Матс Страндберг - Круг
— Вы так же мало знаете о силах, преследующих нас, как и мы, — говорит Мину, заставляя голос звучать спокойно. — Вы не можете себя винить.
— Я потерпел поражение…
— Хватит! — кричит Мину. — Я пришла сюда, потому что мы нуждаемся в вашей помощи.
— Как я могу помочь, если я не…
— Я знаю, — перебивает Мину. — Вы не знаете, кто вы. Но черт возьми, кто это знает?
Николаус смотрит на нее во все глаза.
— Вы не можете оставаться в стороне от происходящего, — говорит она. — Никто из нас не может.
Николаус моргает, как будто только что пробудился от долгого сна.
— Ты права. Я позволил самоуничижению властвовать над собой. Я поддался кошмарам уныния…
— Вот именно, — быстро говорит Мину, чтобы заставить его замолчать. — Мы должны собрать остальных и выработать стратегию. Но я не справлюсь одна. Вы нужны мне. Вы нужны нам.
19— Кто-нибудь дома?
Анна-Карин заходит в прихожую. Из кухни доносится приглушенное пение. Это мама поет старый свинговый шлягер.
Анне-Карин делается неловко, но Юлия и Фелисия продолжают приветливо улыбаться.
— Ой, как у вас хорошо, — говорит Юлия.
— Как здорово жить в деревне, — вставляет Фелисия. — Коровы такие классные! И у них такие умные глаза! Как будто они много всего знают.
Анна-Карин тоже так думает. Но когда это говорит Фелисия, это звучит по-идиотски.
За все время учебы в школе Анна-Карин ни разу не приводила домой ребят. И хотя она знает, что все под стопроцентным контролем, ее сердце тревожно стучит. Когда мама выходит из кухни, сердце еще больше ускоряется.
— Ой, здравствуйте, девочки! Это вы Юлия и Фелисия?
Юлия и Фелисия здороваются, улыбаются и подлизываются к маме Анны-Карин.
— Я напекла булочек, — говорит мама. — Пойдемте в кухню!
Они садятся к кухонному столу, и мама ставит перед ними блюдо с горячими булочками с корицей и графин с черносмородиновым соком.
— Ну, я вас оставляю, девочки, — щебечет мама. — Коровкам тоже хочется кушать.
Когда она выходит из кухни, снова слышится песня. Меня кружит и качает, вот это да! Вокруг меня все вверх ногами, что это, что?
— Угощайтесь, — говорит Анна-Карин, придвигая блюдо с булочками к Юлии и Фелисии.
Они тут же послушно начинают жевать.
— Знаешь, Анна-Карин, я думаю, что Яри в тебя влюбился, — говорит Юлия, когда за мамой закрывается входная дверь.
Анна-Карин улыбается.
— Я тоже так думаю, — говорит она, и они хихикают, набив рот булочками.
До сегодняшнего дня Анна-Карин не осмеливалась использовать свою силу на Яри. Слишком долго она наблюдала за ним лишь издали. Но сегодня, после последнего урока, она набралась смелости и, когда он случайно проходил мимо ее шкафчика, спросила:
— Яри, я забыла мою сумку в кабинете ИЗО. Ты не принесешь?
Юлия и Фелисия стояли неподалеку и сразу начали неприлично громко хихикать.
На секунду Анна-Карин замерла от ужаса, представив, что Яри презрительно засмеется, что именно на него ее сила не подействует. Но он улыбнулся ей так, как теперь улыбаются все, к кому она обращается — радостно и слегка удивленно.
— Конечно, принесу, — ответил он.
Три минуты спустя он вручил сумку Анне-Карин. На его лбу была испарина.
— Правда, мы с ним почти не знакомы, — говорит она своим новым подружкам.
— Он явно к тебе неравнодушен, — настаивает Юлия.
— Да-да, точно, — поддакивает Фелисия.
Анна-Карин вошла во вкус. Интересно слушать, как окружающие убеждают тебя в том, о чем даже понятия не имеют: «Нет, ты не кажешься ему толстой. Нет, он правда хочет быть с тобой. Конечно, все будет хорошо».
У дверей в кухню раздается вежливое покашливание.
— Здравствуйте.
Анна-Карин даже не заметила, когда дедушка вошел в дом. И вот он стоит там и дружелюбно улыбается.
— Здравствуйте, — отвечают Юлия и Фелисия в один голос.
— Это Юлия и Фелисия, — говорит Анна-Карин.
— Приятно познакомиться, — говорит дедушка и, прежде чем снова уйти, кидает в сторону Анны-Карин быстрый взгляд.
В этом взгляде прячется вопрос. Дедушка не понимает, что происходит с Анной-Карин. И с мамой. В последние недели таких взглядов было много.
— Это твой дедушка? — говорит Фелисия.
Анна-Карин кивает с отсутствующим видом и думает, что дедушка тоже видел красную луну. Что он, может быть, все понимает.
— Он такой милый. Такой уютный старичок, — продолжает Юлия.
— Правда, — поддакивает Фелисия, жуя вторую булку. В спешке она глотает целый кусок и потом не может сдержать отрыжку.
В кухне становится тихо.
Юлия и Фелисия неуверенно переглядываются. Сигнал о пришедшей Анне-Карин эсэмэске нарушает тишину.
Анна-Карин берет телефон.
Это от Мину.
Сначала она не понимает слов. Такое ощущение, что текст написан на иностранном языке. Анна-Карин пристально вглядывается в слова.
— Вы должны уйти, — говорит она Юлии и Фелисии. — Сейчас же.
* * *И вот все снова в сборе. Первый раз с той ночи, когда история только начиналась. Пришла даже Ида. Она стоит, прислонившись к круглой ограде танцплощадки, и накручивает на пальцы свою серебряную цепочку. На ней темно-бежевые бриджи, темно-зеленый вязаный свитер и черные жокейские сапоги. Из сумки, лежащей рядом с ней на полу, выглядывает шлем для верховой езды. Мину понятия не имела, что Ида любит лошадей. Хотя что она вообще знает о жизни Иды?
Теперь Избранных осталось пятеро. Отсутствие Ребекки ощущается настолько остро, что она кажется присутствующей на этой встрече. Мину видит, что остальные чувствуют то же самое. Актриса испарилась посреди спектакля, и остальные актеры застыли на месте, забыв свои роли.
Мину поворачивает голову и видит, как лишайный кот проскальзывает на танцплощадку. Он садится у лестницы и начинает вылизывать лапу. Зеленый глаз внимательно смотрит на собравшихся.
— Брысь, — напускается на него Николаус, но кот не двигается с места.
— Пусть он сидит, — говорит Анна-Карин. — Он же не мешает.
Кот благодарит Анну-Карин шипением.
Мину встречается взглядом с Николаусом. Он кивает. Она поворачивается к остальным.
— Тот, кто убил Элиаса, убил теперь и Ребекку.
— Откуда ты знаешь, что она не покончила с собой? — спрашивает Ида. — Она легко могла это сделать. Она же была анорексичкой, все знают.
Мину чувствует, как внутри закипает злость. И это приятно. Это чувство она может позволить себе не сдерживать.
— Заткнись, — медленно и отчетливо говорит она.
Глаза Иды расширяются. Пара слезинок скатывается по щекам.
— Я не желаю верить в эту фигню! — кричит она. — Я не хочу умирать! Я не хочу быть здесь! — Ее голос разрезает ясный осенний воздух.
— Как ты себе это представляешь? — холодно говорит Линнея. — Разве у тебя есть возможность выбора?
Мину чувствует благодарность к Линнее.
— Что ты болтаешь? — огрызается Ида.
— Мы можем быть уверены только в одном, — говорит Мину.
Затем она делает театральную паузу и по очереди смотрит на каждую девушку. Они обязаны понять, и понять немедленно.
— Если мы не будем держаться вместе, мы умрем.
Ида вытирает слезы рукавом свитера так сильно, что у нее краснеют щеки.
— Мы вели себя как идиоты. Нас предупредили, но мы не послушались, — говорит Мину. — Ребекка была единственной, кто по-настоящему все понял. Она много раз нам говорила, что нужно быть вместе. И то, что она… то, что ее больше нет, доказывает, как она была права.
Остальные прячут глаза. Они игнорировали призывы Ребекки. Не захотели сотрудничать.
— Я не понимаю, — говорит Ида слабым голосом. — Как она может быть… мертвой?
Мину сглатывает слюну, надеясь, что вместе с ней куда-нибудь денется твердый ком в горле, который так мешает ей дышать и говорить.
— Мы должны начать сотрудничать, — говорит она. — Этого хотела Ребекка. У кого-то из вас есть вопросы?
Ида стоит, демонстративно рассматривая свои сапоги.
— Мы можем рассчитывать на тебя, Ида? — спрашивает Мину.
— Да, — огрызается Ида.
— На меня тоже, — говорит Линнея.
— И на меня, — говорит Ванесса.
— Я с вами, — говорит Анна-Карин.
— Я со своей стороны сделаю все возможное, чтобы помочь вам, — говорит Николаус.
Мину смотрит на них и вспоминает слова Ребекки:
«Что может их убедить? Неужели кто-нибудь еще должен умереть? Мало им Элиаса?»
Оказалось, мало. Но нельзя обвинять их сейчас. Это ни к чему не приведет.
— Ребекка рассказывала, что вчера ее кто-то преследовал, — говорит Мину. — Я думаю, этот кто-то стоял и возле моего дома. Заметил ли кто-нибудь из вас что-либо подобное?
— Что-то подобное было с Элиасом незадолго до смерти, — говорит Линнея. — Он был испуган, но не успел рассказать почему.
