Елена Карпова - Фантасмагория для голоса и хора
− Одинаковые имена? − спросил он.
Картерс кивнул.
− А при чем тут Оскар Финн?
− Еще не знаю, − сказал Картерс, − но выясню. Если успею. Пока могу сказать одно − вы очень похожи. Не знаю, чем. Это не выразить словами. Точно так же Равиль был похож на Божену, как Джордж, Егор и Лука были похожи на Юрия.
− Так почему мы предпочитаем обращаться друг к другу по фамилиям?
− Потому что это не фамилии. Это имена.
− Полушайте, Гарри… Вам не кажется, что это уже слишком? Мне ли не знать, какое у меня имя. Это, в конце концов, чуть не единственное, что я помню.
− А кто сказал, что это ваше имя?
Женщины сидели в «комнате отдыха». Божена, как всегда, что-то вязала и монотонно вела свою обычную лекцию о том, что корпус — это наказание за проступки, и что всем воздастся… От одного звука ее голоса у Васильчикова начинало тоскливо ныть в черепе, где-то за глазницами, и он старался ретироваться как можно быстрее. Но сегодня здесь была Людмила, и ее присутствие интриговало и волновало Михаила, поэтому он осторожно присел на край дивана, рядом с вечно погруженной в себя Верой.
− Неправда! − наконец привычно не выдержала Жанна, − Божена, ну как ты можешь! Разве же все это похоже на наказание?
Она обвела рукой пространство комнаты. Михаил проследил за ее рукой. Стерильно-белые стены… ни единого пятнышка. Бежевые диванчики. Теплая светло-серая плитка пола. Цветы в горшках… интересно, кто их поливает? А пыль вытирает кто? Ведь не может быть так, чтобы здесь не было никакой пыли, вовсе…
− Нас вытащат, − убежденно сказала Людмила, − не могут не вытащить. Родственники. Друзья.
− Восемь сущностей, − вещала Божена, − число жертвы!
− Число силы, Божена! − выкрикнула Жанна. − Мы суть сила. Мы здесь для этого. Это наша награда, спасение. Надо только принять то, что нам дают.
«Бред какой-то, − подумал Васильчиков, − зачем метафизическим сущностям кожаные диваны, экраны в спальнях и процедуры?»
− Людмила, − шепнул он новенькой через голову Веры, не обратившей на него никакого внимания, − не хотите прогуляться? Погода хорошая, двадцать три — тире — двадцать семь градусов Цельсия…
Людмила благодарно кивнула.
− Так значит, вас Михаил зовут?
Они шли по дорожке, усыпанной мелким гравием. По обеим сторонам высились деревья неизвестной породы, распластавшие ветви где-то высоко-высоко, на фоне сине-белого полотнища неба. В тени листвы было прохладно, несмотря на тире-двадцать-семь.
− Михаил.
− Хорошее имя. Означает «подобный Богу».
Людмила улыбнулась.
− А что означает имя Оскар вы, случайно, не знаете? − спросил Васильчиков.
− Случайно знаю. Тут есть разночтения и разные мнения. Имя произошло либо от древнескандинавского «житель Асгарда», города богов, либо от древнегерманского «копье бога».
«Ничего общего, − подумал Васильчиков, − глупо было верить Картерсу.»
− Знаете, − сказал он, − у меня иногда такое чувство, что всем здесь доступно что-то мистическое. Каждый знает что-то свое, интересное. И только я один какой-то фееричный дундук, который ни о чем не осведомлен.
Людмила рассмеялась и спросила:
− А нас тут правда всегда восемь?
− Правда. Только… разных.
− То есть?
− Понимаете, Людмила… Здесь иногда умирают.
− От чего?
− Ни от чего. Просто умирают. А иногда болеют. У вас ничего не болит?
− Нет.
− Хорошо.
− А если заболит? Что это означает?
− Не знаю, честно. Я тут сам меньше двух недель. Но иногда плохо так, что хоть на стенку лезь.
− И за две недели за вами никто не приехал? − Людмила смотрела на него с ужасом.
Михаил засмеялся. Смех вышел невеселым.
− Что я… Картерса помните? Черный такой, как головешка. Он тут почти два года, если не врет.
Разговор не клеился, и они повернули обратно к белому зданию. На выступе застыла одинокая фигурка.
− Кто это? − спросила Людмила.
− Еремей, − ответил Васильчиков, почти не глядя, − он… не в себе.
− Вера тоже, кажется, − вздохнула женщина.
− Вера нормальная, − ответил Михаил. − Просто ей все равно. Все равно, что будет с нами, с миром, с ней самой. Она живет здесь и сейчас, не думая о том, что случится завтра. Поэтому и с Боженой не спорит.
Еремей подошел к краю крыши, постоял немного и, раскинув руки, нырнул вниз головой.
