Глеб Исаев - Ангел Специального Назначения
Оля повторяла короткую молитву, а Леха безуспешно искал выход.
Не зная, в какой больнице родители, она попыталась дозвониться до соседки, но трубка была поднята.
- Может, с больницей говорит? - Возникла у Оли безрассудная с моей точки зрения мысль. Девушка наклонилась к водителю и назвала домашний адрес.
- Логично заехать к тете Маше и с ней вместе в больницу. - Подумалось ей.
«Все логично, - согласился Леха. - Разработчик сыграл в десятку. Продумал все, учел даже снятую трубку телефона».
Алексей с содроганием представил, что произойдет через пять, максимум десять минут. Он оказался прав.
Едва открылась дверь соседской квартиры, куда Ольга бросилась, оставив в машине вещи, ее оглушил тяжелый удар в голову. Девушка рухнула в прихожей, а сознание Алексея, лишенное возможности пользоваться ее зрением, очутилось в полном мраке, только слух позволял ориентироваться в происходящем.
- Сходи к таксисту. - Скомандовал уверенный голос. - Слышь, Лось, кому говорю. Расплатись, забери вещи, и чтоб без базаров там. Нам шум не нужен. Пусть уедет.
- Несколько минут голоса неторопливо болтали о совершенно посторонних вещах, словно и не лежала на полу оглушенная жертва. Для них это была такая же рутина, как и выбивание долгов. Вернулся, посланный во двор, Лось.
- Чисто, - выдохнул он, тяжело сопя от подъема по ступеням невысокой лестницы.
В другое время только одного хрипа хватило бы разведчику, чтоб составить его портрет и тактику боя. Но сейчас все это было бессмысленно. Лехина роль свелась к безмолвному присутствию.
- Скрипнула молния, послышался шорох разбрасываемых вещей. Поиски завершились радостным возгласом.
- Есть, вот он! У самой низ сховала. - Захлебываясь от избытка эмоций, гундосил кто-то.
- Ну-ка, дай. - Рявкнул бандит. - Не вздумай включать. Нам Сотник башку снимет, если что не так. Буди эту шуструю, только руки замкни, а то она опять подлянку выдумает.
- Спокуха, бо я устрою подляну. - Пробормотал гундос, грубо перевернув Ольгу, и защелкнул оковы. Он по-хозяйски охлопал ее бедро. - А ниче, самое то.
Распаляясь, ухватил уже посильнее, но голос старшего заставил прерваться. - Эй, Кострома, погоди. Мы ее поспрошаем, а потом и оторвемся. Шеф сказал, можно не церемониться. Главное, чтоб живую.
- Живая будет, но еле-еле. - Заржал Лось.
- Ладно, буди. - Распорядился Старший.
- Подручный ухватил Олю за растрепавшиеся волосы и с оттягом влепил две пощечины.
Голова опасно мотнулась, но глаза приоткрылись.
Замерев, она с ужасом глядела на кажущиеся громадными фигуры налетчиков. На взгляд Алексея, обычные шестерки, но ей эти ублюдки казались воплощением вселенского зла.
- Кто с тобой еще? - Задал вопрос предводитель городских шакалов.
- Никого. - Она замотала головой.
- Никого? А вот мы сейчас иначе спросим. Значит и Камаза ты одна завалила, и Ахмеда? - Бандит постепенно входил в состояние истерического азарта, которым так умеют заводить себя уголовники.
- Чего ты гонишь? - здоровый кулак с размаху врезался в солнечное сплетение девочки. Она рухнула на пол и, падая, ударилась головой в стену. Из раны потекла струйка крови.
- Эй, Петро, ты никак ее мочить собрался? Мы ж еще не попользовали? - Недоуменно влез тощий верзила с морщинистым серым лицом лагерного «тубика».
«-Ах ты, страдалец». - Ярость выжигала мозг, Леха физически ощущал, как его воля рвется из отведенного ей закутка.
Ольга, закрыв лицо руками, жалобно поскуливая, прижалась к стене.
- Ладно, тащи папашку. - Распорядился голос. - Чтоб не дергалась, его на пику поставим.
- Как шелковая будет. - Глумливо ощерился тот, которого звали Петром.
«Черт, ну какой паскудный народ - урки.» - Диверсант, в силу специфики своей профессии, редко желал чьей-то смерти душой, но сейчас хотел только одного. На минуту, хоть на десяток секунд просил он у Всевышнего дать возможность управлять ее телом.
Из соседней комнаты вышел чахоточный, волоча связанного. По тому, как вздрогнула Оля, понял - отец. Лехиного, примерно, возраста, но крепко мятый жизнью и тяжелым трудом мужик, с обильной сединой в волосах. Выглядел он страшно.
Посланцы Сотника, пытаясь заставить его вызвать Ольгу, перестарались. Лицо - огромный фиолетовый кровоподтек. Рука висит плетью, правый глаз залит кровью.
