Мария Александрова - Око за око
— Верно. Из-за них он не сможет открыто нас поддержать, но ведь не это главное. Для успеха нашего дела достаточно будет и тайного содействия короля.
— Но как мы заручимся этой тайной поддержкой? Одного нашего голоса может быть недостаточно…
— Ха, — усмехнулся Юрий, — голос может быть и не один.
— Нас еще кто-то поддержит?
— Думаю, да. Но это зависит от тебя, — загадочно проговорил Мнишек.
— Кто?
— Знаешь, Димитрий, — резко прекратил разговор Юрий, — на сегодня с тебя хватит. Давай-ка лучше отдохнем — завтра нам предстоит трудный день…
Григорий прикусил губу — спорить с воеводой было бесполезно…
****
Тому, что так давно должно было случиться и произошло только сейчас, спустя день, Евсеев был благодарен Богу. И почему он до сих пор не мог решиться на то, чтобы послать куда подальше всех склочных служанок? «Как же, наверное, легко живется Стовойскому без баб», — завистливо думал Ярослав, вовремя вспомнив про эконома.
Если раньше он просто не мог обойтись ни без Анны, ни без Барбары, то теперь он был почти счастлив, освободившись от их назойливого внимания. «Никогда, никогда в жизни не женюсь, — сам себе поклялся Ярослав, — и даже никогда не буду встречаться ни с одной женщиной дольше двух недель». Обида на то, что две каких-то служанки отколотили его чуть ли не до синяков, никак не проходила.
Как же наивен был Ярослав, думая, что это он бросил обоих служанок! Самого интересного он просто-напросто не знал — Анна и Барбара вовсе не просто так оставили Евсеева в покое. После того, как Ярыш, громко хлопнув дверью, в злосчастный день покинул своих зазнобушек, в его комнате был еще один гость.
— Что, голубушки, допрыгались, — со злобной усмешкой открывая дверь, проговорил Стовойский. — Вы чего это руки распустили на больного человека? Да еще и на Адамова гостя!
Анна и Барбара, притихнув, в ужасе смотрели на Яна, не зная, что же ему ответить.
— Молчите? Хорошо, значит, осознаете всю тяжесть содеянного, — свирепствовал Ян. — Так вот, теперь уже я говорю вам обоим: оставьте Ярослава в покое! Он больше не будет вас защищать. Так что одного моего слова, уж поверьте, будет достаточно, чтобы вас вышвырнули на улицу, как паршивых собачат…
Яростные слова Стовойского не пролетели мимо ушей служанок, и потому Ярослав мог теперь вздохнуть с облегчением. Адама в замке все это время тоже не было — с тех пор, как он повез Григория к своему брату, он так и не возвращался. Так что Ярославу ничего не оставалось делать, как есть, спать и выздоравливать.
Поправка Евсеева пошла на удивление быстро, так что порой самому Ярославу казалось, будто не все здесь чисто. Казалось, только вчера он полетел с коня, а рука уже почти не болела — скоро, совсем скоро можно будет ехать к Гришке. Вот только где он, как он, узнать было нельзя. «Скорей бы Адам приехал», — то и дело думал Ярослав, но от этого ничего не прояснялось.
Так, пока Григорий каждый божий день не мог уснуть от мучивших его дум, опасений и сомнений, для Ярыша в праздном безделье пролетали день за днем…
— Князь едет, князь едет! — казалось, по всем углам замка был слышен радостный голос Януша.
Ярослав удивился: почему он сам так ждал этого дня, было понятно, но почему Януш так радуется, было просто странно. Однако как только в воротах появился конь Вишневецкого, вопрос Евсеева тут же забылся — собственные думы отодвинули все остальное на второй план.
— День добрый, князь, — даже не подойдя, а подбежав к Адаму, — поприветствовал Ярослав Вишневецкого. — Новости добрые?
— Да как сказать, — уклончиво ответил Адам, и Ярослав похолодел.
— Гришка жив? Здоров? — испугался Евсеев.
— Здоров твой Григорий, здоров, — смеясь, заверил Ярослава князь. — В замке все расскажу, — слезая с коня, добавил он.
— Как твоя рука? — на ходу бросил Адам. — Она тебе скоро понадобится.
— Да она и так мне не помешала бы, — догадавшись, что вести хорошие, на этот раз рассмеялся уже Ярослав.
Князь, только повидавшись с женой, велел подать обед к нему в кабинет и пригласить Ярослава. Голодный с дороги, Адам, нисколько не смущаясь, пытался одновременно что-то жевать и говорить, оттого весь его рассказ изобиловал причмокиваниями, приплямкиваниями, а то и вовсе становился непонятным и прерывался до тех пор, пока пережевываемая пища не позволяла зазвучать словам.
