Камиль Фламмарион - Неведомое
Евгения Викгам».
Муж г-жи Викгам, подполковник артиллерии,
своей подписью удостоверяет правдивость этого рассказа.
Сын ее, Эдмон Викгам, также подтверждает виденное
Глава четвертая
«Много есть вещей на небе и на земле, друг Гоpaциo, которых и не снилось вашим мудрецам».
(Гамлет, 1)Итак, мы привели более сотни примеров явления умирающих. Еще столько же у меня имеется неизданных писем. Прочтя их добросовестно и без предвзятой мысли, вы убедитесь, что невозможно видеть в этом одни выдумки, подстроенные сказки или же галлюцинации со случайными совпадениями.
Голословное отрицание тут неуместно. Разумеется, эти явления переносят нас в область необычайного, неведомого, необъяснимого. Однако отрицание еще не есть решение загадки. По-моему, более разумно, более научно было бы постараться дать себе отчет в этих явлениях, чем отрицать их сплеча. Правда, объяснить их будет труднее. Как мы уже сказали вначале, чувства наши несовершенны и обманчивы; быть может, они так никогда и не раскроют нам истинную действительность, в этой области — еще менее, чем где бы то ни было.
Приведенные наблюдения были выбраны из числа других, гораздо более многочисленных. Читатели, интересующиеся свойством и разнообразием этих проявлений, наверное, прочли их внимательно и поняли, почему мы привели их в таком значительном количестве: мы именно хотели доказать, что случаи эти вовсе не так редки, не так исключительны, как многие воображают. Кроме того, ценность этих свидетельств возрастает пропорционально их численности.
Вы должны были заметить, что во всех рассказах подробности приведены с большой обстоятельностью, и что тут дело вовсе не в субъективных галлюцинациях, неопределенных, сомнительных и, главным образом, анонимных. Лично я испытываю непреодолимое отвращение ко всему анонимному, и я не понимаю, никогда не мог понять, как это у иных людей не хватает смелости отстаивать свое мнение и как, имея в запасе интересное сообщение, которое могло внести хоть какой-нибудь вклад в науку, иной господин не решается подписаться под своим рассказом; одни боятся скомпрометировать себя, не угодить влиятельным друзьям, другие не хотят очутиться в смешном положении, находятся под влиянием какого-нибудь суеверного предрассудка или другого несостоятельного соображения.
Еще раз приношу благодарность лицам, поделившимся со мной своими наблюдениями.
Со своей стороны, я старался следовать их указаниям, по возможности опуская личные обстоятельства. Мы уже говорили выше, что, в среднем, из 20 человек непременно найдется хоть один, который или сам испытал, или услыхал от кого-нибудь из близких о произошедшем с ними явлении такого порядка. Эта пропорция вовсе не мала. Вообще о таких приключениях почти никто не рассказывает иначе, как если его специально об этом попросят, да и то еще не всегда!
Теперь является вопрос: какова действительная ценность этих рассказов? Количества, очевидно, еще не достаточно — количество только коэффициент. Необходимо анализировать и качество. Предположение, что эти рассказы выдуманы с начала до конца с целью мистифицировать родных или знакомых, всерьез высказывалось, но мы с самого начала устраним такое подозрение. В некоторых случаях очевидцев было по нескольку человек. В других — свидетели испытывали такое потрясение, что даже заболевали. Первые из приведенных мною рассказов были сообщены мне лицами, за искренность и добросовестность которых я готов ручаться, как за свои собственные. Следующие за ними письма-свидетельства, очевидно, также вполне добросовестны. Приблизительно десятая часть сообщений проверены мной различными способами, и всегда эта проверка подтверждала правдивость рассказов, за исключением разве что каких-нибудь ничтожных вариантов.
Эти рассказы по свойствам своим, вообще, не отличаются от первых, слышанных мною от лиц, давно мне известных. Если первые правдивы, то нет основания предполагать, чтобы и аналогичные им не были точно так же правдивы. Шутники и врали редко изощряются в повествованиях, когда дело идет о смерти родственника, отца, матери, ребенка. Над своим горем редко кто потешается. Да и, кроме того, искренность слышится в самом тоне этих писем.
Отношения мои к авторам приведенных мною писем буквально таковы же, как и к тем корреспондентам, которые постоянно со всех концов земного шара шлют мне различные сообщения и наблюдения по астрономии и метеорологии.
