать. Конечно, твой Отец бизнесмен, но в первую очередь он джентльмен и ученый. А моя матушка — торговка книгами и «синий чулок». Жены Братьев не считают ее ровней, потому что она занимается торговлей. А жены торговцев считают, что она слишком хороша для их общества.
