Валерий Капранов - Маг
После этих слов, по лицу Князя пробежала еле уловимая нервная дрожь, он застыл на троне в позе роденовского мыслителя и несколько минут о чём-то напряжённо думал. Его лицо с прикрытыми веками, напомнило мне лишённую всяких эмоций, маску из музея восковых фигур. Тишина была настолько не естественной, что мне даже показалось, что само течение времени, замерло в ожидании, приостанавливая свой ход, до вынесения заключительного решения.
— Что ж, вы сами сделали свой выбор, — произнёс его Всемогущество, измеряя меня теперь уже безразличным взглядом. — Возможно, вскоре вы об этом пожалеете, что не воспользовались моей помощью и покровительством. Жаль. Не буду скрывать, мне искренне жаль. Вместе мы могли бы сделать очень многое в этом…, да пожалуй, и в других мирах тоже. Теперь нам не о чем говорить, но поверьте, эта встреча для нас ещё не последняя и хочу вас заверить, вы сами ещё не раз захотите ко мне обратиться. Н-да… ладно, хватит этих сантиментов, — он небрежно махнул рукой, констатируя этим то, что действительно, разговор закончен. — Клео, позаботься о нашем госте.
Я повернулся к человеку-коту, в ожидании того, что тот каким-то образом уберёт огненную черту разделительного круга и проводит меня обратно в комнату.
Но всё оказалось совсем иначе. Кот щёлкнул своим пушистым хвостом и выпучив на меня свои разноцветные глаза, стал бормотать какое-то заклинание. Пламя вокруг меня действительно стало затухать, а потом ярко вспыхнуло и взметнулось, высокой сплошной стеной, поднимаясь до самого верха купола.
Жар стал таким невыносимым, что в этот момент мне показалось, что в отместку за мой отказ, мне была уготована участь, быть заживо сожжённым и теперь, терпеть вечные муки в пожираемом адском пламени.
Не в силах терпеть, я закричал от отчаяния и боли, а огонь беспощадно приближался ближе, сжимая кольцо ненавистного пылающего жаром круга.
Возбуждённый от ужаса разум, потерял контроль над моими нервами, а тело рефлексивно затряслось, оказывая последнее сопротивление. Я хотел попытаться, собрав всю волю в кулак, заставить себя сделать над собой усилие и преодолеть ненавистный, клокочущий пламенем барьер, но внутри круга, вдруг образовался горячий вихрь, который с силой сбил меня с ног и, вращая с неимоверной скоростью, втянул меня, как пылесос, в разверзнувшуюся подо мной бездну.
Последнее что я помню, это был шок.
А после я потерял сознание…
Смерть и перерождение
Душно…
Очень душно и пыльно.
Ужасно болит голова, как после тяжёлого похмелья, прямо раскалывается на две половины, бери, хоть обруч на неё надевай.
И темнота… кромешная мгла вокруг.
До чего же жуткое состояние.
Вокруг духота, а меня бьёт озноб. Кожа надрывно горит, как после солнечного ожога.
Я почувствовал что лежу, в неестественной позе, на чём-то жёстком и шероховатом.
Нужно попробовать встать.
О-о-о… лучше бы я этого не делал.
Ноющая, тупая боль, отозвалась эхом во всех конечностях. В голове как гром с ясного неба раздался гул и перешёл в нарастающий звон в ушах.
У меня было такое ощущение, словно, мой мозг, обвисшим студнем висел на тонкой нити, и при каждом движении импульсивно сжимался, ударяясь о стенки черепной коробки. Не дай Бог, эта ниточка оборвётся, и тогда…
Нет, лучше об этом не думать.
Выворачивающая на изнанку тошнота, скрутила в спазмах мой бедный желудок, мне захотелось, чтобы меня вырвало, но не было чем. Ужасная сухость во рту. Гортань, умоляла меня о влаге, для того, чтобы погасить этот бушующий пожар, который обжигал всё моё измученное тело, как снаружи, так и внутри до самого основания.
Господи, ну почему же так темно?…
Я медленно перевернулся на спину и поднёс свои дрожащие руки к ничего не видящим глазам. Затёкшие пальцы отказывались меня слушать, отдаваясь в кончиках горящих жаром подушечек, судорожными покалываниями, словно от микроскопических разрядов электрического тока. С трудом, но всё-таки мне удалось, прикоснуться ими плотно смеженных век.
— Ху-ух, — с облегчением выдохнул я.
Теперь всё ясно — эта темень вокруг, только из-за того, что я настолько потерял контроль над собой, что даже не удосужился открыть глаза. Когда я попытался это сделать, то убедился, что ничего хорошего из этого не получилось. Веки до боли напряглись, но раскрываться не собирались.
Неужели же я ослеп?
