Юрий Нестеренко - Чёрная топь
Однако даже и это не самое худшее. Допустим даже, следствие докопается до истины. В конце концов, главные улики против этих — они сами: достаточно простого медицинского обследования любого из них. И что дальше? Где гарантия, что все материалы об открытии, позволяющем многократно продлевать человеческую жизнь, не получат моментально гриф «Совершенно секретно», а сам Сергей попросту не исчезнет — в лучшем случае в психушку? Несомненно, в советские времена все бы именно так и было. Ну а кто сказал, что теперь будет иначе?
Так что идти надо ни в какую не в милицию и не в ФСБ, а к журналистам. После того, как информация разлетится по газетам и интернету, власти уже не посмеют скрыть правду. А если «эликсир жизни» действительно добывают в озере или на торфозаготовках, то Россия еще и получает возможность сказочно разбогатеть на его экспорте. Бессмертие — или, скажем аккуратнее, возможность жить столетиями — это вам не какая-то вшивая нефть…
Да, но прежде надо, чтобы ему поверили. Те же самые журналисты. Кроме, конечно, желтой прессы, которая поверит охотно, но которую никто не примет всерьез. Нужны доказательства. Значит, вернуться в город и встретиться с Петькой все-таки придется. Правда, что это даст… ведь у него нет даже фотоаппарата…
Размышляя таким образом, Сергей дошел до конца оврага. Здесь разлилась большая зловонная лужа, мутная, в клочьях бело-желтой пены. Среди этой пены плавало нечто, что на один жуткий момент показалось Сергею обезображенным трупом младенца, но затем он понял, что это всего-навсего лысая кукла с оторванными руками. Он принялся карабкаться наверх.
Овраг действительно вывел его из города; из крутого склона торчали корни первых деревьев тайги. Цепляясь за них, Сергей выбрался на поверхность, бросил косой взгляд на залитый солнцем Игнатьев, представлявший отсюда картину почти идиллическую, и углубился в лес.
* * *Часа через три блужданий он, наконец, вышел на грунтовку, которая некогда — подумать только, не прошло и трех суток! — вывела их на дорогу с мертвым грузовиком. К этому времени Сергей уже порядком устал — еще бы, на машине расстояние казалось куда короче — так что грядущая перспектива отмахать пешком сотню-другую километров радовала его еще меньше, чем в начале пути. Комары тоже не прибавляли оптимизма. К тому же он успел убедиться, что летние туфли на липучках — не самая подходящая обувь для путешествий по тайге. Но, по крайней мере, теперь с каждым шагом Игнатьев оставался все дальше за спиной.
Грунтовка, впрочем, выглядела теперь иначе — там и сям в ямах стояли лужи, и под ногами чавкала грязь. «Дождь шел два дня назад, могло бы уже и подсохнуть», — с неудовольствием думал Сергей, останавливаясь перед очередной водной преградой; в конце концов он решился разуться и идти босиком, пока не выберется на дорогу посуше.
Вскоре грунтовка кончилась; лес раздался в стороны, впереди лежало открытое пространство, заросшее сочной зеленой травой. Сергей сделал несколько шагов в это зеленое море, подумав, что надо бы все-таки обуться — в траве могут водиться змеи; впрочем, легкие туфли — не бог весть какая от них защита. Однако под ногами попрежнему хлюпало, и между пальцами выдавливалась холодная вода. Сергей был городским жителем и не понял, что это значит. Если какое подозрение и шевельнулось в его душе, то воспоминание о том, что недавно они без особых проблем проехали здесь на машине, не дало ему развиться.
В следующий миг он по колено провалился в холодную вязкую грязь.
Сергей даже не слишком испугался; иногда отсутствие опыта делает даже бесстрашнее, чем наличие такового. Повернувшись через плечо, он бросил назад, на относительно сухое место, свои туфли, а затем быстро снял куртку, свернул ее и кинул ее туда же, не желая, чтобы вода и грязь добрались до содержимого карманов. Пока он это проделывал, он погрузился еще сантиметров на пятнадцать.
Он попытался развернуться назад. Это удалось ему лишь частично; он завалился на бок и почувствовал, как колыхнулась под ним трясина. Барахтаясь в густой черной грязи, Сергей с трудом перевернулся на живот. Теперь, кажется, он уже не погружался, но и вылезти из болота не мог. Пучки болотной травы, за которые он пытался цепляться, оставались у него в руках. Наконец ценой неимоверных усилий ему удалось дотянуться до относительно твердой почвы, но пальцы лишь без толку скребли грязь, не имея возможности зацепиться за что-то прочное.
