Софья Ролдугина - Искусство и Кофе
Лайзо вздохнул — и ссутулился, беспомощно-машинальным жестом натягивая высокий, «летчицкий» ворот свитера на подбородок, как будто прячась.
А мне рассказ очень и очень не понравился. Та визжащая женщина… Наверняка служанка из особняка за высокими стенами. Или, может быть, случайная прохожая… Вот бы найти ее и расспросить.
— Значит, Джо Ньютон. А кто это, позвольте спросить?
— Человечек один, — нехотя ответил Лайзо, и голос прозвучал глухо и совершенно неузнаваемо — верно, из-за толстой шерстяной ткани. — Да вот только не мог он этих громил нанять. Мы и впрямь три года назад пересекались, и тогда я, пожалуй, единственный раз чуть не попался. «Гуси» мне на хвост сели. Ньютон там вроде как был обворованным и в страховую компанию заявил — мол, пропало кое-что ценное. Но, леди, мы заранее сговорились — что я вынесу, то мы вместе и продадим, а деньги я его брату отдам, половину! Так что…
Он умолк и отвернулся. А я задумалась. Небеса с ним, с преступным прошлым Лайзо — все это уже было обдумано не раз, когда Эллис только привел нахального гипси устраиваться на работу. В конце концов, Лайзо не был ни убийцей, ни вором в самом грубом смысле этого слова — «аферист высшей категории», как называл его Эллис. И правда, те редкие аферы гипси, о которых мне удалось разузнать, не выглядели чем-то исключительно отвратительным. Например, обмануть страховую компанию и поделить с «потерпевшим» выплаченную компенсацию и деньги от продажи «украденного» — не такой уж страшный грех. Я совершенно точно знала, что подобный финт проделал один бедный баронет, чтобы раздобыть денег на свадьбу для младшей дочери. Лайзо не был похож на мерзавца, причиняющего людям зло ради удовлетворения жажды наживы. Скорее…
Я задумалась.
Скорее, он напоминал азартного игрока, который с детства видел только одну «игру». В детстве Лайзо промышлял мелким воровством, пока Эллис не поймал его и не отбил раз и навсегда охоту запускать руку в чужой карман; и даже более того — дал гипси, уличному мальчишке, неплохое образование, пробудив в нем тем самым неуемную жажду знаний. Но Лайзо, вопреки ожиданиям детектива, использовал свой безусловный талант и новые умения для того, чтобы выйти на новый уровень излюбленной своей «игры». Теперь воровство уступило место изощренным аферам; и, судя по оговоркам, Лайзо едва ли не больше легких денег нравилась возможность примерять необычные роли. Обедневший аристократ, марсовийский торговец, учитель…
«А ведь Лайзо почти всегда принимали в высшем свете как равного или, на худой конец, как экзотического, интересного гостя, — пришла мне в голову неожиданная мысль. — Каково же ему теперь приходится в роли слуги?»
Тут одно из двух — или Лайзо настолько опостылела преступная жизнь, что он уцепился за первую же возможность измениться к лучшему, или он просто со всем азартом погрузился в новую «игру» — до тех пор, пока ее правила ему не наскучат.
Или уже наскучили?
Я, не удержавшись, всмотрелась в лицо гипси. Он все так же сидел и молчал, избегая встречаться со мною взглядом. Ни раскаяния, ни волнения — только мрачная мина человека, уверенного, что он приносит жертву… во имя чего?
У меня вырвался вздох.
Перспектива столкнуться с людьми «темной» стороны Бромли, конечно, пугала, но не настолько, чтобы оправдывать ею любые неприятности, происходящие с Лайзо.
К тому же было в истории с нападением что-то… нарочитое. Неискреннее. Неправильное.
— Мистер Маноле, посмотрите мне в глаза, пожалуйста.
Лайзо удивился, но послушался. У меня, как всегда, перехватило от его взгляда дыхание — на секунду, не больше, но потом я сосредоточилась и постаралась придать лицу фамильное валтеровское «ледяное» выражение.
— А теперь поклянитесь, мистер Маноле, что сейчас вы рассказали мне правду и не утаили никаких важных подробностей.
Дыхание у него на мгновение сбилось. Он быстро облизнул губы, будто они пересохли… и произнес, тихо, но внятно:
— Клянусь, леди. Рассказал все, что запомнил.
Зрачки у него даже не дрогнули — не стали ни больше, ни меньше. Леди Милдред говорила, это признак того, что человек говорит правду.
— Хорошо. Очень хорошо. То есть плохо, но это уже не ваша забота, мистер Маноле. Ступайте в свою комнату и отдыхайте.
