Эфраим Тзимицу - Техноангелы
— А я то думала, зачем я эти фенечки из проводов сделала — засмеялась Вика — теперь вот вижу, что неспроста!
— Ну, все — решил Маледикт — будем ангелы в проводах!
При этих словах все засмеялись, а песня тем временем уже подходила к концу.
Джестер решительным жестом взял трубку, и позвонил по первому номеру, который был в записной книжке. После нескольких гудков он услышал приятный женский голос, который сказал «Соединяю» и Тзимицу по радио отозвался:
— О, кто–то еще дозвонился нам в час ночной! Здравствуйте! Рады слышать вас в ночном эфире!
— Здравствуйте! — неуверенно проговорил Джестер.
— Здравствуйте снова! Итак, теперь в нашей дискуссии участвуют уже три стороны, неплохо. Представьтесь, пожалуйста.
— Джестер.
— Отлично, Джестер. Я слышу, у вас гудит мотор, вы сейчас в дороге, быть может с друзьями?
— Да это так…
— Замечательно! Не могли бы вы рассказать о вашем опыте поиска самого себя, своего второго «я».
— Ну… я пережил многое, прежде чем нашел его по настоящему… Иногда мне казалось, что я брежу, но я встретил самого себя, который рассказал мне о том, кто я и каков…
— Удивительно! То есть вы имели встречу с самим собой?
— Ну можно и так сказать.
— А ваши друзья?
— Они тоже имели подобные встречи.
— И как? Как вы пережили встречи с самим собой? Что вас удивило, или быть может даже шокировало?
— Лично меня встреча с самим собой очень изменила… Особенно внешне.
— Интересно — проговорил Тзимицу, продолжая их разговор так, будто бы он и не звонил только что им по телефону, рассказывая об ангелах — а ваши друзья? Они также изменились?
— Нет, они остались прежними.
— Скажите, Джестер, мы только что разговаривали о любви, и о том, как она влияет на человека, и помогает ли она ему раскрыть себя, увидеть себя такими, какими мы есть на самом деле. Вы могли бы что нибудь сказать об этом?
— Мне сложно об этом сказать… но мои друзья были в месте, где все влюблены… Очень странное место, где, наверное, нет места людям, таким как мы с вами.
— То есть вы говорите о том, что любовь это ужасно?
— Нет, что вы, конечно же нет. Просто любовь, это еще не все. Кроме всего на свете еще остаемся мы сами, такие какие мы есть.
— Очень интересно. А каков вы? Вы можете описать себя одним словом?
— Я техноангел.
В ответ Тзимицу засмеялся — Интересное определение…
Неожиданно по радио раздался голос Норгус — Джестер, Джестер, это ты?
— Да это я, Норга! — воскликнул Джестер.
Видя его волнение, Маледикт и Вика заставили его остановить машину, чтобы он и в самом деле куда–нибудь не врезался. После чего Вика сжала его руку, а Маледикт похлопал его по плечу, пытаясь успокоить
— Джестер! Джестер! Не молчи! Я так скучала по тебе! Ты пропал! Как ты? С тобой все в порядке?
— Да, спасибо, что беспокоишься обо мне… Я в полном порядке…
— Ты встретил своих друзей?
— Да, хотя было все несколько иначе, чем я думал… чем я представлял, ну в том видении…
— А разве это важно? Главное, что хорошо то, что хорошо кончается, верно? — спросила его Норгус.
— Да, ты права, Рита — назвал её Джестер тем именем, которым привыкли называть её многие в их компании.
— Рита… Ты так давно не называл меня этим именем… Ты так изменился, с тех пор, как все началось, а Джестер?
— Да, пожалуй это так.
— Скажи, кто прав из нас, когда мы говорим о любви? Я или Тзимицу?
Тзимицу по радио даже рассмеялся, когда услышал это.
— Ну что ты смеешься? — с укором спросила его Норгус.
— Да так, интересная радио–дискуссия у нас выходит.
— А что тебя удивляет?
— Меня удивляет то — неожиданно для всех сказал Джестер — что мы все знаем, кто мы есть, и о чем мы разговариваем. Но мы зачем то разыгрываем тот никому не нужный спектакль. Зачем? Для кого?
— А мы уже кончили его разыгрывать — расхохотался Тзимицу, видимо, окончательно перестав изображать из себя радио–диджея — кстати, Вик, Маледикт, тоже можете говорить, мы вас слышим.
— Тзимицу, хватит паясничать, и объясни, в чем тут дело — потребовала Вика.
— Да ни в чем особенно. Сейчас мы делаем то, что должны.
— То есть ты имеешь в виду…
— Ну да, именно так. А вы чего ждали? Всяких там дешевых спецэффектов, с огненными морями, ужасными чудищами и прочее? Зря — хихикнул Тзимицу — Очень зря. Все гениальное, как люблю говорить, просто.
