Сны над Танаисом (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич
- Подвиг Гестаса не безвестен, - только и ответил я Эвмару. - Я расскажу о нем моим сыновьям.
Мои сыновья помнят о Гестасе, сыне Мириппа. И по сей день, собравшись вместе, спорят они порой о вине Эвмара, меняясь то и дело ролями обвинителей и защитников.
...В ночь после кремации патриархи Города избрали временным правителем Никагора: он был решителен и ясен умом, а главное - в его руках пока оставалась вся военная сила Города.
О том, откуда теперь ждать верных указаний - из Пантикапея или из Рима, - мнения разделились. Какой-либо определенности в мыслях "отцов" не было вовсе - все говорили невнятно и недоумевали.
Никагор был солдатом, умным солдатом. Его не трогали философские подробности наших с Эвмаром рассуждений - он хотел лишь ясно понимать, что ему, начальнику, теперь делать: как спасать Город. В Эвмаре он видел прежде всего не пророка и целителя, но - решительного, неустрашимого эллина, Лучшего примера в Городе для брата не нашлось, и он ценил Эвмара даже больше, чем отец.
- Будем укреплять стены и дружбу с Фарзесом, - отвечал ему Эвмар на вопрос, что остается делать, как спасать Город от надвигающейся бури. - Иного выхода нет. Мои друзья в Пантикапее знают, как поступить в крайнем случае... В том, который и произошел... Я сделаю все, чтобы на место твоего отца Боспор, как бы по собственному желанию... и к своей радости, вернул Хофрасма. Он - тот человек, который сейчас как раз необходим. Твоя же забота остается одна - армия.
На советах "отцы" говорили разное: то ли идти на братание с Пантикапеем - отдать часть золота и получить в обмен войска и особую благожелательность Боспора, то ли не идти на братание, ибо все равно искреннего покровительства у Боспора как не выманить, так и не выкупить. Один из архонтов осторожно, в качестве размышления вслух, предлагал всем подумать: не пора ли собрать пожитки. "Варвары, варвары кругом, кровь их бродит и закипает..." Не пора ли уходить в пределы спокойных и сильных государств... Персии, к примеру. Эллинарх, тяжело вздохнув, высказал мысль, которая втайне искушала и нас. Мы, стыдясь, гнали ее прочь - эллинарх же высказал ее вслух, вызвав общее замешательство. Он предложил вывезти из Города всех эллинов... Эвмар и Никагор хмуро переглянулись. Сначала брат, потом Эвмар высказались против.
После городского совета собирался наш, семейный. Эвмар уже считался среди нас братом - первым, старшим братом. Последнее его решение было для меня совершенно неожиданным: думаю, Эвмар и Никагор долго сговаривались за моей спиной.
- Тебе нужно уехать из Города, - едва ли не тоном воинского приказа сказал Никагор.
- Тебе вместе с Невией и детьми нужно уехать отсюда, - сказал Эвмар мягче, по-дружески. - На время... В Городе опасно. Наши враги вот-вот опомнятся. Они поспешат воспользоваться случаем и решатся на отчаянные шаги, забыв об осторожности и благоразумии.
Я взглянул на них обоих и, видя их непреклонность, развел руками:
- Оставить Город в смутное время... в час испытания недостойно...
- Сейчас ты должен быть в полной безопасности, - перебил меня Никагор. - Ты и твоя семья... Ты обязан это понять, подумав о будущем... Это не только наше предложение... но и приказ лохага.
Брат поразил меня: с такой властной твердостью он повелевал мне подчиниться.
- Чье предложение? - переспросил я.
- Наше. Мое и Эвмара, - ответил брат.
Заметив мою недобрую усмешку, Эвмар поспешил поддержать брата:
- Пойми, Аминт... Ты нужен Городу, - и он стал разъяснять мне, почему следует поступить так, а не иначе. Логика была ясной - рассудок был обречен сдаться ей, но душа...
Я молчал долго.
- Куда вы хотите меня загнать? - спросил я их наконец.
- На Химос, - ответил Эвмар, сразу обезоружив мою душу. - Там твои родные места... Не только твои, но и - Никагора. Там сейчас живет один из моих друзей. Он - архонт. Он легко обеспечит тебя жильем и защитой. Он обещал.
