Рэмси Кемпбелл - Прямо за тобой
Я остановил машину перед выездом на дорогу. Я и сам начал сомневаться.
— Ты хочешь?
— Нет Не очень.
— Значит, не о чем сожалеть, — сказал я, выезжая на дорогу.
Тени деревьев накрывали обе полосы движения. Три мили дороги, и мы будем дома. Мы еще не успели разогнаться, а у Тома вновь появились сомнения.
— Было бы лучше, если бы ты остался. Ты так не думаешь?
Мое внимание привлекает вид «фольксвагена», который едет в нескольких сотнях ярдов позади нас. В нем сидят несколько молодых людей. Машина уже давно превысила допустимую скорость, и сейчас вся ситуация выглядит очень опасной.
— В каком смысле лучше?
— Тогда, ты мог бы и в дальнейшем приятельствовать с директором.
Мне стало не по себе. Слова Тома были наивны, но в них было много смысла. «Фольксваген» нас обогнал. Я увидел, что в нем было меньше ребят, чем мне показалось первоначально.
— Я не должен это делать, — говорю. — Не должен использовать тебя для всего этого.
— Но я хотел помочь. Я же знаю, что мама сейчас не работает.
В очередной проехавшей мимо нас машине — «аллегро» — вижу только одного подростка. Он сидит на заднем сидении, и не пристегнул ремень безопасности. Когда он склоняется вперед, мне кажется, что уставился он именно на меня. Не знаю, откуда такая уверенность. Я ведь даже не могу разглядеть его лица — всего лишь несколько размытых пятен. Я пробую оторвать взгляд од зеркала, и сосредоточиться на дороге. Я не могу сконцентрироваться, и машина едва не врезалась в автобус. Если бы я вовремя не затормозил.
— Послушай, том. Я знаю, что ты хотел, чтобы все было хорошо. Но давай больше не будем говорить об этом. У меня есть и другие дела.
Автобус неожиданно сбросил скорость. «Аллегро» мигает мне фарами, чтобы я пошел на обгон. Едущий в нем подросток все время смотрел на меня. В этом уже не было сомнений, хотя лицо его было скрыто темнотой. Водитель и пассажирка были значительно старше. Наверное, это какой-то другой автомобиль.
Я был настолько взволнован, что, когда попробовал обогнать автобус, мотор моего автомобиля заглох. «Аллегро» меня обходит, подавая громкие сигналы. И я наконец-то получаю шанс увидеть его пассажиров. Если мальчишка не спрятался, то в автомобиле только пара взрослых. Стартер начал подвывать, когда я несколько раз повернул ключ в замке зажигания. Я тащусь за автобусом, позволяя себя обгонять.
— Ты правда хочешь продолжить путь, папа? Может, лучше остановись где-то?
Я резко ответил:
— Будет лучше, если ты просто помолчишь.
Я даже не стеснялся своих слов. Все мое внимание было приковано к «мини», подъезжающему к нам. Этот важный старик — единственный пассажир? Вижу худого мальчишку, который спрятался за стариком на заднем сидении. Он склоняется, худой и страшный. А меня пугает мысль, что случится, когда его увидит водитель. Я, наверное, единственный, кто может его увидеть.
Я нажал педаль газа, оставляя позади автобус и «фиат».
— Это значит: Лучше все обсудим, когда вернемся домой, — добавляю я, пробуя сгладить впечатление от своей резкости.
Том и вправду заслужил, чтобы я извинился. Но я сконцентрировался на езде, чтобы сейчас над этим задумываться. Может, не надо было обгонять тот автобус. Вижу, что в нем никого нет, кроме водителя. Это отнюдь не значит, что в салоне не спрятался кто-либо, кого я не могу увидеть.
Что-то должно было отвлечь внимание сына.
Я вздыхаю с облегчением, увидев, что автобус снизил скорость и съезжает на обочину, где голосует какая-то женщина. «Мини» его обгоняет и почти догоняет нас. Я еду быстрее, чем советует здравый смысл, смотрю в зеркало, чтобы убедиться, что есть от чего убегать. Старик в своем авто сам. А мы с Томом — уже нет.
Мое тело оцепенело, но я стараюсь удержать в руках руль. Стараюсь не смотреть в зеркало. Стараюсь убедить себя — то, что я видел только что-то, напоминающее старую, запятнанную фотографию, на которой уже трудно распознать лица. Но кто-то там все же есть. Уголком глаза вижу это в зеркале, и меня настигает паника, когда я думаю, до чего могут некоторые дойти, чтобы привлечь к себе внимание. Затем приходит мысль, от которой становится еще хуже: а что, если Том это тоже увидит? Падет ли тогда возмездие и на него? Какой замысел был у того, кто все это замыслил? Задумал ли это, увидев нас вместе?
— Смотри на дорогу, — говорю я сыну.
Том не был уверен, обращаюсь ли я к нему, или говорю сам с собой.
