Софья Ролдугина - Кофейная горечь
— Потому что вы не видите меня, леди.
— Что? — мне показалось, что я ослышалась.
— Вы не видите меня. С тех самых пор, как Эллис назвал мое имя, — твердо произнес Лайзо, и вокруг словно темнее стало. Готова поклясться, что с поля повеяло сырым холодным ветром с запахом грозы, свежим и острым — и это не было всего лишь плодом моего воображения. Дрожь пробежала по спине. — Смотрите насквозь, лишнее слово сказать брезгуете.
— Я взяла вас на работу, рискуя своей репутацией — этого недостаточно? — слова царапали язык колкими льдинками. — С вашим-то прошлым…
Лайзо выдохнул медленно и отвернулся в сторону.
— С прошлым, говорите… Понятно. Раз когда-то деньги нечестным способом добывал, так теперь клеймо на всю жизнь.
Я вздернула подбородок.
— Именно так. Тому, кто один раз обманул, веры больше нет. Ложь слишком легко входит в привычку, бесчестные пути намного короче путей честных, а вор за один раз может выкрасть жалование, на которое порядочная горничная работала весь год… Нет, я не настолько наивна, чтобы верить в сказки о преступниках, исправившихся по щелчку пальцев.
— Не верите? — Лайзо вновь перевел взгляд на меня, и на сей раз он был тяжелым и темным. — И никто не верит, леди. За исключением дураков. А теперь представьте, что преступница — вы сами. И вы решили изменить свою жизнь, но все вокруг по-прежнему видят лишь воровку и обманщицу. Все, чье мнение дорого для вас — и мистер Белкрафт, и мисс Мадлен, и мисс Тайлер, и миссис Хат… и Эллис. Скажите, если каждый все равно будет видеть лишь преступницу, захотите ли вы измениться по-настоящему?
Вопрос Лайзо поставил меня в тупик. Я не могла ответить «да», потому что солгала бы, и не могла ответить «нет» — это стало бы уступкой, поражением. И поэтому спросила сама:
— И к чему вы клоните, мистер Маноле?
— Если так хотите уволить меня, леди — увольняйте. Но, прошу, подождите до конца месяца, — Лайзо глядел на меня пристально, и от этого взгляда было почти больно. — И на сей раз попробуйте увидеть именно Лайзо Маноле, а не какого-то преступника, обузу, навязанную Эллисом. Дайте мне шанс.
Лайзо оказался совсем близко, а я и не заметила. И в глаза сразу бросилось, что белая рубашка слишком дорогая для простого водителя — ее не постеснялся бы и человек моего окружения. Наверняка сшитая по заказу, у хорошего портного, а не купленная в лавке подержанной одежды. Жалования на такие вещи хватать не будет… Готов ли Лайзо отказаться от привычной жизни только ради того, чтобы изменить мое мнение?
Не думаю.
Но, может, стоит попробовать? Действительно поверить ему хоть раз?
…Небо затянули плотные, как бхаратский шелк, облака; иногда казалось, что они висят неподвижно, однако уже через мгновение что-то сдвигалось в восприятии, и вот уже мерещилось — облака текут с такой невероятной скоростью, что глаз едва может уловить это движение. Ветер крепчал, и размокшая дорога все больше становилась похожей на узкий пирс в бурном море — гибкие травы гнулись почти до земли, и в слитной изжелта-зеленой массе было не различить отдельных стебельков. Только яркие пятна луговых цветов то показывались, то вновь скрывались под очередной волной.
Непокой. Движение. Изменение.
— Хорошо, мистер Маноле, — кивнула я, стараясь сохранить уверенный вид, хотя на самом деле ощущала странное волнение. — После некоторых размышлений я решила, что вам все же следует отработать полное жалование за этот месяц. Это будет справедливо.
Лайзо склонил голову, скрывая довольную улыбку и лукавый взгляд.
— Благодарю вас, леди. Я докажу вам, что во мне течет та же кровь, что и в других людях — не черная, не порченная, что бы ни говорили о гипси священники, — и он протянул мне руку, предлагая опереться на нее.
После секундной заминки я все же решила уступить — и оперлась на подставленный локоть. К тому же дорога и впрямь была слишком неудобной и скользкой для моих башмачков.
— Значит, вы считаете себя гипси, а не аксонцем?
— От матери во мне куда больше, чем от отца.
До самой деревни мы хранили молчание. Лайзо был безупречно вежлив и почтителен, настолько, что это смахивало на издевательство. Но я старательно гнала от себя подозрения. Лайзо был прав. Если от вас все время ждут подвоха, то трудно на самом деле удержаться от дерзости. Выходит, в том, как вел себя Лайзо, была и часть моей вины…
— Оставайтесь в автомобиле. Думаю, мой визит не затянется надолго.
— Слушаюсь, леди.
