Галина Долгая - Бирюзовые серьги богини
К вечеру Сима нашла в себе силы и пошла в душ. Каждая капля, ударяясь о дно ванны, эхом отзывалась в голове. Несколько таблеток цитрамона, выпитых за день, лишь слегка приглушили боль. И все же после душа стало легче, словно вместе с водой с тела смылся пласт вековой грязи, заодно прочистив и больной мозг. «Что б я еще раз хоть когда-нибудь в жизни!..» Сима дала себе зарок и даже вспоминать о шампанском не могла.
Родители молчали весь вечер. Сима вышла, как обычно попить с ними чай, посмотреть новости, но мать и отец даже не взглянули на нее.
— Ну ладно вам, виновата я, дура, с ума сошла, стыдно мне, я даже не знаю, как теперь людям на глаза показаться, и вы тут тоже, — Сима не сделала ни одного глотка и со слезами ушла, оставив родителей шептаться друг с другом. Валя все рвалась утешать дочь, а Петр останавливал ее, увещевая, что она сама должна в себе разобраться.
Но Сима больше не могла разбираться в себе. Ей было так плохо, что впору в петлю лезть. Только Алешка удерживал ее, отвлекая от тяжких дум. В конце концов, Сима сгребла его в охапку и разрыдалась. Сын, услышав плач матери, тоже скуксился.
— Что ты, сынок, что ты, это мама так шутит, — Сима через силу улыбнулась, вытерла слезы, которые никак не хотели останавливаться. — Вот, смотри, твой зайка как улыбается, если будешь плакать, он тоже заплачет… заплачет… — слезы текли и текли.
Уснула Сима с тяжелым сердцем, ощущая себя одинокой, словно высокогорное озеро, затерявшееся в диких горах, куда не ступала нога человека. Как ни плескалась она волнами, как ни прихорашивалась весной, наполняясь свежей водой, никто не мог полюбоваться ею, никто не приходил к ее берегам посмотреться в хрустально чистые воды, отражающие небо…
Сашка пришел через два дня после занятий. Сима пропустила день учебы и второй, и это насторожило ее верного друга.
Он застал Симу одну. Родители ушли с внуком в гости и Сима, открыв Сашке дверь, не сказала ничего на его «привет!», а просто ушла к себе. Она облокотилась на подоконник и смотрела в окно на темнеющую улицу. Сашка прошел следом и встал посередине комнаты, не зная, что сказать. Его поразили глаза Симы. Никогда он не видел таких грустных, потухших глаз, некогда сияющих, как сапфиры.
— Сима…
Она молчала, только сжалась вся, словно готовясь к нападению.
— Забудь, всякое в жизни бывает…
Сима хмыкнула.
— Хорошо, забуду. Что еще? — она так и не повернулась.
Сашка уставился в пол, мучительно борясь со своей нежностью, жалостью, любовью, перешедшей с годами в опеку. И вдруг он понял, что именно сейчас настал тот самый момент, когда их отношения должны сдвинуться с мертвой точки — или в одну сторону, или в другую.
— Сима…
Она не успела ответить, как Саша обвил ее руками, укутал словно крыльями, сжав ее плечи и закопавшись лицом в ее волосы.
Сима напряглась, дыхание в груди остановилось на вдохе. Симе казалось, что она сейчас умрет от удушья, а Сашка еле слышно шептал на ухо: «Тихо, тихо, успокойся, все будет хорошо».
Наконец, Сима смогла выдохнуть.
— Ты, ты, ты… как ты мог?!
Она дернулась, пытаясь выскользнуть, но Сашка еще сильнее сжал руки.
— Я тебя люблю. А ты, дурочка, все пытаешься закрыть на это глаза.
Симу обдало жаром. Она не знала, как реагировать, что ответить. Все перепуталось в голове, но по телу потекла жизнь, согревая разгоряченной кровью каждую клеточку, пробуждая от спячки душу.
— Я… я… я не знаю… — сдалась Сима и расслабилась, опустив голову на Сашкино плечо.
Нежно, словно боясь причинить боль, Саша развернул Симу, покрыл поцелуями ее лицо, подрагивающие веки, раскрывшиеся губы, холодный кончик носа. Сима застонала, обхватила Сашкину голову ладонями, припала к его горячим губам, как к живому источнику, и пила, как странник пустыни, измученный жаждой, не в силах ни оторваться, ни насытиться.
Шумную свадьбу решили не играть. Отметили долгожданное всеми знаменательное событие в узком кругу на даче Сашкиных родителей. Два человека соединили свои судьбы, но счастливых оказалось больше — и родители, и близкие друзья, и Алешка.