— Что, снова? — спросил он.
— Сделай, как я сказал. Обратишь мое внимание, если подъеду слишком близко.
— Мне казалось, что не хочешь, чтобы я говорил.
— Уже не хочу. Взрослые тоже могут передумать. И пусть это будет твой первый урок вождения — никогда не подъезжай слишком близко.
Я не имею понятия, о чем говорю, но это не имеет ни малейшего значения, хочу только, чтобы он не заметил нашего пассажира. Я нажимаю на газ. Мы догоняем очередной автобус. Уголком глаза я вижу в зеркало — что-то на заднем сидении усмехается. Так болезненно широко, что лопаются у него уголки рта. И становится видна чрезвычайно зубастая пасть.
На автомобиль уже в нескольких ярдах от автобуса, когда Том обращает мой внимание:
— Мы еще не слишком близко?
— Слишком. Следующий раз не жди так долго — тебе может не понравиться то, что случиться потом.
Звучит так, будто мой разум пострадал, но я не знаю, что еще могу сделать. Нажал тормоз, стараясь не врезаться в автобус. Смотрю в зеркало. Я с трудом понял, что «фиат» едет медленнее остальных автомобилей. Нечто склоняется надо мной, присматриваясь сухими обугленными кусками, заменяющими ей глаза. Я крепко сжимаю в руках руль, дрожащей ногой нажимаю на педаль газа.
— Давай. Тебе говорю, Том.
Миновав автобус, я выезжаю на его полосу.
Сын закричал:
— Слишком близко.
Не имею понятия, повел я себя так, чтобы отвлечь внимание сына, или просто смертельно испугался.
— Очень близко, — эту фразу он повторил несколько раз. Затем добавил: — Сбрось скорость. Это наш съезд.
Я должен забрать эту тварь домой? С минуту я раздумывал. Может лучшим выходом будет бросить автомобиль за перекрестком. Но кто его знает к чему это приведет, к тому же я не хотел еще больше пугать Тома.
Я затормозил и повернул руль. Машина идет по большой дуге и почти въезжает в кусты на обочине. Может эти куски в глазницах пассажира — это пауки? Мне кажется, они пытаются оттуда выбраться, чтобы оказаться над впавшим носом и ощеренными зубами. Пробую убедить себя, что это обычная детская игрушка. Мы едем между домами из красного кирпича, приближаясь к своему. Сворачиваю на подъездную дорожку, едва не сбив бетонный столбик.
— Раньше ты так никогда не парковался. Всегда заезжаешь задом, — сказал сын.
— Не учи меня, как ездить, — выпалил я, ощущая, как бешенство бушует во мне.
Мы остановились недалеко от машины Ванды. Том быстро остегнул ремень безопасности и побежал домой. Жена открывала нам двери.
— Вернулись так быстро? Вечеринка не удалась?
— Жалею, что вообще туда пошел, — сказал Том, переступая порог.
— Ой-ой, — говорит Венди, обращаясь скорее ко мне, чем к сыну. Но я не обращаю на это внимания. Чтобы выровнять машину на подъездной дорожке, мне нужно смотреть в зеркало, или обернуться. Не имеет большого значения, я пытаюсь сделать и то, и другое. Отстегивая ремень, и теперь я уверен, что в машине, кроме меня, никого нет.
— Неплохо себя проявил, не так ли?
Венди не должна была это услышать, но получилось иначе.
— Говоришь о Томе? — спросила она, скорчив гримасу, уменьшившую ее лицо и сделав его некрасивым.
— Не о неи. Это просто:- Я знаю, что не могу сказать больше ни слова. — Я говорил это себе.
Я вздыхаю, а она уже почувствовала запах алкоголя.
— Пил сегодня? Сколько?
Принимая во внимание обстоятельства, на редкость мало.
— И какие же это обстоятельства? — удивляется она. — Ты знаешь, что мне очень не нравится, когда ты садишься за руль после рюмки. Особенно, когда ты везешь Тома.
— Я не думал, что мы так быстро вернемся.
— Все было настолько плохо? Может, было бы лучше, если бы я поехала с вами?
— Возможно.
Я пришел к выводу, что ее присутствие могло бы избавить нас от нежелательного пассажира. Но с другой стороны, я не хочу, чтобы она чувствовала себя виноватой.
— Но это не проблема, — добавил я. — Наверное, ты сама не очень то хотела.
— Ну, что же. Школа меня не так уж пугает.
Несмотря на то, что я стою на ярком солнце возле своего собственного дома, я подумываю, не прячется ли нечто поблизости, не подслушивает ли нашу беседу.
— Меня тоже нет, — сказал я громче, чем намеревался.
— Я на это надеюсь. Давай войдем в дом. Зачем всем в округе слышать наши разговоры?
— Хочу только сказать, что из-за меня он чувствовал, как будто его силой тянули на эту вечеринку, а так быть не должно.