− Ой! − крикнула Людмила и побежала вперед. Михаил попытался было окликнуть ее, но не преуспел и побежал следом.
Сухощавая фигура в белом балахоне неподвижно лежала на красном гравии. Людмила подбежала к лежавшему, упала на колени.
− Михаил, он дышит! Помогите, скорее! Позовите врача, сестру… кто тут есть вообще, в этом здании! Боже, боже… я когда-то заканчивала курсы первой помощи. Нужен лед, холод… и снять с него обувь. Он… босиком? Еремей, Еремей, вы меня слышите?
Михаил подошел, обнял женщину за плечи и поднял с земли.
− Все хорошо. Не надо. Ничего не надо.
− Какой вы болван бесчувственный! − Людмила чуть не плакала. − Он же умрет!
− Нет, − Михаил крепче сжал плечи женщины, которая пыталась вырваться из его рук, − не умрет. Смотрите.
Еремей, только что лежавший без движения, открыл глаза и сел. С сожалением, как показалось Васильчикову, поглядел вверх, скользнул отсутствующим взглядом по Михаилу и Людмиле, потом встал и не спеша пошел прочь от здания.
− Что это? − плечи Людмилы вдруг обмякли − так, что Михаилу показалось, что она сейчас упадет. Он поддержал ее, потом осторожно отпустил. Кажется, его протеже в обморок падать все-таки не собиралась.
− Как он… что он такое?
− Никто не может здесь умереть сам, − ответил Михаил. − Так говорят. Я не пытался, честно! Но Еремей… он пробует разное. Иногда его эксперименты выглядят пугающе.
− Что случилось? − в дверях торчали Жанна и Романов.
− Ерема, − Васильчиков развел руками.
− Что на этот раз? − спросила Жанна.
− С крыши. Новенькую напугал.
− А, − понимающе сказал Романов и исчез внутри здания.
− Люда, ну их, пойдемте чай лучше пить, − Жанна подошла к Людмиле и взяла ее за руку. − Не обращайте внимания. На Ерему − особенно.
Они исчезли внутри здания. Михаил поглядел на небо, которое быстро затягивалось серыми облаками, и тоже пошел внутрь.
Он топал по коридору и размышлял о том, что длинное трехэтажное здание − это явно чересчур много для восьми живущих в нем человек. Все занимали комнаты на первом этаже, на втором располагались процедурные − у каждого своя, а третий был гулким и пустым. Все та же серая плитка, белые стены − но никакой мебели, никаких цветов, и абсолютно пустые комнаты…
В «кухне» смеялись. Кажется, Романов что-то рассказывал. Михаил постоял немного за дверью, невидимый для остальных, и уже хотел было войти, как вдруг уловил обрывок фразы Божены:
−… изображается попирающим Диавола, и с копьем в руке. Или мечом.
«Копье, − подумал Васильчиков, так и не решившись шагнуть через порог, − копье бога».
Картерс словно ждал его, и открыл дверь, едва Михаил стукнул по дереву костяшками пальцев.
− Гарри, вы мне доверяете? − спросил Васильчиков
− Я никому не доверяю, − чернокожий пожал плечами.
− Тогда почему вы мне рассказали об именах?
− Потому что скорей всего я − следующий. А значит — все уже не так важно.
− Оскар, − сказал Васильчиков, − обитатель Асгарда. Божье копье. Копье в руках Архангела Михаила, попирающего Дьявола… Ассоциативный ряд, как вам?
− Это вы сами дошли? − недоверчиво буркнул Картерс, метнувшись к столу и вытащив давешний список из-под вороха бумаг.
− Божена подсказала, − ответил Васильчиков.
− Так. Михаил. Архангел. Поздравляю… с назначением. Кто там еще есть?
− Гавриил? Вы?
Картерс издал неопределенный звук.
− Рафаил. Рафик? Людмила? Почему Людмила?
− Я не столь силен во всей этой каббалистике, Миша, − Картерс потер пальцами лоб. − Какова специальность Рафаила? Чем он занят?
− Надо спросить у Божены. Она наверняка в курсе.
Когда они ворвались на кухню, смех стих, будто его выключили.
− Божена, − твердо сказал Васильчиков, − расскажите нам об архангелах.
Картерс чиркал на бумаге, и по окончанию рассказа развернул лист, показав написанное окружающим. На листке красовалось:
Михаил − Михаил
Уриил − Юрий
Гавриил − Гарри
Рафаил − Людмила
Иегудиил − Божена (?)
Варахиил − Жанна (?)
Салафиил − Вера
− А Еремей? − тихо спросила Людмила.
− Иеремиил, − так же тихо ответила Божена. Возвышение к Богу. Его не всегда включают в число архангелов, его роль не до конца ясна…
− Погодите, − сказал Романов, − это что получается? Это мы − Архангелы? А те, кто был до нас − они кто?