Душа Симы ликовала. Она купалась в любви и дарила ее всем улыбками, смехом, взглядами. Саша вместе с семьей обрел покой. Теперь он на полном праве учил Алешку называть Симу мамой, а себя — папой. Алешка старательно повторял за ним «мама, папа», но бежал к матери с криком «Си-а», а его привычно звал «Сяся». Сима смеялась. Она заметила, что сын стал проговаривать ее имя иначе. «Сива» — так оно звучало в его устах.
— Знаешь, — поделилась она с мужем, — Алешка все время как-то по-своему называет меня. Вот недавно, когда мы нашли агатовую бусину…
— Где нашли? — удивился Саша.
— В шифоньере, — отмахнулась было Сима, — так он тогда назвал эту бусину «сиава».
— Подожди, подожди, давай подробнее. Нашли какую-то бусину в шифоньере… А где сами бусы?
— Какие бусы? — Сима не поняла.
— Ну, бусина — это же от бус?
— Нет, есть только одна бусина. Она необычная, Саш, я тогда сразу хотела тебе ее показать, но ты увлекся рыбой и…
— Ты когда-нибудь успокоишься со своими рыбами? Сима, я же тебе уже все объяснил: не было вообще никаких отношений, Маринка просто не так выразилась, а ты поняла, как хотела.
— Я как хотела?! — Сима снова взбеленилась.
Саша поймал ее в объятия.
— Все. Все. Спокойно. Давай о бусах.
Сима прижалась к нему. «А ведь, если бы я тогда не заревновала, так и ходили бы рядом, а не вместе», — подумала она и, довольная, облегченно вздохнула.
— Что?
— Ничего, — Сима улыбалась, — хорошо…
— А! Так что там с бусиной? Ты мне расскажешь или у Алешки спросить?
— Слушай! Алешка залез в шкаф, перевернул там все вещи, упал с полкой и нашел эту бусину. — Сашка только головой покачал, уже не удивляясь проделкам сына, да и жены тоже. — Но самое интересное, что бусина эта древняя, а у нас лежит почти двадцать лет. И я об этом не знала. Я тебе сейчас расскажу с самого начала, а то так ничего не поймешь…
Сима решила все разложить по полочкам. Уж слишком много загадок для нее одной. И начала она с детства, с того момента, как полезла в окно подвала за котенком.
Саша слушал очень внимательно, даже о привидении, и Сима увлеклась, она не просто рассказывала, она сама анализировала, строила предположения. И все больше ей казалось, что и шаманский обряд, и рождение сына — это звенья одной цепи, главное звено в котором она сама.
Саша слушал внимательно и, когда Сима достала из ящика письменного стола находку Алешки, с интересом рассмотрел ее.
— Ну, как? Тебе эта вещь о чем-нибудь говорит? Там, посмотри, что-то выгравировано…
— Нет, ничего там не выгравировано, эта бусина побывала в разных переделках, только и всего. А вот белые рисунки — это да! Это определенно символы! И они что-то значат. Такие бусы носят в Тибете, — заключил Саша.
— А вот это уже интересно! — Сима взяла бусину из Сашкиных рук, проверила на вес. — Могу себе представить, сколько весят бусы…
— Ну, на что только не пойдешь, чтобы защититься от демонов!
— Поясни, не поняла…
— Сима, ты же увлекалась историей Тибета! Пошевели мозгами, ты не могла не читать о защитных амулетах.
Сима начинала злиться.
— Не умничай. Предположим, я все забыла. Рассказывай!
Алешка оторвался от своей игры и подошел к матери. Они забрались на кровать и в четыре глаза уставились на Сашку.
— Ладно, аудитория, слушайте! — он, сцепив руки за спиной, медленно шагнул, изображая Александра Матвеевича. — Тибет — суровая страна кочевников. Суровая из-за климата и географического положения. Не будем вдаваться в подробности, но именно благодаря стихиям, угрожающим жизни человека, последним был придуман сонм богов и демонов, которые вроде как управляли этими стихиями. Боги, само собой, спасали, демоны убивали. Боги жили на небе, демоны — в воде и под землей. А еще, помнится, кто-то утверждал когда-то, что и на звездах, — Сашка, изобразив взгляд из-под очков, сурово посмотрел на Симу.
— Кончай кривляться. Устройство мира в представлении древних тибетцев я помню: белый, красный, синий и дерево, объединяющее все области. При чем тут бусина?
— Бусина — это защитный амулет от демонов. Каждый знак на ней имеет магическое значение. Обычно, такие знаки имеют отношение к определенным духам-хранителям. Так как демонов много, то и хранителей тоже, потому тибетцы носят большие тяжелые связки бус, состоящих из множества бусин. Но самыми драгоценными и магическими считаются такие, как эта — агатовые и с рисунками. А называют эти бусины… дай вспомнить… Ага! Дзи! Их называют «дзи»!
— Дзи… — Сима хмыкнула, — и эта тибетская «дзи» оказалась в нашем подвале… вот теперь я окончательно запуталась. Получается, что все началось с этой бусины… А, Саш?
