Pale Fire - Вампир
— Позвольте вам представиться, — вкрадчиво сказал он. — Эрик Ксавьер де ла Кадена-Юскади.
Девушка протянула руку, к которой Эрик тут же прикоснулся губами, отчего у него вдруг бешено скакнуло сердце, и сказала:
— Беатриче Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой.
От ее темного и глубокого, как озеро в пещере под водопадом, голоса у него по спине пробежал холодок. Она отдаленно напоминала вампира, но не была им, в этом Эрик Юскади мог бы поклясться. Он попробовал надавить на ее сознание, попробовать на вкус мысли — и не смог. Безмятежность, теплая темнота с цветными сполохами.
— Не делайте так больше, — спокойно сказала девушка.
— Не буду, — сказал Эрик. Под тонким ледком равнодушия в нем колыхнулись страх — и интерес.
Они вышли в сад.
— Соловей над кипарисом и над озером луна… — сказала Беатриче. Эрик не узнал ни стихотворения, ни автора.
— Откуда вы? — спросил вампир. — Вы не англичанка.
— Вы тоже. У вас норвежское имя и испано-баскская фамилия — почти американская смесь.
— Я испанец. Хотя не был дома очень давно — жил в Лондоне. Просто у моего отца баскские корни, а бабушка была помешана на норманнах.
— А я из Монтерея, — ответила Беатриче на испанском. — Калифорния.
— Приятно слышать родной язык, хотя признаться, я почти забыл его.
Правда была в том, что испанский язык Эрика, не обновлявшийся с середины шестнадцатого века, был настолько архаичен, что он не решался на нем говорить.
— А я стараюсь не упускать возможности попрактиковаться. Даже хотела ради этого поехать в Ибицу, но отец отговорил.
— Странно, что молодая девушка в нынешние времена слушает отца.
— Добавьте: финансово независимая девушка. И тем не менее. Я уважаю его и очень люблю.
— А он не беспокоится, отпуская вас одну на Корфу? Или вы с подругой?
— Терпеть не могу путешествовать с кем-то, — покачала головой Беатриче. А отец беспокоится, но понимает, что его страхи мало соотносятся с реальностью, поэтому не стоит, потворствуя им, ограничивать мою свободу. И я поступаю так же.
Эрик подумал о том, как она привлекательна для вампира — одинокая девушка, отдыхающая без подруги в достаточно экзотическом месте… А потом присмотрелся к ее колье — сложная ажурная конструкция, похожая на высокий кружевной воротник, мягко опускающийся на ключицы. Бусины горного хрусталя, белые нефритовые пластинки с вырезанным узором, обсидиановые подвески — на серебряной проволоке. Широкие браслеты на обеих запястьях — манжеты, а не браслеты — были того же стиля. Ни один вампир, вернее, ни один из нынешних вампиров, не выдержит такого количества серебра. Да и как кусаться через проволочное заграждение?
— Вы похожи на златоглазку. Знаете таких?
— Да, и люблю. Красивее них только бабочки.
— Златоглазки мне как-то ближе. Такие нежные, изысканные, скромные.
— Это комплимент?
— Пожалуй.
Эрик дотронулся до руки Беатриче, стараясь не коснуться серебра. Ее пальцы были прохладны и спокойны.
— Вы в первый раз на Корфу? — спросил вампир.
— Нет. Я бываю здесь каждое лето, с тех пор как папа переехал в Англию. А вы?
— Впервые.
— А почему вы не поехали в Испанию?
Эрик пожал плечами и не ответил. Беатриче мягко отняла руку. Серебряный браслет мазнул вампира по запястью. Эрик сжался в ожидании ожога, но серебро холодило кожу — и только. Он улыбнулся. Беатриче видела эту улыбку минимальный мгновенный промельк на неподвижном лице, — но ничего не сказала, только спросила:
— Чем вы занимаетесь в Лондоне?
— Просто живу.
— Единственное достойное занятие, — серьезно заметила девушка. — Смотрите, луна почти села за деревья. До свиданья. Мне пора.
— Я могу вас сопровождать?
— Нет, сеньор Юскади.
— Но мы еще встретимся?
Беатриче улыбнулась и промолчала.
— Вы — единственный интересный собеседник, которого я встретил на Корфу.
— Вы очень привередливы. Или не очень внимательны.
— Скорее, первое. Так мы встретимся? Мне бы очень хотелось.
— Сеньор Юскади, перестаньте.
Эрик Ксавьер де ла Кадена-Юскади почувствовал себя неловко.
— Извините, донья Беатриче.
Он проводил девушку к ее машине — за руль Беатриче села сама — и вернулся в дом.
