Либба Брэй - Прекрасное далеко
Я тут же сожалею о сказанном. Но ошибка уже совершена. Боль отражается на обычно загадочном и неподвижном лице горгоны. Змеи тихо шипят и мягко прижимаются к ее лицу, поглаживая щеки, как дети, ищущие утешения.
— Но таков способ существования вещей, — говорит горгона.
— Способ существования вещей тут ни при чем, — огрызаюсь я. — Все меняется, и теперь, когда я обладаю силой, я намерена сама творить перемены.
Я оскорбила горгону. Но я постараюсь исправить ошибку позже. А прямо сейчас я должна помочь Пиппе. Она рыдает, распластавшись на берегу, из ее сжатых кулаков торчат острые травинки. Вдруг Пиппа резко садится.
— Вы будете жить дальше, все вы! Вы будете танцевать на балах, выйдете замуж, родите детей! Вы найдете свое счастье, а я навеки останусь вот здесь, и никого не будет рядом, кроме тех ужасных девиц с фабрики, которые никогда не бывали на чайных приемах!
Пиппа умолкает, уйдя в свои страдания, и раскачивается на месте, как маленький ребенок. Мне невыносима ее боль, невыносимо, что это по моей вине она впервые очутилась в сферах… и то, что сейчас я не в силах ей помочь. Я готова сделать что угодно, сказать что угодно, чтобы спасти Пиппу от нее самой.
— Пиппа, — говорю я. — Тише, тише… Дай мне руки.
— За-зачем? — выдыхает она.
— Доверься мне.
Руки у нее холодные и влажные, но я крепко их сжимаю. Я чувствую, как магия течет из меня мощным потоком, как всегда. Несколько секунд мы с Пиппой слиты воедино. Все ее воспоминания становятся моими, я их вижу, как картины, проносящиеся в окне поезда. Юная Пиппа у пианино, послушно играющая гаммы. Пиппа, молча сидящая на стуле, пока мать расчесывает ей волосы щеткой, и они все ярче блестят при каждом движении. Пиппа в школе Спенс, внимательно наблюдающая за Фелисити, чтобы знать, когда следует смеяться, а от кого держаться подальше… Всю жизнь она делала, что ей велели, не задавая вопросов. И единственным ее бунтовским жестом было то, что она съела горсть ягод в сферах, и ягоды привязали ее к этому незнакомому, непредсказуемому миру. Я ощущаю радость Пиппы, ее печаль, ее гордость, страстные желания… Вижу лицо Фелисити, золотистое от падающего на него света. Я чувствую болезненную любовь Пиппы к нашей подруге. Пиппа восторженно улыбается. Она меняется у меня на глазах, купаясь в искрах белого света.
— Я помню… Ох, это прекрасно, такая сила! Я изменюсь!
Она крепко закрывает глаза и решительно сжимает губы. Щеки медленно розовеют, волосы завиваются в густые черные локоны. Улыбка становится фантастически прекрасной. И только глаза остаются прежними. Они то фиолетовые, то неприятные беловато-голубые.
— Как я выгляжу? — спрашивает Пиппа.
— Прекрасно.
Пиппа стремительно обнимает меня за шею, притягивает к себе. Она иной раз ведет себя как маленький ребенок. Но я полагаю, мы за это ее и любим.
— Ох, Джемма… Ты настоящая подруга! Спасибо! — бормочет она мне в ухо. — Боже мой, я должна что-то сделать с этим платьем!
Она смеется. Прежняя добрая Пиппа. И меня это радует.
— Ты когда-нибудь могла вообразить, что станешь такой могущественной, Джемма? Разве это не волшебство? Только подумай, ты ведь можешь сделать все, что пожелаешь!
— Наверное, — отвечаю я, смягчаясь.
— Это твоя судьба! Ты была рождена для величия!
Должна признать, что это заявление вызывает румянец на моих щеках, и я быстро отбрасываю идею как бредовую. Но в самой глубине души я ее сберегаю. Я ведь уже начинаю осознавать, что мне нравится чувствовать себя особенной. Что я должна оставить свой след в мире. И что я совсем не желаю за это извиняться.
Глава 14
Мы с Пиппой расстаемся на маковом поле.
— Скоро увидимся, дорогая подруга. И не беспокойся… я не выдам нашу тайну. Я скажу, что изменения случились сами по себе. Некое чудо.
Но я ведь не могу навеки одарить Пиппу магией.
— Некое чудо… — повторяю я, стараясь отогнать дурные предчувствия.
Она машет мне рукой и посылает воздушный поцелуй, прежде чем бегом припустить к Пограничным землям.
— Джемма…
— Кто здесь?
Я оборачиваюсь, но никого не вижу. И снова слышу свое имя, как тихий вскрик, донесенный ветром:
— Джемма…
Я внимательно смотрю в сторону Пещер Вздохов, где находятся Храм и колодец вечности. Я должна выяснить.
