Алексей Оутерицкий - Немцы в городе
Не сводя с меня глаз, Наташа коснулась подруги локтем.
– Томка, осторожно, тут сексуальные маньяки объявились.
Тамара резко обернулась, увидела меня и едва сумела сдержать улыбку. Ну а я, видя это, не стал сдерживаться и, конечно, расплылся в дебильной, от уха до уха.
– Привет, – сказал я.
– А почему маньяки? – с любопытством спросила Тамара.
– А знаешь, что наш культурист у тебя за спиной делал?
Тамара, глядя на меня, прищурилась.
– Х-м. Интересно.
Наташа приблизила к ней голову и прошептала что-то на ухо. Тамара хихикнула, а ее щеки едва заметно порозовели.
– Э, э! – запротестовал я. – Ты ее меньше слушай!
– Хорошо, изложи свою версию, – великодушно разрешила Тамара.
– Я это… ну, смотрел просто.
– Куда?
– Ну… на туфли твои.
– И как, понравились?
– Еще бы!
– А, так он модельер, – сказала Наташа, а Тамара на сей раз не стала сдерживать улыбку, – я просто не поняла сразу. Ну да, видишь, как человек приоделся… Фасон сам разработал?
– А че, – сказал я. Потом обратил внимание, куда смотрит Наташа, опустил голову и обнаружил, что под левым рукавом майка разошлась по шву.
– Ч-черт… – пробормотал я. – Это в военкомате.
– Поняла, Тамарка? В военкомате, оказывается, призывникам первым делом майки рвут. Наверное, чтобы, прибыв на фронт, они сразу вписались в антураж.
Тамара опять улыбнулась.
Они смотрели на меня выжидающе, а я не знал, что сказать.
– Ага, – сказала Наташа, – ну то есть так и будем молчать. Для того и подошли. Я поняла.
– Нет, почему, – сказал я.
Они продолжали на меня смотреть.
– Итак… – подбодрила меня Наташа, – ты хотел сказать девушкам, что…
– Вон там Викентьич, – сказал я.
– А, точно! Как я могла забыть про своего жениха. И где он?
Бойкая на язык Наташа продолжала беззаботно щебетать, но чувствовалось, что девица слегка напряглась. Она полезла в сумочку, достала зеркальце и бросила в него быстрый проверочный взгляд. Я поискал Викентьича глазами, обнаружил, что он с отвисшей челюстью пялится на нас, и помахал ему рукой, подзывая. Викентьич не пошевелился.
– Вон он, плечистый такой, в темной спецовке.
– Испугался тебя жених-то, а, Наташка… – со смехом прокомментировала Тамара. Потом перевела взгляд на меня и опять прищурилась. – Или ты все насочинял?
– Нет, что ты, – сказал я. И посмотрел на Наташу. – Может, сама попробуешь?
– Л-ладно…
Наташа спрятала зеркальце, подняла руку и поманила Викентьича наманикюренным пальчиком. Он неуверенно огляделся, потом опять посмотрел на нас.
– Ты, ты, кто ж еще, – тихо сказала Наташа и опять поманила его к себе.
Викентьич приосанился, выбрался из толпы и порысил в нашу сторону, поправляя на ходу рабочую куртку.
– Ну, здрасьте, – сказала Наташа. Пару секунд они с Тамарой разглядывали застывшего перед нами Викентьича, потом переглянулись. – Кажется, немой, – сказала Наташа и кивнула на меня. – Точь-в-точь как твой.
– А чего мой, – сказала Тамара и у меня в животе опять пробежала теплая волна от ее тона и в особенности от этого ее «мой».
– Нет, ну твой-то, оказывается, просто прикидывался, потом вроде удалось его слегка разговорить. А этот… Эй, мужчина! – Наташа подняла руку и дважды щелкнула пальцами перед носом пялящегося на нее Викентьича. – Вы как, в порядке? Не хотите представиться?
Викентьич сглотнул.
– Конечно, – сказал он. – Саша. Ну, Александр, то есть.
– Где-то я такое уже слышала, – задумчиво сказала Наташа. Она посмотрела на меня, Тамара сделала то же и тихо прыснула. – А вы правда хотите со мной познакомиться или меня неверно проинформировали?
– Да, – торопливо сказал наконец очнувшийся Викентьич, – правда. Хочу. Очень даже.
– Н-ну ладно… Наташа, – представилась Наташа и церемонно протянула ему руку тыльной стороной ладони вверх, как бы для поцелуя.
– Я знаю, – сказал Викентьич. Он тоже протянул руку и осторожно сжал ее маленькую кисть своей, широкой и мощной, а девчонки, переглянувшись, рассмеялись. – Я что-то не то сказал? – спросил порозовевший Викентьич.
– Да нет, – сказала Наташа. – Просто мы и это уже где-то слышали.