— Но… — начал Маледикт.
— Что «но»? То что судьба вашего мира решается не в эпической битве, а в простом разговоре, разросшемся из скромной радио–беседы несколько символично…
— И чем? — фыркнул Маледикт.
— Часто простые вещи имеют необыкновенную суть, или связаны с необыкновенными вещами. А простые и безобидные поступки ведут к колоссальным последствиям. Ничто не проходит просто так, как рябь по поверхности воды.
Все трое сидели молча, ошарашенные столь неожиданным поворотом дискуссии.
— Ну хорошо — первым овладел собой Джестер — и что теперь от меня то нужно? Или от нас троих?
— От вас ничего… — устало проговорила Норгус — ничего страшного не происходит, чтобы вам нужно было вмешиваться, кого то спасать, ну или что–то в этом духе.
— А ведь кто–то хочет объять своей любовью весь мир! — протянул Тзимицу.
— Друг мой, у вас с головой не все в порядке — усмехнулась Норгус.
— У вас обоих с головой не в порядке — заметила Вика — спорите тут о чем то, кто что хочет непонятно, да и хочет ли кто–то что–то вообще тоже вопрос.
— Вик, а ты как думала — спросил Тзимицу — думаешь, что мир поделен на черное и белое, и мы вот тут основы мироздания сидим с суровыми минами решаем, кто прав, а кто виноват? И что нам так все просто?
— Мда… — протянул Маледикт — нигде нет определенности, даже у вас.
— Кое–где есть — заметил Тзимицу.
— И где?
— Потом увидишь… может быть.
— Обнадежил.
— Ну а что ты от меня то ждешь? Я ж аспект насилия, я очень злой не хороший.
— Да уж хорошего в тебе мало — веско проговорила Норгус.
Неожиданно радио замолчало, и спор оборвался. Техноангелы еще некоторое время сидели, пытаясь докричаться до спорящих, но быстро поняли, что это бесполезно.
— Ну и что теперь будем делать? — спросил наконец Джестер — мир спасен или как?
В ответ Маледикт и Вика пожали плечами, не зная, что можно ответить на его вопрос. Никаких символов на небе не зажглось, и никаких знаков того, что что–то изменилось не было. Как же понять, что произошло, да и произошло ли что–то вообще?
— Куда поедем? — спросил Маледикт.
— Думаю вперед, пока еще этот путь вел нас верно — ответил Джестер, снова заводя мотор.
— А если приедем в наш мир, а он уже синезеленый? — спросила Вика.
— Значит, мы станем повстанцами, построим под землей город Зион, а потом пошлем меня посланцем в прошлое — с серьезной миной проговорил Джестер.
— А тебя почему?
— А я голый хорошо смотрюсь! I’ll be back! Кто куда–то задевал темные очки? — зашарил Джестер у лобового стекла, смеясь.
Все трое рассмеялись.
В самом деле, что же им было делать теперь? Вроде бы они все сделали, что могли, хотя и не были к этому готовы. С другой стороны, чудеса ведь не приходят по расписанию, ты не можешь заранее приготовить дорогой костюм, чтобы подобающе одеться ко встрече чуда. Оно всегда явиться тогда, когда ты его не ожидаешь.
Итак, Джестер снова завел мотор и они втроем поехали вперед по дороге, навстречу… Или может быть они просто ехали вперед, а уж дорого куда–то выведет.
Так они ехали и ехали вперед, пока неподалеку не показались ночные огни какого–то города.
— Смотри, кто–то голосует! — сказал Маледикт, увидев, что на дороге стоит какой–то мужик, который поднял руку, будто бы и в самом деле голосуя.
Броневик притормозил. Голосовавший подошел к броневику.
— Эй, ребята, вы куда едете? — спросил он низким голосом. Внешне он немного походил на Готару, каким его помнили Вика и Маледикт, но казался несколько старше, и лицо его выглядело более умудренным, чтоли. Но голос… Вика и Маледикт узнали его — это тот самый голос, который звал их к спасению из ночного кошмара в тумане, тот, что переместил их в Снежную Грозу. Да это был тот самый голос. А теперь они встретились… И техноангелы во все глаза смотрели на этого старого байкера, с сединой в длинных русых волосах и бороде.
— Узнали смотрю — усмехнулся тот — ну чтож вот и молодцы. Рад, что наконец–то с вами с глазу на глаз встретился, ребята.
— Кто ты? — хрипло спросил его Маледикт.
— Я можно сказать Баланс, его некое зримое воплощение. Вроде аспекта, но не совсем. В чем то с вами схож, в чем то с ними.
— А зовут тебя как?