Подъем на вершину горы оказывается куда более долгим, чем мне помнится. Ноги покрываются пылью. Когда я прохожу сквозь радуги разноцветных дымов, Аша, предводительница неприкасаемых, ждет меня, будто знала, что я должна прийти. Ветер раздувает ее темно-красное сари, обнажая искривленные, покрытые волдырями ноги. Я стараюсь не смотреть на них и не смотреть на других неприкасаемых, хаджинов, как их еще называют, но это очень трудно. Все они так или иначе изуродованы болезнью. Именно поэтому их всячески обижают в сферах и смотрят на них как на ничтожества.
Аша приветствует меня, как всегда: коротко кланяется, сложив перед грудью ладони.
— Добро пожаловать, леди Надежда.
Я отвечаю таким же жестом, и мы входим в пещеру. Две женщины склоняются над большими корзинами ярких красных маков, собранных на поле. Они перебирают цветы, оставляя только самые лучшие, и взвешивают их на больших весах, прежде чем положить в чаши с тлеющими благовониями. Неприкасаемые тепло приветствуют меня, когда я прохожу мимо них, они подносят мне цветы и улыбки.
— Ты пришла, чтобы вернуть магию в Храм? — спрашивает Аша.
— Пока нет. Но я ее верну.
Аша кланяется, но я вижу по ее строгому лицу, что она мне не верит.
— Чем хаджины могут помочь тебе?
— Мне бы хотелось подойти к колодцу вечности.
— Ты хочешь взглянуть в лицо своим страхам?
— Есть кое-что, что я должна отбросить раз и навсегда, — отвечаю я.
Аша медленно качает головой.
— Отбросить — это не так-то легко. Но ты вольна пойти туда.
Стена воды отделяет меня от того, что лежит в глубине пещеры. Мне нужно только пройти сквозь эту завесу, и я все узнаю наверняка. От страха пересыхают губы. Я облизываю их, стараясь набраться храбрости. Задержав дыхание, я ныряю в водяную стену — и вот я в священном сердце Храма.
Колодец вечности прямо в центре. Его глубокие воды молчат. Сердце колотится в груди; я подхожу все ближе, пока наконец пальцы не ложатся на каменный край. Я почти не могу дышать. Язык присох к нёбу. Я крепко хватаюсь за каменную стенку и заглядываю в колодец. Вода превратилась в лед. Мое лицо отражается в дымчатой поверхности. Я всматриваюсь в нее…
Женское лицо прижимается ко льду снизу, и я в ужасе отступаю. Черты женщины проявляются в темной глубине колодца. Глаза и рот закрыты, как у мертвой. Кожа лишена красок. Волосы раскинулись в воде подо льдом, как лучи темного солнца.
Внезапно глаза Цирцеи распахиваются.
— Джемма… ты пришла…
Я отступаю еще немного назад, встряхивая головой. Живот свело. Меня тошнит. Но страх заставляет сдержать рвоту.
— Ты… ты же умерла, — шепчу я. — Я тебя убила.
— Нет. Я жива. Когда ты привязала магию к себе, ты заперла меня здесь. Я умру, когда магия вернется.
— И я оч-чень этому рада, — запинаясь, произношу я, быстро направляясь к стене воды, что отделяет это ужасное помещение от Пещер Вздохов.
Зловещий голос Цирцеи разносится по пещере, как бормотание демонов:
— Орден сплотился против тебя. Они намерены захватить сферы без тебя.
— Ты лжешь, — содрогаясь, возражаю я.
— Ты забыла, Джемма… я ведь тоже была одной из них. Они готовы на что угодно, лишь бы снова завладеть силой и властью. Ты не можешь им доверять.
— Это тебе я не могу доверять!
— Я не убивала Нелл Хокинс, — говорит она, произнося имя девушки, чья кровь лежит на моих руках.
— Ты не оставила мне выбора!
Но поздно. Цирцея нащупала мою рану и копается в ней.
— Выбор есть всегда, Джемма. Пока еще есть время, я могу научить тебя, как обуздать силу, заставить ее повиноваться тебе. Хочешь ли ты, чтобы она управляла тобой, или станешь ее хозяйкой?
Я осторожно подхожу к колодцу.
— Моя мать могла бы в свое время научить меня этому. Но ей не дали такой возможности. Ты настигла ее и убила.
— Она покончила с собой.
— Да, чтобы спасти от тебя свою душу, от тебя и той чудовищной твари Зимних земель, охотника! Она не хотела разложения! Я бы на ее месте сделала то же самое.
— А я бы не стала. Ради такой дочери, как ты, я бы сражалась до последнего вздоха. Но Мэри никогда не была бойцом, в отличие от тебя.
— Ты не вправе говорить о моей матери! — рычу я.
Я вижу на лице Цирцеи нечто такое, что сохранилось от той, кем она была прежде, след моей учительницы мисс Мур. Но она снова начинает говорить, и по спине пробегает ледяная волна.
— Джемма, тебе незачем беспокоиться из-за меня. Я бы никогда не причинила тебе зла. Но я могу тебе помочь. И все, что я прошу в обмен, это возможность еще раз ощутить вкус магии, — только один раз перед тем, как я умру.
