Джессика Спотсвуд - Дар или проклятье
— Настолько нормально, насколько это возможно после всего этого. А как ты?
Тэсс прикусывает губу:
— Бедная Габи. Мне так хотелось, чтобы мы могли что-нибудь сделать, чтобы… — Она вдруг замирает на полушаге и прижимает ладони ко рту. — Господи, что с ней такое?
Бренна Эллиот стоит перед воротами дедовского дома. Она поворачивает было назад, но потом, видимо решив, что так будет лучше, снова возвращается на улицу. Она повторяет это движение снова и снова, словно ее поврежденный разум не может сосредоточиться и принять решение, и что-то бормочет себе под нос. Капор свалился, и всякий может видеть ее спутанные каштановые волосы. Маура и Елена обходят ее по широкой дуге, и Тэсс что-то сердито тихонько шепчет.
— Мисс Эллиот? — спрашивает она, осторожно приближаясь к Бренне. — Вам нездоровится?
— Тэсс, — предостерегающе шиплю я. Совершенно незачем, чтобы кто-то увидел, как мы разговариваем с безумицей.
Но Тэсс слишком добра, чтоб ей было до этого дело. Доброта — лишь одно из хороших качеств, которыми она отличается от меня.
Бренна поворачивает к нам искаженное лицо. Из ее голубых глазах словно ушла жизнь. Длинные рукава ее платья скрывают шрамы на запястьях, зато подчеркивают худобу ее сгорбленных плеч и мертвенную бледность лица.
— Дедушка умирает, — говорит она. У нее какой-то глухой, бесцветный голос, как будто она в последнее время совсем им не пользуется.
— Я не знала, что он был болен. Мне очень жаль, — говорит Тэсс, переводя взгляд на дом Брата Эллиота, перед которым, однако, не стоит коляска доктора Аллена и не наблюдается череды родственников, спешащих в последний раз засвидетельствовать свое уважение умирающему.
— Сейчас с ним все в порядке. Он умрет на той неделе, — продолжает Бренна.
Мы с Тэсс потрясенно переглядываемся. Я-то думала, что Харвуд излечил Бренну, ну или, по крайней мере, навсегда отучил пророчествовать на улице. Внезапно она в тоске вцепляется себе в волосы и начинает рвать их, приговаривая:
— Это плохо. Это очень плохо. Это очень нехорошо для всех.
— Мы можем что-то сделать? Может быть, привести кого-то, кто вам поможет? — спрашивает Тэсс.
— Я думаю, мы не сможем оказать Бренне ту помощь, которая ей действительно нужна, — шепчу я.
Бренна всегда жила в собственных фантазиях, которые не имеют ничего общего с внешним миром. Но то, что происходит сейчас… Это просто жутко!
— Ты… — Бренна хватает меня за руку. Она высокая, стройная и красивая девушка, поэтому раньше люди охотно прощали ей странности. Но сейчас она так исхудала, что, кажется, достаточно порыва ветра, чтобы сбить ее с ног. — Ты получила записку? Я была очень осторожна. А она умна.
Мое сердце подпрыгивает. Я испытываю огромное желание сбежать, но боюсь, что это только ухудшит ситуацию.
— Я не понимаю, о чем ты.
Голубые глаза Бренны теперь не мертвы; в них полыхает неистовство.
— Хорошая девочка. Не надо вопросов. Не задавай вопросы. Они придут за тобой. — На ней нет перчаток, и ее ногти впиваются мне в руку.
— Все хорошо, — я успокаиваю ее, как успокаиваю Тэсс после ночного кошмара. — Все будет хорошо.
— Твоя крестная, она слишком много спрашивала. За ней пришли вороны.
Я холодею. Записка. Неужели это Бренна доставила записку от Зары?
— Вот что они делают с плохими девочками. Запирают двери и выбрасывают ключи.
— Ты имеешь в виду Харвуд? — Так вот что случилось с Зарой? Бренна видела ее там?
Бренна кивает и постукивает пальцем по виску:
— Счастливица. Не сошла с ума. Пока нет.
Кого она имеет в виду, себя или Зару? Я нервно озираюсь по сторонам, будто крестная может сидеть где-нибудь в придорожных кустах.
— У вас все нормально? — кричит Маура. Они с Еленой остановились в нескольких ярдах от нас.
— Да! — кричу я в ответ, пытаясь высвободиться из цепких пальцев Бренны. — Мы уже идем!
— Не уходи! Не дай им себя схватить. — Бренна опускает взгляд на Тэсс, а потом снова смотрит на меня. Ее глаза словно два печальных синих пруда. — Сильная. Очень сильная. Ты можешь все исправить. Но ты должна быть осторожна.
— Ладно, я буду осторожна, — обещаю я, чувствуя, как слабеет мой дух.
Вначале пророчество, теперь вот Бренна. Что, если она не безумна? Что, если она прозревает будущее? Я не хочу быть сильной. Я хочу быть обычной. Нормальной.
— Ты тоже должна быть осторожна, — говорит Тэсс, беспокойно оглядываясь по сторонам. Если кто-то еще услышит от Бренны подобные речи, ей прямая дорога обратно в Харвуд.
