Марина Александрова - Посланник
— Может, кто-то и не сомневается в твоей непричастности к тому, что случилось с моей падчерицей, но только не я!
— Пошел ты к чертям!!!
Позже Даниель отвез Эву к своей бабушке в Эстерсунд, так как Шарлотта, мать Эвы, после этого несчастья с дочкой надолго слегла, изнемогая от мучительных головных болей.
Много дней прошло после того случая, и как-то раз, найдя в старом хламе бабки Даниеля старые игрушки, Эва с необычайной жестокостью стала ломать одну куклу.
Даниель пытался ее успокоить, но совершенно растерялся, так как никогда прежде не замечал в Эве такой ярости.
— Эва, принцесса, успокойся! Это только кукла! Она не сделает тебе ничего плохого, — говорил Даниель, отбирая у Эвы несчастную игрушку.
— Он сделал мне больно, он назвался принцем и… — она стала громко по-детски плакать.
Даниель недоуменно смотрел на куклу, и тут до него дошло.
— Эва, Эва… у него были такие волосы? А может, глаза? А платье? Эва? — он тряс ее за руку, пока она не успокоилась.
— Да, принц, у него были такие же волосы. Я ему сказала, а он меня ударил, — губы ее задрожали и она готова была опять расплакаться, но Даниель не позволил ей. Он поднял ее и стал кружить. Эва немного пришла в себя, а потом стала смеяться от восторга.
Но Даниель теперь точно знал хотя бы одну примету злодея, ставшего для него смертельным врагом. И несмотря на то, что этого было очень мало, чтобы сразу узнать насильника, Даниель не сомневался в том, что обязательно найдет его.
* * *Как только герцог проводил Даниеля и Эву, он вызвал к себе Преонского и Брянцева, которые собирались посетить небольшую деревеньку вблизи Эрншельдсвика, где в незнакомой чужой стороне навсегда остались лежать их друзья.
Герцог знал, что «Святой Петр» ждет императорских посланников в порту Эрншельдсвика, чтобы потом, выйдя из Ботнического залива, забрать своих купцов с острова Висбю и возвращаться домой.
Конечно, они могли бы по просьбе герцога заглянуть на обратном пути в Хернесанд, но он не хотел обременять их и потому решил распрощаться с ними здесь.
— Я очень признателен российскому императору за помощь, которую он оказал мне, и надеюсь видеть вас на своей свадьбе с его дочерью Анной, — торжественно проговорил он, передавая им свиток.
— Почтем за честь, ваше высочество, — сказал Никита, и они, откланявшись, вышли.
Глава 31
Дальше предстояла долгая и утомительная дорога к месту гибели их друзей. После случая с Даниелем герцог опасался повторного нападения разбойников и принял все меры предосторожности, дав в сопровождение императорским посланникам вооруженную охрану.
Карета, подаренная герцогу Петром I, неторопливо везла путников по лесной дороге. Было уже холодно. С залива дул холодный, влажный ветер, принося с собой обрывки сухих веток и опавших листьев. Десять вооруженных солдат королевской конной армии стойко продолжали свой путь, несмотря на промозглый ветер и разбухшие от слякоти дороги.
— Никита, ты ничего не слышал о той девушке? Эва, кажется, ее имя? — спросил Сашка.
— Нет. А кто она и что с ней случилось?
Сашка сначала удивленно поднял глаза, а потом тихо проговорил, оглядываясь, чтобы его никто не услышал:
— Она дальняя племянница герцога, и говорят, что ее кто-то изнасиловал.
Бах! У Никиты аж голова закружилась от этих слов! Только теперь он вспомнил, что видел ее в первый приезд герцога в Россию. Да! Это была она.
— И что же? — взяв себя в руки, спросил Никита.
— Там много разных слухов ходит. Может, и неправда это. Герцог сказал, что она уезжала со своим женихом по его поручению, но ведь всем известно, что на него напали разбойники. Тут все запутано, но ясно одно, что с девушкой впрямь поступили жестоко. Или каторжники, или кто-то из своих.
— Она что, сказать не может? — удивленно спросил Никита.
— В том-то и дело, что она после того случая совсем дурная стала. Не говорит ничего, смеется только, и толкового от нее теперь ничего не жди, — и Сашка умолк.
— Бог с ними! Пусть сами разбираются со своими делами, — сказал Никита, — я никак берега Палдиски не дождусь! Хочу скорее Карину увидеть.
Дальше разговор перешел в Сашкино повествование о его бурной ночи с одной страстной шведкой.
Никита же рассказал, что сильно перебрал в тот вечер, и ушел рано спать.
К вечеру второго дня они решили сделать последний привал. Расположившись на живописном берегу залива, они разожгли костер и стали готовить походный ужин.