Если какое-нибудь лицо пишет мне, что оно наблюдало затмение, болид, падающие звезды, комету, какое-нибудь изменение на Юпитере или Марсе, землетрясение, северное сияние, шаровидную молнию, радугу и т. п., то первым долгом я отношусь доверчиво к его показаниям, что не мешает мне, однако, рассмотреть и обсудить их. На это можно возразить, что положение не совсем одинаковое, потому что астрономическое или метеорологическое наблюдение может быть сделано одновременно и другими лицами, что уже вносит известную проверку. Без сомнения, это так. Но что касается мнения, какое я могу иметь об искренности наблюдения, то оно абсолютно одинаково: я принимаю показания на веру, но с правом свободной проверки. A priori у меня так же мало оснований не доверять ученому, профессору, судье, священнику, пастору, ремесленнику, земледельцу, когда они сообщают мне о явлении психического порядка, как и тогда, когда они рассказывают мне о каком-нибудь физическом наблюдении. Однако, так как психические явления встречаются реже и менее вероятны, то мы и относимся к ним строже, и, со своей стороны, я начал с того, что проверил значительное количество сообщений, наводя соответствующие справки. Я производил проверки, которые всегда приводили меня к полному подтверждению полученных мною сведений. То же самое делало, со своей стороны, Лондонское психическое общество.
Конечно, может быть и другая оценка, пожалуй, еще более допустимая; она сводится к тому, что, пожалуй, причина этих явлений действительно имела место, но конкретные наблюдаемые факты могли быть дополненными и приукрашенными совершенно искренно для того, чтобы «подогнать» их к событиям. Словом, описываемые явления были не более чем галлюцинациями, которые были подчеркнуты лишь потому, что они совпадали с чьей-нибудь смертью.
Эту гипотезу я рассмотрел и обсудил с величайшей тщательностью и пришел к заключению, что и она несостоятельна: 1) в тех случаях, когда я имел возможность проверить факты, я удостоверился, что они происходили именно так, как изложено в показаниях; 2) лица, приводящие их, все поголовно заявляют, что они находятся в нормальном состоянии здоровья, что они не подвержены галлюцинациям, что они наблюдали, констатировали факты с полнейшим хладнокровием и уверены в них; 3) анализируя эти рассказы, я не принимал в расчет того, что было ощущаемо во сне, и оставил лишь случаи, испытанные наблюдателем в бодрствующем состоянии; 4) я устранил те впечатления, которые, по-видимому, могут быть приписаны фантазии, самовнушению или различному роду галлюцинаций.
Сообщенные факты эти очень разнообразны, они наблюдались лицами всех состояний и всяких степеней развития интеллектуального и морального, наблюдались как мужчинами, так и женщинами всех возрастов, во всех классах общества, людьми различных вероисповеданий, будь они равнодушные скептики или легковерные идеалисты, наблюдались на севере или на юге, в расах англо-саксонской и латинской, во всех странах и во все времена. Самая строгая критика не может их игнорировать, она обязана считаться с ними.
Приписывать их галлюцинациям немыслимо. В настоящее время мы знаем, что такое галлюцинации, они имеют свои причины (о них будет речь впереди). Субъекты, испытывающие их, бывают к этому более или менее склонны — с ними это случается не раз, а иногда и очень много раз в течение их жизни. Здесь же свидетели вовсе не принадлежат к такому роду субъектов; они наблюдали психическое явление точно так же, как если бы увидали явление физическое, и повествуют о нем просто, без всяких претензий.
Если б такого рода факты были галлюцинациями, иллюзиями, игрою воображения, то их оказалось бы значительно большее число без совпадений с чьей-нибудь смертью. А между тем происходит совершенно обратное.
Организованное мною исследование доказывает это до очевидности: я просил присылать мне сообщения о всех случаях — все равно, замечалось ли совпадение или нет. Из ста явлений попадалось не более 6–7 случаев видений, не совпадающих со смертью близких людей. Если бы дело касалось галлюцинаций, то должно было случиться как раз обратное.
Кроме того, пришлось бы допустить возможность галлюцинаций одновременно у нескольких лиц, находящихся иногда на расстоянии нескольких сотен километров друг от друга.