Сергей позволил себе чуть-чуть передохнуть («спокойно, спокойно, я не тону»), а затем вытащил из-за пояса топор, вытянул руку и принялся ввинчивать его длинную рукоять в землю. Когда топорище ушло вглубь почти на всю длину, Коржухин крепко ухватился за оставшуюся между землей и обухом часть обеими руками и, держась за этот импровизированный якорь, изо всех сил потянул себя вперед. Топор накренился во влажной почве, но все же устоял. Болото с большой неохотой отпускало свою жертву, но все же Сергею удалось вылезти на сушу по пояс, а затем и вытащить ноги. Не рискуя уже подниматься, он дополз до дороги и уселся прямо в грязи, тяжело переводя дух и чувствуя запах тины и гнили.
Окончательно придя в себя, он перебрался на сухое место, разделся и разложил сушиться свою одежду. Она, конечно, нуждалась в основательной стирке, но мутные лужи для этого мало подходили. Когда Сергей вновь натянул штаны и рубашку, подсохшая грязь отваливалась с них кусками.
Теперь он был осторожнее в своих поисках дороги. Срубив и обтесав длинный крепкий сук, Коржухин изготовил шест для прощупывания пути. Эта разумная мера спасла его от дальнейших смертельно опасных грязевых ванн, но не принесла позитивных результатов. Дороги из Игнатьева не было, по крайней мере, на этом направлении; там, где еще недавно можно было проехать на машине, теперь простиралась гиблая топь.
Город, как видно, недаром получил свое первое название.
Глава 5
Сергей не сдавался до вечера, пытаясь отыскать путь в обход болот, но все его усилия оказались тщетны. В конце концов, когда солнце уже клонилось к закату, он обреченно побрел обратно в Игнатьев.
Он вновь подобрался к городу со стороны оврага. Уже почти стемнело, и спускаться в черный ров, подобный отверстой ране, было жутковато. Однако идти по верху он не решился, помня, что они видят и ночью, хотя и хуже, чем днем.
Он миновал мостик, переброшенный к больнице, и пошел по дну оврага дальше — возле самой больницы вполне могла ждать засада («как-то там Алекс? Небось, весь извелся из-за того, что я не пришел…»). Наконец, замирая и прислушиваясь, он вылез наверх как раз в подходящем месте — на задворках улицы Жданова; отсюда огородами легко было пробраться к гостинице.
Когда он подошел к заброшенному зданию, тьма была уже полной, так что с трудом можно было различить, где чернота неосвещенных домов переходит в черноту безлунного неба. «Почему они все-таки не зажигают света? — подумал Сергей. — Ну ладно, эти и так видят, а остальные? Электричество экономят? Прямо светомаскировка, как в войну…» Неожиданно его поразила новая мысль. А что, если и впрямь светомаскировка? Ночью с воздуха далеко видны огни поселений… Сергею представилось, как он приходит со своим рассказом — в милицию ли, в редакцию, и слышит в ответ удивленное: «Игнатьев? Но в этом районе нет такого города. Вот, взгляните на карту. Тайга и болота, и ничего больше. Пить надо меньше, гражданин!»
Осторожно переставляя ноги — споткнуться и загреметь в такой тьме ничего не стоило — Сергей прошел вдоль мертвой гостиницы; затем постоял на углу, вслушиваясь в звон ночных цикад, посмотрел на часы, нажав кнопку подсветки — было 22:38. Его электронные часы шли, несмотря на купание в болоте; то была надежная водонепроницаемая модель, купленная в период омского благополучия. Сергей повернулся и побрел в обратную сторону. Петьки нигде не было. Шагая вдоль заднего фасада уже в третий раз, Коржухин окончательно уверился, что мальчишка не придет — не то испугался в последний момент, не то, что гораздо хуже, попался в лапы этим. Или не смог незаметно улизнуть из дома. А то и просто надул доверчивого приезжего, чтобы посмотреть пистолет.
Но в этот момент со стороны гостиницы донесся негромкий короткий свист. Коржухин вздрогнул, хотя и ожидал чего-то подобного. Он повернулся к зданию, но различил лишь непроглядную черноту оконных проемов.
— Петька? — громко прошептал он.
Послышался шорох, и едва различимый мальчишеский силуэт спрыгнул с подоконника на землю.
— Я уж думал, ты не придешь, — тихо проворчал Петька, подходя. — Говорили, сбежал ты…
— Кто говорил? — насторожился Сергей.
— Кто надо, — буркнул Петька. — Ну, ты готов? Пошли.
— А чего ты сразу меня не окликнул?
— А вдруг ты хвост притащил? Но, вроде, все чисто.
— Меня ищут? — настаивал Коржухин.
