Юрий Нестеренко - Чёрная топь
— У меня штаны сухие, — холодно констатировал Петька.
— Это приезжий, да? — мальчик попытался перевести разговор на менее ранящую тему.
— Кто же еще…
— Вот что, ребята, — решительно вмешался Сергей. — Вы мне бросьте эту игнатьевскую манеру делать вид, будто меня здесь нет. Давайте-ка присядем и поговорим.
— Не о чем нам говорить, дядя, — хмуро ответил Петька, глядя куда-то в сторону.
— Так-таки и не о чем? — приподнял брови Сергей. — А хочешь, пистолет дам посмотреть? Он настоящий.
Наживка была очень примитивной, но рыбка, похоже, клюнула.
— Витька, дуй домой, — велел Петька. — Все равно разведчика из тебя не вышло. Только смотри не проболтайся, что мы приезжего видели, понял? А то всем расскажу, что ты обоссался!
— Может, я хоть до темноты подожду… — попросил Витька.
— Иди-иди, — не смилостивился Петька. — Огородами пройдешь, никто тебя не увидит.
Витька, шмыгая носом, побрел прочь. Сергей сел на матрас и сделал приглашающий жест. Он заметил, что все еще держит в левой руке блокнот, и сунул его в левый карман. Жест этот не укрылся от внимания севшего рядом (но все же на безопасном расстоянии) мальчишки. Петька молчал, и Сергей решил, прежде чем расспрашивать, исполнить свое обещание. Он вытащил «браунинг», извлек обойму, чуть замешкавшись с пистолетом незнакомой конструкции, оттянул затвор, проверяя, нет ли в стволе патрона, и протянул оружие мальчику.
Петька был, должно быть, слегка разочарован, что ему не доверили заряженный пистолет, но все равно с удовольствием взял его в руки, повертел, прицелился в открытый дверной проем и нажал на спуск (раздался металлический щелчок), с трудом удержавшись от искушения изобразить губами звук выстрела.
— Классный пестик, — резюмировал он. — Только не поможет он тебе.
— Почему? — живо заинтересовался Сергей.
— Потому, — насупился мальчик.
— Петька, мы так не договаривались, — Коржухин забрал у него пистолет. — Я свое слово сдержал, теперь ты давай рассказывай.
— Ты и правда из Москвы? — вместо ответа спросил Петька.
— Ну, не совсем, — Сергей решил, что, раз он хочет услышать правду, то и сам не должен врать. — Раньше там жил, а теперь в Омске.
— Это ты им рассказывай… — пробурчал Петька. — Ладно, давай так: ты мне показываешь свое удостоверение, а я говорю все, что знаю. Только ты все равно не поверишь…
— Какое удостоверение?
— Известно, какое. Служебное.
— Слушай, не знаю, за кого вы тут нас принимаете, но мы действительно заехали сюда случайно, просто сбились с пути.
— Хочешь сказать, что ты не из органов? А пистолет тогда откуда?
— Подарили, — Сергей только теперь задумался о том, не подставил ли он доктора, демонстрируя «браунинг» мальчишкам.
— Не хочешь говорить — не надо, — Петька поднялся.
— Погоди! Того человека, что жил в этом номере, правда убили?
— Они говорили, будто он уехал, — снизошел до объяснений Петька, — только все знают, что это неправда. На берегу озера видели следы колес его машины, они в воду уходили. Только это все давно было, задолго до моего рождения.
— Я знаю. В 74 году. Мне тогда два года было. И что, с тех пор в Игнатьев никто больше не приезжал со стороны?
— Приезжали. Иногда.
— И что с ними было?
— Говорят, что то же самое, — Петька, стоявший у двери, вдруг повернулся. — Слушай, дядя, бегите отсюда, пока целы. Хоть пешком, но бегите! Хотя… — он безнадежно махнул рукой, — через болота вам все равно не пробраться.
— А кто-нибудь из жителей может показать дорогу?
— Нет, здесь вам никто не поможет.
— Все так запуганы?
— Нет.
— Нет? Тогда почему?
— Потому что тех, кто им хорошо служит, они принимают к себе. Совсем не всех, конечно. Но надеется-то каждый.
— И ты тоже?
— Я — нет. Но у меня родители и брат. Если они узнают…
— Ясно. Ну а все-таки, «они» — это кто? Дробышев, Зверев, Березин?
— Да. И другие тоже. Их уже много.
— Ну а объединяет-то их что? Они — банда? Или, может, секта какая-то?
— Нет.
— Петька, ну что мы с тобой в данетки играем? Каждое слово из тебя клещами тянуть приходится… Скажи, наконец, прямо, кто они такие и чем занимаются. Все равно почти все уже рассказал…
— Все равно ты не поверишь, — безнадежно констатировал Петька. — Приезжие никогда не верят.
— Что, пришельцы из космоса? — усмехнулся Сергей.
— А если бы я сказал «да» — поверил бы?
Сергей на минуту задумался. Конечно, подобная гипотеза выглядела совершенным бредом, особенно по сравнению с версией об обычной уголовщине… но, в конце концов, мало ли фантастических идей рано или поздно воплощалось в жизнь? Однако Игнатьев с его деревенскими улочками, поросшими крапивой и лопухом, торфяной электростанцией, куда топливо возят гужевым транспортом, пожарным на каланче и советским ассортиментом в магазине как-то мало походил на базу высокоразвитой цивилизации, покорившей межзвездное пространство. Пусть все это маскировка, но хоть где-то какие-то следы высоких технологий должны были отыскаться? А если маскировка столь совершенная, то зачем убивать приезжих? И вообще, убивать свидетелей — для сверхцивилизации как-то несолидно. Черт с ней, с моралью, но это попросту нерационально — ведь исчезнувших могут искать, куда как лучше просто подредактировать им память и отпустить подобру-поздорову…
— Вряд ли, — честно ответил Сергей. — По крайней мере, пока своими глазами не увижу доказательства.