— …Так что все пока у нашего Гришки получается, — заканчивал рассказ Вишневецкий. — Осталось только добиться поддержки короля.
— А он поддержит? Сенат против, сейм тоже, Замойский и Ходкевич будут упираться, — тягостно размышлял Ярослав.
— Должен. Мнишеку не в первый раз уговаривать Сигизмунда, — мерзко ухмыляясь, ответил Адам.
— А если все-таки нет?
— Тогда все зависит только от самого Гришки, тьфу, от Димитрия, — осекся Вишневецкий, — никак не могу привыкнуть. — Есть еще иезуиты, но я не ручаюсь, что твой друг примет их условия, — с сомнением в голосе проговорил князь.
— Какие условия?
— Католичество. Во всей Руси, — пытливо глядя в глаза Ярославу, ответил Адам, стараясь по виду Евсеева угадать, решится ли на это Отрепьев.
— Фи-у, — не удержавшись, присвистнул Ярослав. — Вот уж не знаю, решится ли на это Григорий. Да если он сейчас примет католичество, тогда ему точно не видать российского престола.
— Ну, тогда у него не будет сильной поддержки в лице иезуитов, — разводя руками, ответил Вишневецкий. — А о том, что Гришка католик, до самого последнего момента никто может и не узнать.
— Ну а нам-то что делать? — раздражаясь, спросил Ярослав. — Сидеть и гадать, как он поступит?
— Вот сидеть-то как раз и не надо, — наконец закончив трапезу, заключил Адам. — Что бы там Гришка не набедокурил, нам в любом случае следует отправляться в Самбор. Если у Григория что-то выйдет, все действия начнутся оттуда. Вот только позволит ли тебе рука помогать Отрепьеву?
— Думаю, что позволит, — решительно ответил Евсеев. — Сперва нам нужно будет доехать, да и неизвестно, сколько времени у Григория уйдет на то, чтобы добиться расположения короля. Думаю, к тому моменту я и забуду, что когда-то ломал руку.
— Дай Бог, чтобы так оно и было, Ярослав, — хлопая по плечу бывшего конюха, закончил разговор князь. — Отдохну я с дороги, пожалуй, да через денек или два, я еще не решил, выедем.
Сказано — сделано, и как князь и обещал, через два дня Евсеев с Адамом отправились в Самбор.
Сон долго не шел к Отрепьеву, и первая половина ночи для Гришки прошла в тягостных раздумьях — кто же все-таки станет его новым покровителем? Был ли этот будущий помощник на пиру или Григорий еще ни разу его не видел? Что он потребует за свою поддержку? Вопросов было больше, чем ответов.
«Эх, жаль, что со мной нет Ярослава», — угрюмо подумал Отрепьев. Никто не понимал его так хорошо, как Евсеев, вот и сейчас Гришке не хватало его вечных усмешек и заразительного смеха. Или, в конце концов, просто пары одобрительных слов…
Вопреки обещаниям воеводы, следующий день прошел для Григория в бездействии, и Отрепьев уж начал было подумывать, что никакого пособника у Мнишека нет. Всем его опасениям пришел конец только на следующее утро, когда слуги разбудили мнимого царевича ни свет ни заря, сообщив, что пан Юрий срочно хочет с ним поговорить.
Разговор с воеводой оказался краток.
— Его величество пожелал тебя видеть, так что готовься — к полудню мы должны быть во дворце, — сразу же сообщил Григорию Мнишек. — Однако прежде, чем ты предстанешь перед королем, у тебя будет еще одна встреча.
— С кем?
— С папским нунцием Рангони, — ответил Юрий, и Отрепьев лишний раз порадовался, как же точно у него работает чутье.
— Я уже говорил, что все зависит только от тебя. Думаю, — напутственно продолжал воевода, — ты примешь верное решение. Но помни, Григорий, что счастье моей дочери находится в твоих руках.
А дальше Григорию казалось, что все происходит с ним во сне. Опять его мучительно готовили напоказ: желая, чтобы он выглядел достойно высокому положению царского отпрыска, одевали то в одно, то в другое, то и дело заставляя пройтись, озабоченно оглядывали с ног до головы. Вновь собиралась свита, собственная свита, подобострастно относившаяся к нему, словно к истинному сыну Иоаннову.
Когда Отрепьев был готов, вместе с отцом прекрасной Марии он немедля направился к нунцию. Как выяснилось, претендента на российский престол ждал здесь пышный обед — Рангони было, что сказать Григорию…
— Наконец-то, — искоса поглядев на Мнишека, низким, чуть хрипловатым голосом проговорил Рангони, — могу я один на один переговорить с царским отпрыском.
— Что ж, не буду вам мешать, — с явной неохотой подчинился воевода, тем не менее улыбаясь нунцию, и, уходя, шепнул Отрепьеву:
