Луи Бриньон - 25 святых
— Ты не успокаиваешься, — раздался громкий голос всадника, — я тебе говорил, чтобы ты не трогал её!
— Влюбился! — карлик на башне отвратительно захихикал. — Снова влюбился. А как же твоя супруга? Или ты забыл, какая участь её постигла?
Едва прозвучали эти слова, как всадник издал горестный крик чудовищный силы. Близлежащие дома. начали буквально разрываться по частям. Звон стёкол, скрежет металла, треск деревьев. всё перемешалось. Крик стих. внезапно. Карлик смотрел на всадника и злобно ухмылялся. Всадник развернул коня и помчался к церкви. Ему вслед понёсся голос карлика:
— Подчинись воле повелителя. Осталось мало времени. Подчинись или погибнешь!
Всадник подлетел к дверям церкви в тот момент, когда они открылись. Люди начали выходить из церкви, осеняя себя крестом и читая молитвы. Они выходили и вставали на колени перед всадником. Всадник опустил Кинсли на землю. Оказавшись на земле, Кинсли устремила взгляд на всадника.
— Кто ты? — прошептала она.
— Слушай меня, — раздался негромкий ответ всадника, — ровно через семь дней, в полдень, войско зла придёт к стенам святилища. Войско будут возглавлять пять архангелов сатаны. Время пришло. Если мы не остановим их, они уничтожат святилище. И тогда никто не спасёт род человеческий. Иди туда, Меган. иди. Собери к указанному сроку войско из тех, в ком есть истинная вера в Господа и выведите их перед стенами святилища. Я приду и возглавлю ваше войско. Я буду биться с вами. за всех вас!
Всадник развернул лошадь.
— Кто ты? — Меган протянула к нему руки.
— Ты узнаешь это, когда я приду! — последовал глухой ответ. Всадник
пришпорил лошадь, а в следующее мгновение исчез из вида.
Кинсли очень долго смотрела ему вслед, а потом едва слышно прошептала: — Кто ты? Кто? Кто твоя супруга? И почему воспоминания о ней вызывают у
тебя столько боли?
ГЛАВА 24
Савьера искоса следил взглядом за Боудом. Последние дни тот не был похож на себя. Боуд вообще ни с кем не разговаривал. Только и делал, что смотрел в одну точку или вертел по привычке ручку. И сейчас он положил голову на стол и смотрел на крутящуюся ручку, которую сам же вертел.
— Шеф, — осторожно позвал его Савьера, — что нам делать, шеф? Этих тварей становится всё больше и больше. Мы насчитали десятки тысяч, а они всё прибывают на полуостров Кивино. Мы что, так и будем смотреть. и ничего не предпринимать?
— Я тебе уже сказал, Савьера. Ничего не предпринимать. Иди и больше не надоедай мне, — Боуд бросил эти слова незлобиво, не поднимая головы со стола.
— Хорошо, — Савьера всем своим видом показывал, что не согласен с мнением Боуда. Едва он вышел, появилась профессор Коэл. Она молча выложила десятки фотографий на стол Боуда.
— Здесь всё, что ты просил. Надеюсь, это всё, мистер Боуд?
— Нет, — не поднимая головы и всё так же глядя на ручку, крутившуюся перед ним, ответил Боуд. — У меня есть несколько вопросов к тебе, Энн.
Профессор Коэл тяжело вздохнула. Она села за стол и попыталась убедить Боуда, в тщетности предпринимаемых мер.
— Джеймс, я ничуть не умаляю твоих способностей. Мы все знаем, что ты один из лучших аналитиков нашей страны. Мы знаем, что ты мастер отгадывать самые сложные головоломки. Однако рассуди сам. Прошло четыре столетия. Этот зал не раз подвергался реставрации. Специалисты обыскали, обстучали каждый сантиметр. Неужели, ты и вправду полагаешь, что если бы гроб или что–то там находилось, это бы не нашли? К тому же, — добавила ещё один весомый аргумент профессор Коэл, — откуда ты знаешь, что слова этой старухи и есть ответ на наш вопрос?
— Сложность, — буркнул Боуд.
— Что? — не поняла профессор Коэл
Боуд, наконец, поднялся и принял нормальное положение.
— Сложность, Энн. Всё настолько сложно и запутанно, что убеждает меня в правильности моей теории. Суди сама, Энн. Разве может такая тайна быть на виду у всех? Разве может у неё быть простое решение? И отвечая на твой вопрос, добавлю. Если и не нашли в этом зале ответ за четыреста лет, то это вовсе не значит, что его там нет.
— Хорошо, — профессор Коэл осознала бесполезность своих попыток. Она ясно поняла, что ей не уговорить Боуда. — Дай мне хоть малейшее основание для того, чтобы я поверила твоей теории.
Боуд ненадолго задумался, а потом медленно ответил:
— Есть кое–что в этом зале, что настораживает меня и вызывает очень серьёзные размышления. Как ни странно, этому обстоятельству никто прежде не придавал серьёзного значения.
