Фриза - Без памяти
В сказках злодеи всегда представлялись определенно точно. Жалкие скорчившиеся старички или крупные и толстые мужланы с гнилыми зубами. Положительные герои — в золотом свечении, почти всегда улыбающиеся блондины с простой душой. Но каждый раз, читая в новостях об убийствах было сложно представить виновных. Мужчина выбил дверь ногой. Петли и болты, удерживающие ее, с грохотом вылетели из дверной коробки, проливая свет на задернутую шторами залу. Запах исходящий от захватчика не имел определенного аромата или даже намека на вкус. Это было странно для потных бледнокожих, склонных опрыскивать себя духами. Бывший раб вошёл в зал пружинистой походкой, огибая мебель в темноте. Шершавые пальцы обласкали холодные детские щеки и приподняла подбородок. Второй мужчина попытался протянуть руку к кроватке, но из люльки тут же раздалось присвистывающее шипение.
— Тоса-ину* никогда не видела тебя, — бывший раб аккуратно взял ребёнка на руки.
Как показали годы, тот смуглый мужчина никогда не был рабом. Свободный человек собственной земли, он был предводителем общины дикарей, которой удалось выжить после геноцида. Даже имя его было именем белокожего — Бернард.
— Ну-ка, малышка, дай себя понюхать.
Дальнейшая судьба маленькой девочки протекала под строгим контролем. Община Бернарда, носящего к тому же, белокожую фамилию, Дайрон, заселяла низовья гиблых мест Луизианы и по сути, стояла на болотах и десятке протоков миссисипской дельты. Летом здесь было жарко и душно, зимой слегка прохладно. Многие участки лежали ниже уровня моря, берега вокруг рушащихся домов густо поросли кипарисом. Основной задачей любой общины была охота, дикие нападки на город с целью убийства и добычи, но девочка не имела случая узнать, что это такое, пока не достигла старшего возраста.
Кроме бывшего раба матери в её сырую комнату никто не приходил. Мужчина всегда был добр, любил нюхать и щипать. В шутку они даже дрались, выпустив когти, после чего Бернард обязательно вылизывать девочку с головы до пят. Даже его голос, голос старого человека, познавшего жизнь, казался благожелательным в глазах неокрепшего младенца. По выходным он имел привычку оставлять её в игровой комнате, где проводили свое время два мальчишки. Ссветловолосый подросток, постоянно читающий книги и маленький черноглазый брюнет, играющей на ковре с трупами крыс.
— Кто это, отец? — спросил старший, когда первый раз увидел её.
— Будущее нашей общины, Брайден. Существо очень старой крови.
Девочка ещё не умела ходить и оказавшись на полу, придавила одну крысу. Осознанный взгляд прошёлся по ворсу ковра, серому и жесткому, и по маленькому мальчику рядом, не заметившего её присутствия. Закрыв книгу, светловолосый пересек комнату и опустился перед девочкой на одной колено, внимательно изучая:
— Оно шипит, отец.
— Привыкнет.
Не смотря на то, что они почти не разговаривали, девочка постоянно чувствовала тяжелый и напряженный взгляд. Этому пареньку было лет десять-двеннадцать, неопрятный, весь пропитанным потом и лесом. Его слипшиеся волосы были похожи на сосульки, а кожа была вымазана тонким слоем грязи. Со стороны он казался безобидным нищим, но как только приближался, свет неоновых глаз пробирал до костей. Несомненно, парень знал значение старой крови и испытывал голодный интерес. Его младший брат понравился девочке куда больше, слишком маленький, чтобы понимать человеческую речь.
— Откуда ты? — спрашивал Брайден, каждый раз, когда отец выходил из игровой. — Кто твоя мать? У тебя есть имя?
Процесс допроса не увлекал подростка, так как он был нацелен на результативность, а девочка продолжала упорно молчать. Под вечер молодой дикарь уходил вместе со всеми, иногда раздраженно хлопая дверью. В такие моменты девочка чувствовала, что осталась одна, а младенец врагов ей не помеха, но не могла ничего поделать так как сама была слишком мала. Но шли годы. Община Бернарда процветала — несколько построек на болотах вышли из трясины и заиграли красками. День ото дня за окнами можно было разобрать шум музыки, брань и крики. Дикари часто устраивали танцы вокруг костра и песнопения. Брайден забыл про игровую быстро, а лишившийся брата младший нашел приятной оставшуюся компанию. Вместо он и девочка развивали свои тела и ум и хотя духовно малышка ощущала переполненность, это не мешало ей обучать мальчика вещам, не свойственным его роду.