— Для меня уже слишком поздно. — Бренна вваливается обратно в ворота, и ее спутанные волосы падают на лицо. — Теперь уходи. Я очень устала, и мне надо повидать дедушку.
Ладошка Тэсс скользит в мою, мы разворачиваемся и спешим к канцелярскому магазинчику, перед входом в который нас ждут Елена с Маурой.
— Что вообще это было? — спрашивает Маура.
Я пожимаю плечами, не обращая внимания на взгляд Тэсс.
— Бог знает. Она же безумна, так ведь?
Дома я меняю парадные сапожки на пуговичках на старые, разношенные и забрызганные ботинки и выхожу наружу. Солнце к этому времени скрывается за облаками, и дело явно идет к дождю. Хорошо, если бы он немного подождал, — мне необходимо взбодриться, а лучше всего это получается у меня, когда я копаюсь в земле.
Я направляюсь в розарий, да только он уже занят. Финн Беластра сидит на скамье — на моей скамье — под статуей Афины с книгой на коленях и жует яблоко.
— Что ты тут делаешь? — сердито вопрошаю я.
Может, он и премило тут смотрится, но мне необходимо посидеть в одиночестве среди роз и подумать.
Финн вскакивает.
— Я просто, — он поспешно жует, — перекусываю тут. Я тебе помешал? Могу уйти куда-нибудь.
— Да. — Даже для меня это звучит ужасно, и я вздыхаю. — Нет. Я собиралась кое-какие сорняки подергать. Приду попозже.
— Ну, — Финн смотрит на беспорядочно разросшиеся розовые и красные чайные розы, — тебе незачем этим заниматься. Я строю беседку, но могу найти время, чтобы…
— Нет, мне самой нравится, — перебиваю его я.
Финн усмехается мальчишеской усмешкой; снова становится видна щель между его передними зубами.
— А, так ты, наверно, мой эльф.
— Пардон? — Я убираю под капюшон выбившуюся прядь.
— Я заметил, что кто-то прополол и пересадил луковицы весенних тюльпанов, и вообразил, что это был эльф. Я представлял его таким низеньким и зелененьким. Ты гораздо симпатичнее, — и он вспыхивает под своими веснушками.
— Ну спасибо, — смеюсь я. Мне странно, что Финн Беластра шутит. Он всегда казался таким серьезным!
— Я должен был заподозрить, — говорит Финн. — Твой отец говорил, что одна из вас неплохо ладит с растениями.
— Говорил? — Это уже второй раз. Возможно, Отец все же обращает на нас больше внимания, чем мне кажется. Вот только не знаю, радует меня это или тревожит. Надеюсь, мы можем хотя бы не сомневаться в его рассеянности. — Ну да, это обо мне. Работа в саду помогает мне приводить в порядок мысли.
— Тогда тебе незачем приходить позднее. Я не возражаю, чтобы ты разбиралась тут со своей головой. А книгу я уже дочитал.
Мое внимание привлекают золотые буквы на переплете его книги.
— Подожди. «Рассказы о пирате Ле Ферв»?
— Даже умникам необходимо иногда легкое чтиво во время ленча, мисс Кэхилл. Тебе что-нибудь известно об ужасных приключениях пирата Мариуса? Это довольно занимательные истории.
— Мне больше нравятся рассказы о его сестре Арабелле, — выпаливаю я, не успев прикусить язычок.
Не могу поверить, что Финн Беластра читает пиратские истории! Я-то предполагала, что он пробирается через дебри немецкой философской мысли.
Финн понизил голос до конфиденциального шепота:
— Арабелла была моим первым литературным увлечением. Я был в нее влюблен.
Я взвизгнула.
— Мне хотелось быть такой, как она. Помнишь, как она спасла Мариуса во время кораблекрушения? А когда ее схватили, предпочла прогуляться по доске, лишь бы не отдавать свою невинность этому ужасному капитану. А когда она переоделась в одежду Мариуса и сражалась на дуэли… — Я ловлю себя на том, что размахиваю воображаемой рапирой.
— С Перри, солдатом, который обвинил пиратов в том, что у них нет кодекса чести? — закончил Финн. — Это было здорово.
— Она произвела на меня огромное впечатление. Она была образцом… образцом отваги и находчивости, — уже спокойнее говорю я, заложив руки за спину.
Финн с любопытством смотрит на меня:
— А я и не думал, что ты много читаешь.
Мое лицо вытягивается:
— Это Отец тебе сказал?
— Нет. Я просто заметил, что ты в основном берешь книги для своего Отца, а для себя — редко.
Это правда. Я не могу припомнить, когда в последний раз добровольно бралась за книгу (ежегодник, где я смотрю, когда высаживать в грунт луковицы или саженцы, не в счет). Но раньше я читала. Не так много, как Тэсс или Маура, но все же гораздо больше, чем сейчас. Я провела множество летних вечеров среди корявых ветвей нашей яблони, с головой уйдя в «Рассказы о пирате Ле Ферв».