— Но…
— И не спорьте со мной, мистер Маноле. Право, я не в том настроении. Ступайте, — я вновь улыбнулась ему, на сей раз ободряюще. — Прошение мне пока придется оставить у себя. Завтра решу, что с ним сделать. Договорились?
— Как скажете, леди, — второй раз за день сдался на мою милость Лайзо. — Я пойду тогда. Мне и впрямь нехорошо.
— Идите, — милостиво отпустила его я. — Нет, постойте. А почему, собственно, вы решили уволиться? Боялись, что я натравлю на вас «гусей»?
— Нет, леди, — просто ответил Лайзо. — Просто подумал, что ежели сейчас на меня одного накинулись — это полбеды, а если бы я вас вез, то могли бы и… — он осекся. Я непонимающе нахмурилась. — Забудьте, леди. Это меня, видать, совесть замучила. Вот так оно и было.
— Гм? Интересно. Впрочем, не смею вас задерживать.
Когда Лайзо наконец вышел, я позволила себе додумать те мысли, которые в его присутствии гнала прочь.
То, что случилось, не было похоже на месть обманутого подельника. Слишком уж все продумано, слишком многое принято во внимание — от привычки Лайзо сторониться «гусей» до выбора ненастного дня, когда прохожих, а значит и свидетелей, не найти. «Поломка» кэба; молодчики, сумевшие скрутить бывалого пройдоху-гипси с его феноменальным чутьем на неприятности; наконец, «случайная» оговорка, видимо, специально для свидетельницы — с намеком на обстоятельства дела, на котором Лайзо чуть не попался… но оговорка человека, не знающего всей подноготной того случая.
Нет, преступники так не работают. Никаких сомнений.
Однако есть в моем окружении тот, кто опаснее любого преступника. Тот, кто обличен большой властью и не знает сомнений. Тот, кому очень не понравилось, что я взяла на работу молодого мужчину с весьма сомнительным происхождением — и слишком красивого.
И сейчас я собиралась нанести этому человеку визит и потребовать объяснений.
— Магда, вызови кэб, — приказала я служанке, когда та явилась на звон колокольчика. — И приготовь мою шляпку, плащ и трость… нет, трость лучше оставить, еще не хватало забыть там последнюю, что у меня осталась.
— Вы собираетесь уезжать? Уже темнеет, — робко произнесла Магда, несколько сбитая с толку моим напором.
— Да. Собираюсь. Мне нужно поговорить с маркизом Рокпортом. По личному делу.
Забавное совпадение — кэб попался то же, на котором мы с Георгом и Мэдди добрались до особняка. Знакомое лицо водителя мгновенно напомнило мне о том, что я уехала, ни слова им не сказав. И если за Георга можно было не беспокоиться, то Мэдди могла и чего-нибудь этакого натворить, переволновавшись.
«Потом, — я нахмурилась. — Все равно сейчас ничего уже исправить нельзя. Поговорю с ними потом».
Несмотря на скверную погоду — морось и холод, до резиденции маркиза Рокпорта мы добрались быстро. Однако уже у ворот случилась заминка. Слуга, вероятно, недавно нанятый, никак не хотел открывать их, ссылаясь на то, что маркиза нет и не будет до позднего вечера, а незваных гостей пускать «не велено». В конце концов бесполезный спор мне надоел.
— Поступайте, как знаете, — с показным смирением произнесла я, отвернувшись от ворот. — Но подумайте, что с вами сделает Рэйвен, когда узнает, что вы сперва четверть часа продержали его невесту под дождем, а потом и вовсе прогнали. Разумеется, это не мое дело, но я бы посоветовала вам, не дожидаясь его реакции, эмигрировать в Алманию. Впрочем, даже и это может оказаться для вас бесполезным — уж как повезет.
Я, наверное, года четыре не называла маркиза по имени, но сейчас его упоминание произвело должное впечатление на упрямого слугу. Кэб наконец-то пропустили. Однако мелкое недоразумение, к сожалению, усугубило мой мрачный настрой. Если из дома я выезжала с намерением помириться с Рокпортом и на волне дружеского расположения не только разузнать о нападении на Лайзо, но, возможно, и попросить помощи в розыске злодеев, то теперь была настроена на полноценный скандал.
Определенно, маркиз дурно влиял на мою выдержку. Слишком много накопилось вопросов к нему. Начиная с того, куда он бесследно пропал сразу после похорон моих родителей, и заканчивая таинственным нападением на Лайзо. С самого возвращения маркиза я старательно отгоняла от себя неуместные мысли, пытаясь отыскать среди застарелых обид хотя бы росток прежних родственных чувств, но тщетно. Подавленное недовольство упрямо прорастало во мне злостью и обнажало нервы так, что больно становилось даже от неосторожного слова.
Это не могло продолжаться бесконечно. И, кажется, пришло время расставить все по местам.