«Крепкий мужик, - с искренним уважением, несмотря на трагичность момента, подумал Леха. - А вот то, что они мать не вытащили, признак плохой. Похоже, в живых ее уже нет, да и отца не выпустят. Зачем им свидетель?»
«Суки, да лучше пять раз на гранате подорваться, чем такое видеть. Может, стоило тогда, на горке, „духам“ сдаться? - Мелькнула бестолковая мысль, - они бы только меня замучили».
- Оленька. - Сипло выдохнул отец и вдруг крикнул, повернувшись в сторону соседней комнаты. - Будьте вы прокляты.
- Из распухших щелей, в которые превратились его глаза, потекли слезы, оставляя две дорожки на запекшейся крови.
«Лось» - мелкий, парашного вида урок, синими от наколок пальцами ухватил его за сломанную руку и, повалив на пол, прижал лезвие к горлу.
- Ну, давай, не тяни. - Бросил он Петру, в нетерпении пританцовывая на месте.
- Слышь, подруга, сейчас мы чуть побалуем, а ты, если хочешь, чтоб папаша жив остался, примешь.
Обрюзгшие щеки, исчерченные мелкими багровыми сосудами, покрылись испариной. Браслеты зацепились, и он никак не мог совладать с ними. Тогда, выхватив ключ, насильник расстегнул наручники и придавил жертву своим телом.
Почувствовав, что руки освободились, она рефлекторно попыталась защититься. Новый удар по лицу сломил сопротивление. Но тут отец, не вынеся муки, схватил рукой лезвие ножа и попытался отобрать его. Кровь из рассеченных пальцев обильно брызнула на пол. «Лось» дернулся, вырывая клинок. Отточенное жало финки скользнуло и легко, словно ломоть сала, рассекло плоть. Захрипев перерезанным горлом, отец забился в конвульсиях.
Глаза ее захлестнула багровая пелена. Из глубины сознания поднялась неодолимая волна. Ненависть к убийцам, боль от потери и бог знает, что еще сплелось в ней. Но главное, все знания и навыки, весь опыт профессионального диверсанта, выплеснулись на поверхность и намертво вплелись в естество.
Ольга выдернула из кармана ручку и вонзила ее в глаз насильнику. Пробив зрачок, и глубоко уйдя в мозг, пика навечно успокоила бандита.
А она, выскользнув из-под тела, молнией кинулась к Лосю. Хлестким круговым ударом достала висок убийцы.
Тот закатил глаза и, выронив нож, завалился в сторону.
«Кострома», увидев, с какой стремительностью жертва вырубила его подельников, метнулся на выход, но успел только развернуться. Подхватив нож, Ольга махнула рукой. С хрустом вспоров ткань, клинок вошел под лопатку. После такого добивать не требуется. Страшная, с безумным взглядом, она работала как автомат. Подойдя к лежащему, вырвала нож и развернулась к оглушенному Лосю.
Она не подарила изуверу легкой смерти.
«Странно», - Алексей замечал, как смерть меняет людей. Одни вдруг приобретают благообразность, другие наоборот ее теряют. Он лежал совершенно такой же, как был при жизни.
Смешной венчик пегих волос, довольно заметная лысина. Резкие, словно вырубленные резцом скулы… Казалось, человек просто прилег отдохнуть после тяжелой, но выполненной на совесть работы.
Леха даже засомневался: «Неужели опыт меня обманул, и он жив».
Увы, рана оказалась смертельной. Сделав все, чтобы спасти дочь, отец не сумел уберечь себя.
Она сидела, обняв его голову, слепо глядя в пустоту. Но безумия не было. Девочка говорила с отцом, а он говорил с ней. Она уже знала, что ее мать, не выдержав пытки, умерла, что соседку даже не били, а лишь припугнули.
- Не сердись на нее, Оленька, - попросил отец. - Она уже наказана. Не плачь, - попросил он на прощанье. Его душа уносилась куда-то, в ту даль, где Лехе еще только суждено было оказаться.
И тут Алексей понял. - «Теперь она знает о нем все. Их души, расплавленные вспышкой эмоций, слились в единое целое.»
Леха шептал какие-то слова утешения. Но они были не нужны, девочка изменилась. Боль из ее сердца не ушла, но появилась способность рассуждать. Просто, словно мы сто лет знакомы и близки, она спросила - Алеша, и как теперь жить? Скажи?
- Оля, побудь с отцом. Я все сделаю. Держись.
- Хорошо, - беззвучно прошептала она, и Алексей осознал, что опять один.
Канитель с милицией, протоколами, допросами, очными ставками, продлилась насколько дней.
Кто знает, смогла бы она перенести армейскую простоту манер наших Ментов, заботы о похоронах и прочие тягостные мелочи. Наконец, признав самооборону, отцепились.
Беглых уголовников списали на боевые потери. Удивились, как удалось такой пигалице совладать с ними, и только.