— Насыщение, сытость, пресыщенность. Чувство удовлетворения, разительное от того, что ты ощущал до того, как начал есть. Подумай, смог бы ты прожить сутки без еды после того, что уже потребил. Организм не станет лгать. Если ответ его «да» — значит, голод утолен.
Мальчик слушал внимательно и кивал. Он обладал удивительным чутьем, способностью непосредственного постижения истины без логического обоснования. Ей не нужно было приводить примеры или доказывать свою правоту, маленький черноглазый знал, когда человек говорит правду. Бернард не мог нарадоваться, когда заставал их играющими вместе, но слишком занятый общиной, он понятия не имел к чему взывает старая кровь.
— На твоем пути встретиться много препятствий, но проходить ты их будешь осознанно, отказываясь от грубых эмоциональных состояний и культивируя терпимость к меньшим жизням. Лишь в покое ты будешь зряч.
— А Брайден это знает?
— Он слеп, как безобразно и неприятно его тело. Мы скоро забудем его, маленький мальчик.
С тех пор, как Брайден подрос достаточно для того, чтобы отлучиться от семьи, девочка подолгу оставалась с младшим одна, но даже будучи запертой в доме, она была единственной, кто мог сказать, к кому направлялся дикарь, когда все же появлялся на территории общины. За все года молчания он так и не отказался от своих вопросов и принося в комнату девочки очередную безделушку, надеялся на ответы.
— Я слышал твой голос, — отчеканил в последний раз. — Ты говоришь с моим братом, но даже не дышишь в моем присутствии. Я ведь не могу узнать почему, верно? Ты опять мне ничего не скажешь. Твои прародители, должно быть, гордятся тобой, где-то там, наверху… А быть может внизу? Я не знаю куда попадает старая кровь после того как закончит свой цикл. Быть может, вы становитесь Богами?
Погрубевший эмоционально светловолосый подросток превратился в агрессивного, варвара, одного из тысячи, что заселяли континент и от которых они с матерью бежали. При каждом сказанном слове его жутко трясло, изо рта текла слюна, а глаза казалось, жили своей жизнью, то разгораясь, то потухая. Вся эта дикость и неуправляемость при определенных обстоятельствах пошли бы на пользу общине, враждебно настроенной против людей-оккупантов, но Брайден слишком часто пропадал в землях бледнолицых. Сначала это было не так заметно — Бернард ухаживал за женщиной, которая вот-вот должна была родить ему выводок. Случай был сложный, плоды развивались медленно и чтобы спасти хотя бы детей, мужчина выжал из девочки столько старой крови, сколько смог. Новорожденные гибли один за другим, но двоих все же удалось выкормить.
— Брайден!
В тот знаменательный день старший сын Бернарда находился в общине. Утром, придя из города, делил мясо с товарищами по охоте, в обед зашел в дом, чтобы обнюхать брата и сестер, а вечером спустился на нижний этаж, в бильярдную комнату. Немногие знали, что там происходило, так как встречающиеся действовали тихо, но найти их не составляло особенного труда, при случае необходимости. Бернарду требовалось обсудить что-то важное, касающееся собрания, которое его старший сын пропустил и мужчина буквально выломал дверь, когда спускался. При всем своем уме и осторожности в тот вечер Брайден не успел вытащить кий из прямой кишки соседского подростка.
— Отец? — растерялся.
Некоторое время в комнате стояла тишина. Все были поражены такой внезапной встречей: отец, сын, соседский подросток и девочка, сидящая в кресле, до этого внимательно наблюдавшая за удовлетворением чужой похоти. Бернард прервал их на той части, которая нравилась всем. Соседский парень, выглядевший белым пятном среди чернил из-за смешанных корней, лежал на столе с согнутыми ногами в женской короткой юбке из под которой выглядывали кружева чулков. Он так тяжело дышал, что даже не заметил, как слетела с петель входная дверь. При каждом вздохе его грудь касалась поверхности стола и это было прекрасно с того ракурса, где сидела девочка.
Лицо Бернарда пошло пятнами. Он так и не знал, что его старший сын, наследовавший титул сахгамауита, предпочитал мужчин.
— Позор! — выдохнул. — Бастард! В собственном доме!
— Успокойся, отец! — взвыл Брайден. — Скоро я вступаю в права! Где ещё мне трахаться?
Ступор Бернарда был так велик, что Брайден не сразу понял, что надо убегать. Затаив дыхание, девочка наблюдала за тем, как отец стремительно нагнал сына и сломал ему хребет о поверхность стола, точно так же разделавшись со вторым. Хруст был громким, а сила удара так велика, что одна из ножек сломалась, превращая поле игры в кровоточащий алтарь. В ноги девочки, свисающие с мягкого кресла, покатились разноцветные шары.