Она опять посмотрела на Тамару, потом подруги одновременно посмотрели на меня и прыснули вновь.
– Ладно, – наконец сказала Наташа, – что-то мы много смеемся, ребята и девчата. Это может плохо закончиться.
– А что может произойти? – спросил я.
– Ну… – Наташа пожала плечиками, – не знаю. Заберут, к примеру, в милицию, вот что.
– Скажете тоже, – сказал Викентьич. – За что же вас…
– А вас, значит, есть за что? – тут же спросила Наташа, прищурившись.
– Да нет, что вы… – пробормотал сраженный ее непосредственностью Викентьич. Он смотрел на Наташу во все глаза, совсем как я на Тамару, и видно было, он просто в восторге, что нравящаяся ему девица оказалась такой бойкой.
А та предложила:
– И давай лучше на «ты», если возражений не имеется.
– Да какие возражения, с чего бы.
– Вот и чудненько. Твой друг столько о тебе рассказывал, что мне уже кажется, будто я сто лет тебя знаю.
Викентьич выразительно на меня посмотрел, едва заметно качнул сжатым кулаком, и я буркнул:
– Да слушай ты ее больше.
– Наташ, может, пойдем, – внезапно сказала Тамара, посмотрев на маленькие наручные часики. – Там наш Аркадьевич, наверное, уже рвет и мечет.
– Да, пора, – озабоченно согласилась Наташа. – Ой, смотрите!
Мы все одновременно повернулись и увидели, что из дверей столовой выбегают две служебные собаки, таща за собой на поводках двух милиционеров с сержантскими лычками. Кажется, пока мы беззаботно болтали, тут вовсю развернулись оперативно-следственные действия.
– Ой! – вскрикнул женский голос, когда собаки добежали до толпы. – А они не кусаются?
Народ опасливо попятился. Собаки оторвали носы от асфальта и повернулись к хозяевам. Одна негромко выдала прерывистый скулящий звук.
– Я же говорил! – громко сказал, повернувшись к появившемуся на крыльце сутулому капитану с залысинами, один из сержантов. – Затоптали тут все давно!
– Ничего, пусть они тогда просто всех тут проверят, – бросил капитан, доставая из кармана сигаретную пачку. Пока он прикуривал, кое-кто из народа начал расходиться, и заметивший это капитан нехорошо усмехнулся. Он выпустил дым и крикнул: – Просьба всем оставаться на местах!
– А с чего это мы должны…
– А с того, – сказал, спустившись с крыльца, капитан. Он неспешно пошел вдоль внутренней стороны людского серпа, вглядываясь в лица. – Всех вас только что было не отогнать, до того вам все здесь было интересно… Теперь же вас приходится удерживать… – Он затянулся, опять выпустил дым. – С чего бы это?
– Работать пора, вот с чего, – буркнул кто-то.
Народ загомонил, забурлил, а капитан, не обращая внимания на недовольные реплики, крикнул своим:
– Обеспечить выполнение! Пока собаки не проверят, никого не отпускать!
Милиционеры переместились на внешнюю сторону серпа. Если раньше они не подпускали любопытствующий народ к крыльцу, то сейчас, напротив, не давали ему рассеяться по территории.
– Ничего, это ненадолго! – крикнул капитан, а Наташа жалобно сказала:
– Я так и знала… Влипли, короче.
Тамара опять вскинула руку, озабоченно посмотрела на часики и подтвердила:
– Теперь Аркадьич нас точно прибьет.
Я хотел сказать что-то успокаивающее, но промолчал. Только посмотрел на ее изящное запястье.
Однако капитан не соврал, все не заняло много времени. Собаки, с которыми сержанты зашли с двух сторон, навстречу друг другу, довольно быстро бежали, с виду не слишком рьяно принюхиваясь к толпе, пока не встретились в точке, где мы стояли. Тут они остановились, синхронно повернули морды в нашу сторону и почти так же синхронно коротко гавкнули.
– Чего это они… – пискнула Наташа, а толпа быстро расступилась, давая возможность сержантам пробраться к нам.
– Ой… мамочки… – прошептала Тамара, – я боюсь…
Она нервно покрутила головой, словно оглядываясь в поисках защиты, остановила взгляд на мне и я, разумеется, тут же вышел вперед, чтобы огородить свою девчонку от притязаний наглых собак. Рядом решительно встал Викентьич.
– Товарищ капитан! – крикнул один из сержантов, невысокий крепыш с черными щегольскими усами. – Есть!
Капитан поискал глазами мусорное ведро, не нашел и бросил окурок на асфальт. Придавил его подошвой и, выпуская последнюю струйку дыма, пошел в нашу сторону. Вокруг нашей четверки уже давно образовалась пустота, а учитывая, что сержанты и их собаки стояли неподвижно и неотрывно смотрели на нас, со стороны это, наверное, смахивало на взятых под конвой преступников.