Вполне возможно, что когда я попал в этот огненный вихрь, глаза не выдержали давления и очень высокой температуры и тогда…
Нет, не может быть. Ведь тогда я и сам, не лежал бы теперь здесь, а скорее напоминал бы не живую, обугленную тушку.
Я ещё раз потрогал свои глаза и сразу понял причину своих безуспешных попыток. Ресницы век, словно клеем, были плотно сомкнуты высохшим гноем или другими выделениями из слизистой оболочки, так бывает при коньюктивите.
Я попробовал удалить эту преграду, усиленно растирая веки.
Получалось не очень здорово.
Угловатые, острые крошки стали царапать лицо, беспощадно выдирая ресницы.
Без воды здесь не обойтись, только где её взять? Вот незадача.
Перспектива — идти на ощупь в слепую, и к тому же, не зная куда, не очень меня прельщала. Тогда я брезгливо засунул солёные и, судя по всему, грязные пальцы в пересохший от жажды рот и попытался их смочить, тягучим и вязким подобием слюны. Пусть немного но, тем не менее, этого хватило, для того, чтобы после нескольких мучительных секунд, мой правый глаз обрел относительную своду.
То, что мне удалось увидеть, слегка меня успокоило, но чувство это было противоречивым. К великому моему облегчению, место в котором я находился — слава Богу, не было преисподней.
Это был подземный переход, в самом нелюбимом мной, многолюдном месте, где, спеша по делам, мне постоянно приходилось протискиваться сквозь плотный не стройный поток пешеходов, текущий нескончаемой, живой биомассой. Особенное неудобство создавали толпы людей, толкающиеся здесь у торговых рядов, расположенных по всей длине подземного коридора.
Сейчас в этом подземном тоннеле, расположенном под Московским вокзалом было спокойно и тихо, если не брать в расчёт мерного гудения люминесцентных ламп, днём и ночью в любое время года, поддерживающих здесь дневное освещение. Гофрированные металлические перегородки, торговых лавок были опущены и заперты на замки. На полу, высыхающими разводами, красовались мазки от метлы «сюрреалиста» дворника, недавно наводившего здесь порядок.
Судя по всему, сейчас раннее утро и поэтому так безлюдно, но пройдёт совсем немного времени и тоннель начнёт оживать, превращаясь в кишащий и переполненный муравейник.
Увидев неподалёку маленькую грязную лужицу в желобке, возле стены, там, куда обычно стекает сточная дождевая вода, я, напрягаясь и дрожа всем телом, медленно пополз по бетонному полу в её направлении.
После недолгих мучений, мне удалось промыть и открыть второй глаз. Теперь, тяжело отдышавшись, я начал пристально рассматривать своё обнажённое тело. Он местами покрылось не сильными ожогами и коростой, а местами пестрело, пятнами чёрной копоти, словно шкура у леопарда.
Испытав очередной приступ невыносимой головной боли, я схватился обеими руками за голову и увидел как на серый пол, посыпались ломкие обгоревшие волосы.
Да… Ну, и видок у меня наверное… — красавец, ничего не скажешь. Представляю, как на меня начнут таращиться первые спешащие на работу прохожие. Так и в милицию загреметь не долго.
Хотя, навряд ли…
При моём сомнительном внешнем виде, на приличного человека я не тяну. А коли так, то и взять с меня, стало быть, нечего и возиться со мной им вряд ли захочется. У них и без меня забот — полон рот, так что, думай мой дражайший Антон Палыч Ветров, как теперь будем выходить из создавшейся ситуации?
Но в больную голову, как назло, ничего путного не лезло.
Вдруг, я услышал отдалённо раздающиеся гулкие шаги. Я сразу же понял и к гадалке не ходи, это точно, кто-то шёл в моём направлении по подземному переходу. Посмотрев по обе стороны тоннеля, растягивающегося в бесконечную галерею, я не смог никого обнаружить.
Но шаги раздавались всё чётче. Причём, как я точно сумел подметить, человек, шаги которого я услышал, по всей вероятности, прихрамывал на одну ногу. Это было ясно потому, как после тяжёлого гулкого шага, возникала небольшая заминка, сопровождаемая шаркающим звуком, по всей вероятности, подтягиваемой мёртвым грузом второй ноги и за тем новый шаг, отягощённый внушительной поступью.
На этот раз, я не ошибся.
Из-за угла, примыкающего рукава к тоннелю, появилась сутулая фигура в плаще, накинутом небрежно на плечи. Это был армейский вариант плащ-палатки, которая, как мне показалось, уже успела пройти за свою недолгую жизнь, все виды мыслимых и не мыслимых испытаний. Вместо, привычного армейского цвета хаки, она имела бледно-жёлтый горчичный цвет. Края обшлагов изрядно мохрились, и по всей площади плотного брезентового полотна, пестрели грязные и жирные пятна. Лица человека я не смог рассмотреть, по причине, скрывающего его просторного капюшона.