Эрик узнал у миссис Хоуп, где живет мисс Регис, и подстерег ее следующим вечером, когда она возвращалась с пляжа. Серебристо-серый в золотистых сумерках, вампир облачком тумана отделился от перекрученного ствола старой оливы и некоторое время шел в десяти шагах сзади, уверенный, что она его не замечает. Сегодня на ней не было серебра. Босые ноги мягко ступали по пушистой дорожной пыли, льняная желтая юбка просвечивала на солнце, черная шифоновая блузка без рукавов льнула к влажному после купания телу. Ее запах — льна, шелка, морской соли, солнца и торжествующей наготы под тонкой одеждой — кружил ему голову.
Эрик держал в руках букет из двадцати пяти белых роз. Беатриче оглянулась за мгновение до того, как он ее окликнул. Вышивка не скрывала того, что у нее под блузкой ничего не было, но девушку это не смущало, а вот Эрику пришлось заставить себя смотреть ей в глаза — темно-синие, почти черные, с длинными изогнутыми ресницами.
— Извините, мисс Регис, что я без приглашения, — сказал вампир и протянул розы.
Беатриче взяла букет и погладила шелковистые лепестки.
— Спасибо, мистер Юскади.
— Эрик.
— Эрик.
Некоторое время Эрик молчал, не зная, что сказать. Потом произнес:
— Я еще раз прошу прощения. Это не в моем обычае — действовать так стремительно и настойчиво.
— Я знаю.
И Эрик поверил в то, что она действительно знала.
— Вы не согласитесь куда-нибудь прогуляться со мной?
— Куда?
— На ваше усмотрение.
— Хорошо. Подождите меня в саду.
Эрик Юскади сидел на скамейке под навесом из мускатного винограда. «Изабелла» пахла сладостью. Вампир попытался думать, но все забивали чувства радость, желание, изумление, страх. Эрик сорвал идеально круглую, черную с синим налетом ягоду, повертел в пальцах, поднес к губам. До сих пор он не мог есть твердой пищи, но виноград… плотная шкурка и косточки полетели в траву. Эрик закрыл глаза, впитывая вкус.
Они поехали в город. Беатриче сидела за рулем кобальтово-синей американской машины. Ее черные волосы и бледная паутинчатая шевелюра Эрика развевались на встречном ветру. Беатриче оделась в белое: длинная шелковая юбка, ажурный джемпер из шелковой тесьмы, украшения из молочного нефрита, волосы повязаны муаровым шарфом, на ногах сандалии из белой кожи. Эрик был в светло-сером: спортивные брюки и рубашка, вышитый шелком замшевый жилет, легкие итальянские туфли. Прекрасная пара.
Они встречались часто. Не каждый день, но все же часто. Друзья? Эрик не знал. Как вампир, он не имел пола, хотя сны ему в последнее время снились странные.
В октябре Беатриче уехала в Англию. Выждав неделю для приличия, Эрик последовал за ней. Все его существо тосковало по Беатриче, и он ничего не мог поделать…
В Лондоне Эрик занялся переездом. Его нынешний дом был известен лондонским вампирам, а с ними у Эрика не было желания встречаться. Он был самый старый вампир Европы, но мастером Лондона был не он. Эрик был слишком потрясен Большим Пожаром, в котором сгорел его мастер и едва не погиб он сам, чтобы осознать собственную силу. А его собрат Груммар, сотворенный тем же вампиром из удачливого вивисектора, не пострадавший при пожаре и гораздо менее зависимый от мастера, принялся создавать собственных птенцов. Большинство их погибало, прожив вампирами лет тридцать-сорок, но это не имело большого значения: кое-кто все же остался. И Груммар, и его птенцы ненавидели Эрика, но и боялись: Юскади было вполне по силам бороться с вивисектором за власть и победить, даром что каждый новый птенец усиливает мастера. Эрик не разочаровывал подобных ожиданий Груммара и постоянно держал того в напряжении, хотя творить птенцов не собирался. Со пятьдесят лет душой и телом подчиненный мастеру лондонских вампиров — трактирному певцу, находивший опору только в своем происхождении, в благородстве крови и манер, в надменной и высокомерной сдержанности, отказавшийся от самого себя, чтобы не сойти с ума от унижения, Эрик не ни для кого хотел подобной судьбы.
Подходящий дом нашелся в Патни: сменяющиеся каждые десять лет адвокаты Юскади привыкли держать в уме несколько жилищ во вкусе своего капризного клиента. Лю проявил неоцененные до сих пор достоинства: вещи были перевезены в течение дня, а на следующий Эрик не заметил в доме никаких следов переезда.
Хотя в доме было целых две телефонных линии, а лондонский телефон Беатриче Эрик знал, звонить ей он не стал, а послал письмо со своим новым адресом и номером телефона. Письмо получилось суховатым, но писать иначе Эрик не решился. Беатриче сбивала с толку, с ней невозможно было действовать по привычному плану, который неизбежно приводил Эрика в девичьи спальни. Фальшь она чуяла за милю.