— Будут тебе доказательства, только поздно будет, — мрачно посулил Петька. — Хотя… завтра, как стемнеет, приходи к гостинице. Только осторожно, чтоб тебя не выследили.
— И что будет дальше?
— Отведу тебя туда, где сам все увидишь и услышишь. Только обещай мне, что, если отсюда выберешься, сделаешь все, чтобы с ними покончить!
— Само собой, — Сергей ничуть не сомневался, что игнатьевский беспредел должен быть прекращен, кем бы ни оказались его организаторы.
— А сейчас я пойду, — закончил Петька. — За мной не ходи. Если днем на улице встретишь — мы друг друга не знаем.
— Ясно. («Вот ведь, блин, вляпался в какой-то боевик…») Петька! — окликнул он мальчишку, уже выходившего в коридор.
— Чего еще?
— Они что, правда инопланетяне?
— Хуже, — мрачно ответил Петька и скрылся за дверью.
Глава 4
По дороге к дому Лыткаревых Сергей подумал, что петькин рассказ не подтверждает его гипотезы о двух противостоящих группировках. По словам мальчика выходило, что буквально все взрослое население города на стороне «их». Что, впрочем, вряд ли могло соответствовать истине. Предупредила же их старушка на базаре… и Лида тоже, в первый же день… Да и вообще, не бывает такого, чтобы все — как один. Несмотря даже на царящую в городе советскую атмосферу. Даже и в самые густопсовые советские времена 99.9 %, отданных за «нерушимый блок коммунистов и беспартийных», были пропагандистским мифом — хотя и не совсем далеким от истины. Оппозиция, несомненно, есть, и лежащий в его кармане пистолет — весомое тому подтверждение. Просто местные правила игры не допускают борьбы в открытую, и мальчишка попросту не может знать закулисных нюансов — подобно тому как и сам Сергей, бывший октябренком и пионером в позднезастойные времена, не догадывался об антисоветских настроениях собственных родителей.
До дома Лыткаревых он добрался еще засветло и встретился в сенях с Лидой.
— А мы уж беспокоиться начали, — сказала она. — Как дела у Алекса?
— Рентген показал трещину. Доктор решил, что лучше ему пока остаться в больнице.
— Это правильно, — кивнула девушка, — в больнице ему будет лучше.
Во время этого разговора из своей комнаты вышел Лыткарев, послушал с мрачным видом и, не говоря ни слова, вернулся в комнату. «Что, не нравится?» — злорадно подумал Сергей.
Лида принесла постояльцу традиционный ужин, вновь оказавшийся холодным; затем Сергей опять остался один. Сидеть в комнате в одиночестве было совсем уж скучно, и скуку эту не могли развеять даже мысли о грозящей опасности. Другой на месте Коржухина, вероятно, всю ночь не сомкнул бы глаз, испуганно прислушиваясь к каждому шороху; но на Сергея стресс с детства действовал совершенно однозначным образом — вызывал повышенную сонливость. Поэтому он лег почти сразу после ужина, не став, впрочем, раздеваться — на случай, если придется спешно бежать посреди ночи. Пистолет, поставленный на предохранитель, он положил под подушку.
Под утро ему опять снилась какая-то муть. Будто бы он — заключенный, которому удалось бежать из сталинского лагеря, и вот он бежит по лесу — это была не обычная сибирская тайга, а какой-то сказочный лес, с огромными разлапистыми деревьями, торчащими из земли корявыми корнями, переплетающимися над головой узловатыми ветвями, с которых свисали седые бороды лишайников и даже какие-то лианы… Ноги его увязали в болотной жиже, он выбивался из сил, а за ним гнались преследователи — Дробышев, Сермяга и другие. То есть он знал, что это — они, но внешне узнать их было невозможно — вместо лиц у них были серые морды безобразных чудовищ, оскаленные, бугристые, бородавчатые… Каждый из них был облачен в космический скафандр с большими буквами «СССР» на груди. Как обычно и бывает во сне, Сергей пытался бежать изо всех сил, но ноги его едва двигались. Наконец, когда враги были уже совсем близко, он остановился и приготовился отстреливаться. Но, едва он вскинул свой «браунинг», как понял, что никакого пистолета у него на самом деле нет. Вместо оружия он держал в руке маленький ключик — вероятно, от маленькой дверцы. И как-то вдруг оказалось, что он вовсе не в лесу, а в старинном замке с выбитыми и заколоченными фанерой окнами; винтовая лестница уводила куда-то вниз, и Сергей стал поспешно спускаться, пока не остановился перед полукруглой дверцей, как раз такой, которой идеально подходил ключ. Сергей понял, что это — замок Синей Бороды, и что за дверью — комната с мертвыми женщинами. Тем не менее, топот преследователей уже раздавался выше по лестнице, и Сергей решительно вставил ключ в замок. Мягко зажегся свет; помещение за дверцей оказалось всего лишь внутренностью большого холодильника, почему-то облицованного изнутри белым кафелем. На верхней полке лежала на боку отрезанная голова Алекса и смотрела укоряющим взглядом.