— Мне очень любопытно, Джеймс.
Боуд покосился на улыбающуюся профессора Коэл и сразу же нахмурился… — Правда, Джеймс. мне интересно.
— Ты смеёшься надо мной, Энн, — понял Боуд, — по всей видимости, считаешь меня одержимым?
Профессор Коэл начала было отрицать это, но Боуд видел, что она неискренна.
— Хорошо, — внезапно произнёс Боуд, — хочешь, я скажу нечто, что за четыреста лет. не заметил ни один человек. — И что же это?
— Мозаика на полу, Энн. Человеческое лицо из мозаики. — Ну и что? — профессор Коэл уже не улыбалась. Она начала настороженно прислушиваться.
— Мне кажется, я знаю чьё это лицо!
— Интересно выслушать твою версию, — профессор Коэл поёрзала, удобней усаживаясь в кресле. При этом она не спускала с Боуда взгляда.
— Но у меня есть сомнения. И чтобы их развеять. я хочу задать тебе несколько вопросов.
— Помогу всем, что только в моих силах!
— Скажи, Энн, раньше. в средние века. бывало так, что цари приравнивались к святым?
— Очень часто! Цари или короли, они считали себя людьми, стоящими ближе всего к богу. Египет самое лучшее тому подтверждение.
— И в каких странах это происходило? Только в Египте?
— Да практически во всех. А почему ты спрашиваешь Джеймс?
— Ещё один вопрос, Энн, — чуть помедлив и думая о чём — то своём, Боуд задал этот вопрос: — а могло произойти, например, такое: некий царь возвеличивает себя настолько, что не только приравнивает себя к святым, но и ставит себя гораздо выше.
— И такие случаи были, — профессор Коэл кивнула, не в силах скрыть удивления. Вопросы Боуда отдавали глубоким знанием истории, что у него никогда прежде не замечалось. — Я могу привести пример.
— Россию? — Боуд вопросительно посмотрел на профессора Коэл. Та разинула рот и тут же закрыла его. — Как ты догадался?
— Я могу и продолжить, Энн. Речь ведь идёт об Иоанне Грозном? Не так ли?
— Так! — подтвердила профессор Коэл и не удержалась от удивлённого замечания в адрес Боуда. — Вот уж не думала, что ты интересуешься такими вещами. Где ты это вычитал?
Боуд поднял на неё непонятный взгляд и негромко ответил:
— В зале «святых». В Кремле.
— Я не понимаю тебя, — профессор Коэл действительно не понимала Боуда.
— Расскажи лучше об этом царе, — попросил Боуд, вновь игнорируя её вопрос.
— А что рассказывать? — профессор Коэл пожала плечами. — Иоанн Грозный, одна из самых таинственных личностей в истории. Многие считают его тираном. Он, действительно, был жестоким человеком. Однако современники не могут точно ответить на вопрос обо всех его деяниях. А ведь он сделал немало для своей страны. Сам Иоанн Грозный часто повторял: «Я зол лишь со злыми!» Царь был очень набожен и всячески искоренял малейший намёк на ересь. С ним связано очень много различных мифов. Есть даже один, связанный с его рождением. Сохранились письмена, в которых описывается его рождения таким образом: «Всю ночь грохотал гром, и сверкали молнии. И родился младенец, которого нарекли Иоанном и дали прозвище «Грозный». В данном случае — продолжала рассказывать профессор Коэл, — мне кажется, этот миф соответствует действительности.
— А изображение Иоанна Грозного сохранилось? — снова задал вопрос Боуд.
— Конечно, и немало, — ответила профессор Коэл, — правда рисунки, дошедшие до нашего времени, весьма противоречиво изображают Иоанна Грозного. А нередко, — добавила профессор Коэл, — они показывают совершенного другого человека. Есть не менее пяти образов, который приписывается Иоанну Грозному. Какой из них настоящий, не знает никто. Это остаётся загадкой.
— Может, стоит помочь историкам разобраться с истинной внешностью Иоанна Грозного?
— Ты смеёшься, Джеймс?
— Даже не думаю, Энн, — Боуд выбрал из фотографий, лежавшим перед ним, одну и положил её перед профессором Коэл, — сравни её с изображениями Иоанна Грозного и ты поймешь, где настоящий.
Профессор непонимающе посмотрела на Боуда. Она взяла фотографию, на которой была изображена мозаика. Вернее, расплывчатое лицо из мозаики.
— Я не понимаю, — профессор Коэл беспомощно посмотрела на Боуда. Тот усмехнулся.
— Конечно, не понимаешь, Энн, иначе не стала бы меня отговаривать. Правда в том, что на полу в виде мозаики изображено…лицо Иоанна Грозного.
![Луи Бриньон - Монеты тринадцати[Книга 1]](/uploads/posts/books/261956/261956.jpg)