- Ты видишь опасность в Городе, - сказал я Эвмару. - Мне грозят убийством, так?
- Враги могут подумать и об этом злодеянии, - был ответ Эвмара.
- Ты видишь мою смерть? - задал я ему новый вопрос. - Если останусь...
- Нет, - твердо ответил Эвмар. - Но ты должен уехать именно потому, что я не вижу впереди твоей смерти.
Они с Никагором решили мою судьбу без меня, и потому я невольно сопротивлялся. Я понимаю, они беспокоились за меня, слишком далекого от единоборства армий и жаждущих власти "стратегов", они волновались за мою семью, за сыновей моих, еще слишком малых, чтобы постоять за себя... Но я невольно противился, ибо не мог представить себя трусом, бегущим с поля битвы. А главное: некая тайна удерживала меня - я чувствовал, что еще не настал срок моего предназначения.
Эвмар тонко высмотрел почти все мои сомнения:
- Мы обязаны уберечь тебя от крысиной возни, - сказал он. - Ты нужен для великой битвы. Аминт, послушайся нас, я прошу тебя. Клянусь Аполлоном, эллинской славе нужно от тебя терпеливое мужество сердца, а небезрассудная храбрость кулачного бойца.
Я воспользовался тем, что уже больше месяца ведал провиантом легиона.
- Пока римляне у стен, я несу нужную Городу повинность, - сказал я. - Легион уйдет - и тогда я позволю отослать себя куда угодно. Иное решение для меня унизительно.
Эвмар приподнял брови и переглянулся с Никагором.
- Пусть будет так, - кивнул он, вернувшись ко мне взглядом. - Однако при одном условии: Невия с детьми должна выехать немедля. - Он подождал, пока уляжется всплеск моего смятения. - Твою семью будут сопровождать верные люди. Невия с детьми должна сейчас находиться под надежной охраной и в надежном месте... Неужели придется заново объяснять тебе? Один месяц разлуки... Разве эллинскому воину...
Я все понимал, но не находил сил справиться с обидой, когтями царапавшей сердце. Я перебил Эвмара.
- Семья Никагора остается здесь? - спросил я его, стараясь не смотреть на брата.
- Моему сыну тринадцать лет, - с трудом смягчая тон, сказал Никагор. - Он - мужчина-воин. Твои сыновья еще едва умеют ходить... Кроме того, отец моей Лаиды - спартанец.
- Вот как, - усмехнулся я. - Дочери спартанца позволено остаться, дочери же танаита позволено не проявлять мужества и спасаться бегством...
Брат подошел вплотную к Эвмару и, заглянув ему в глаза, со вздохом сказал:
- Я вновь убеждаюсь, что в смутное время женщины могут щедро делиться с мужчинами благоразумием и рассудительностью... Лаиде ничего не стоило убедить Невию в необходимости отъезда. Женщин волнует жизнь детей и сохранность рода, а менее всего - честолюбие.
Миновал один день, а наутро второго я, поддерживая Невию под локоть, уже помогал ей подниматься на корабль. Никагор шел позади, неся на плечах наших сыновей. Эвмар подал нам обоим руки с борта галеры.
В то утро начиналась наша первая разлука с Невией - и единственная в царстве живых. Я не жалею о ней - это судьба учила меня и Невию. Каждому, для кого жизнь не хмельная забава, а труд души, стоит пережить разлуку: она должна войти в дом, как посланник небес, ибо разлука - это истина в обличии гостя. Учитель христиан говорил: на родине пророка слово его не ценят. Потому истине и приходится рядиться в одежды чужестранца. Этот "чужестранец" и есть разлука с любимым человеком. Гость войдет в дом и предстанет перед хозяином, чтобы тот ясным взором увидел, ради чего дана душе жизнь в земных пределах, ради чего нужен огонь в очаге родного дома...
В то утро Невия была щедрей и мужественней меня. Она сумела взбодрить и развеселить всех - Эвмара, Никагора, Лаиду. Меня, хмурого и рассеянного, она озадачила домашними хлопотами, до которых у нее перед отъездом не дошли руки. Об этих хлопотах она говорила так, будто назавтра собиралась вернуться.
Мы простились.
Мы стояли на корабле и молча смотрели друг другу в глаза... Слезы копились, грозя пролиться...
Мы любили друг друга. Разлука была нам не страшна.