Охрана, вымокшая до нитки, сушила свои вещи над кострами, согреваясь горячим кофе и короткими пробежками. Некоторые уже играли в карты, шашки, курили трубки и беседовали промеж себя.
— Что это за толпа движется прямо на нас? — спросил Сашка. Солдаты вмиг повскакивали и стали внимательно смотреть в ту сторону, куда показал Сашка. Внезапно один из них что-то невнятно закричал, и они стали спешно собираться.
— Да что происходит, в конце концов? — раздраженно спросил Никита. К нему подбежал командир охраны и сказал, что в их сторону движутся прокаженные и надо бы скорей убираться, пока не поздно.
«Да, приятного мало», — подумал Никита, но любопытство и какой-то неизведанный интерес не смогли сдвинуть его с места.
«Все было в моей жизни, но я всегда удачно выбирался из всех ситуаций. А что, если проверить себя и в этот раз?» — дерзко спрашивал себя Никита.
Ему давно казалось, что хранит его от всех напастей и невзгод кольцо родовое. Еще покойная матушка его говорила, что силой оно обладает и хранит хозяина своего.
«Если дано мне умереть здесь от проказы проклятой, значит, так тому и быть! Но я уверен, что не случится этого. И не зря ведь я луч малахитовый видел, он большую радость мне пророчит!» И Никита объявил своим солдатам, что хочет переговорить с отверженными. Капитан смотрел на него выпученными от ужаса глазами. Ему совсем не хотелось доставить императорского посланника к месту умирающим. Но, видя серьезную решимость Никиты, он отступил.
Внезапно из этой толпы отделилась одна фигура и направилась прямо к Никите. Он с интересом наблюдал за шатающейся походкой больного, узрев в его приближении тот шанс, о котором только недавно подумал.
«Наверное, подаяние просить идет», — решил Преонский. Потом он обнаружил, что это женщина, хотя догадаться и впрямь было трудно.
«Ну и исказила же тебя судьба», — подумал с брезгливостью Никита. Женщина подошла и встала в нескольких саженях от него и, сняв грязное покрывало, обнажило лицо свое.
— Боже! — вырвалось у него. Лицо еще довольно молодой женщины было испещрено рубцами и струпьями, настолько ужасными, что Никита от страха побледнел.
— Не узнаешь меня? — спросила женщина, глотая слезы.
«Ну уж нет, только не тебя!» — думал Никита, глядя на нее, но упрямое сознание отказывалось воспринимать ее как незнакомку. Память подсказывала ему, что он знает эту женщину. Прокаженная заметила, как молодой, статный воин нахмурился в тщетной попытке вспомнить ее.
— И не пытайся, — сказала она и подошла ближе, — ты не узнаешь меня теперь, раньше я была другой! Но по твоей вине моя судьба сложилась так, что я оказалась в этой толпе прокаженных и совершаю с ними этот бессмысленный поход по земле! Да, я жива, но живу, чтобы отплатить тебе!
— Ты верно спятила, родная! — Никиту ее речь утомляла и раздражала.
— Нет, я испорчена лицом и телом, но не душой и головою. Моя память навсегда сохранила твой образ! — она уже стояла лицом к лицу с Никитой, и ее жаркое дыхание обдавало лицо Никиты неприятным теплом. Он хотел отстраниться, но женщина крепко вцепилась ему в руку.
— Все это время я молила Бога, чтобы он свел меня с тобою! После моих прикосновений ты еще не скоро увидишь себя таким же уродливым, как я! Но будь уверен, тебя непременно настигнет та же участь, что и меня! Ты хотел, видно, отличиться перед своими друзьями своей смелостью и благородством, что ж, тебе это удалось! Но знай, ты их удивишь и другим! Они перестанут с тобой говорить, общаться и даже избегать твоего беглого взгляда! Вот тогда ты поймешь, каково быть прокаженным!
Она лихорадочно терла свои руки в струпьях о красивые и белые пальцы Никиты. Но, к своему удивлению, он не ощущал ни страха, ни брезгливости. Только два противоречивых чувства боролись в его душе — жалость и ненависть к этому существу.
«Та самая девка, с которой мы развлеклись всей толпой тогда в том городке… Как же он назывался? Кажется, Шеллефтео», — пронеслось в голове Никиты. Он еще раз повнимательнее вгляделся в лицо прокаженной, все еще не в силах окончательно поверить своей догадке. «Боже, что с ней сделала болезнь!» — ужаснулся Преонский.
Теперь он вспомнил эту несчастную и попытался отнять свои руки, но она мертвой хваткой держалась за него. Тогда он влепил ей такую затрещину, что у него заболела рука.