Я прошла мимо отцветающего шиповника к высокому крыльцу и собралась уже было постучаться, как вдруг услышала за дверью странные звуки. Сдавленные возгласы, ругательства, удары… Звякнуло что-то стеклянное.
— Лайзо! — от неожиданности обратилась я к водителю по имени, но тут же поправилась и крикнула: — Мистер Маноле!
Он не стал ничего переспрашивать — молча закрыл автомобиль и подбежал ко мне. Прислушался к звукам, доносящимся из Управления — и нехорошо улыбнулся.
— Отойдите на всякий случай, леди Виржиния.
Я послушно отступила.
Дверь Управления оказалась не заперта. Лайзо бесшумно отворил ее — звуки борьбы стали громче, и мне послышался голос Эллиса — и скрылся в здании.
Начал накрапывать дождь.
Обрывая нежные, ароматные лепестки шиповника, я мрачно размышляла о том, что если уж день не задался с самого утра, то глупо ожидать, что к вечеру все наладится.
Между тем подозрительный шум вскоре стих, а потом дверь снова отворилась, и на пороге появился Эллис.
— Виржиния? Вот уж не ожидал увидеть вас тут, — детектив безмятежно улыбался, прикладывая к припухлости под глазом большую монету. — Ну и денек сегодня… Впрочем, я рад, что вы привели Лайзо — хватка у мистера Уолша цепкая, еще немного — я бы точно отправился на небеса. Ну, может и не на небеса, конечно, но…
Он выразительно оттянул ворот рубахи. Я сглотнула. Прежде мне не доводилось видеть следы удушения, но, оказывается, их сложно с чем-то перепутать. Кожа у Эллиса всегда была, пожалуй, слишком нежная для мужчины, и пальцы несостоявшегося убийцы оставили на ней красные пятна, которые вскоре наверняка превратятся в жуткие синяки.
И тут до меня полностью дошел смысл его слов.
— Погодите. Вы сказали — у мистера Уолша? О, небеса! — рука сама дернулась обвести священный круг. — Неужели он… напал на вас?
Эллис застегнул ворот, недовольно поморщился и сознался:
— Ну, по правде говоря, я его к этому немного подтолкнул. Я… э-э… немного перестарался с угрозами, — детектив сунул руки в карманы и сгорбился. Я только сейчас заметила грязь на темно-серых мятых штанах и оборванные пуговицы на рубашке. Да, похоже, Эллис на сей раз просчитался.
У меня вырвался вздох.
— Рассказывайте уже.
— А что рассказывать? — Эллис, кряхтя, как старик, присел на порог и с облегчением вытянул ноги. — Слова старины Марка только подстегнули мое любопытство. Ну, а сегодня, пока Нэйт разбирался с трупом, мне было совершенно нечего делать. Я и решил прощупать Уолша… Неудачно. К прощупыванию он отнесся без всякого понимания. А я всего-то спросил еще раз про архивы и пригрозил ему комиссией из Бромли и лишением должности, — он задумчиво почесал подбородок, скосил на меня глаза и добавил: — Честно говоря, не думал, что Уолш выкинет такое. Вы знаете, что его сын по пьяному делу случайно сжег архивы? Они хранились в пристройке за этим домиком, — Эллис хлопнул рукой по порогу. — Туда редко кто заглядывает… А архивы там были за сорок с лишним лет. Пустяковые, конечно, конечно, местные, но если это происшествие всплывет, то утонет и Уолш, и его сынок. Первый лишится работы, а второму придется штраф уплатить. Надо бы, конечно, доложить в Бромли, но мне сейчас совершенно не хочется отбивать телеграмму. Собаки ищут на отмели остальные трупы, Нэйт вот-вот выйдет из своего склепа и расскажет мне, наконец, о результатах вскрытия — какие тут жалобные телеграммы, когда столько работы? — Эллис горестно вздохнул и поскреб горло через воротник. — Ладно, подумаю об этом потом, а пока давайте пройдем в помещение? Мне жалко вашу шляпку.
Увлеченная рассказом Эллиса я поздно спохватилась — под мелким дождем успела намокнуть не только шляпка, но платье.
— Пройдемте, — согласилась я. — И, надеюсь, у мистера Уолша найдется чай для гостей. Иначе одной простуженной графиней в Тайни Грин Халлоу станет больше.
Следует признать, что мистер Уолш в целом выглядел более побитым, чем Эллис. Не знаю, чья это была заслуга — детектива или Лайзо, так вовремя пришедшего на помощь. Так или иначе, но лезть в драку снова инспектор не стал. Напротив, он сухо извинился перед Эллисом и сам предложил написать в Бромли — и таким образом взять вину за сгоревшие архивы целиком на себя. Детектив только отмахнулся от него и, вспомнив о моей просьбе, потребовал горячего чаю, и побольше.
