Жан Рэй - Кладбище Марливек
— В окрестностях есть лишь одна таверна; считается хорошим тоном остановиться там и что-нибудь заказать. Успокойтесь, напитки здесь отменные, а пища вкусна и обильна.
Я заметил узкий высокий дом, одиноко торчащий на глинистой равнине. Словно кусок, вырезанный из квартала домов и оставленный здесь, чтобы разжечь аппетит камнееда. Пиффи толкнул дверь, и мы оказались в высоком светлом помещении, где от горящих в очаге поленьев и угля гуляли волны тепла. Стены были покрыты странными, но великолепными фресками серебристо-серого цвета; на одной из них я узнал, как мне показалось, «Остров Смерти» Беклина и сообщил об этом спутнику.
Он скривился о отрицательно покачал головой.
— Ну нет, милый друг, просто растрескалась штукатурка, а остальное довершили улитки, которыми буквально кишит эта местность. Но не отрицаю, что и улитки наделены душой художника, отнюдь!
Я перевел взгляд со странных миражей и в восхищении оглядел буфет и стойку. Здесь, сверкая всеми цветами радуги, стояли напитки с четырех сторон света.
— Есть сыр, говядина, холодная баранина, соленая семга, копченый окорок и бананы в сиропе! — воскликнул Пиффи. — Но я удовольствуюсь грогом с пряностями. Эй!.. Кто-нибудь!
Человек возник словно из-под земли.
Он был невысок, не более пяти футов, кругленький, толстенький, лоснящийся. Его торчащее брюхо внушало доверие, но лысый круглый череп, на котором светились зеленые глаза, был отталкивающе противен.
— Ах! Господа, — сказал он девичьим голоском, — добро пожаловать. Я подам все, что пожелаете!
Он говорил, открывая огромный черный рот с тусклыми клыками.
Я выпил ледяного кюммеля, датского шерри-бренди, голландской имбирной с добавкой зеленой мяты.
— Сейчас или никогда, — шепнул мне на ухо Пиффи. — Пора пройтись по кладбищу. Решетчатые ворота в двадцати шагах отсюда.
— А вы?
Он покачал головой.
— Невозможно. Я предпочитаю этот превосходный грог.
Я в одиночестве оказался под дождем перед величественной решеткой с погребальными надписями.
Мое внимание привлек раскачивающийся шнур звонка, и я прочел табличку с рельефными буквами:
ПОЗВОНИТЕ ТРИ РАЗА СТОРОЖУ
Я дернул три раза за шнур и услышал вдали, в кладбищенской тиши, звук колокола.
Один, два, три.
К решетке выпрыгнул белый кролик с красными глазами, уселся столбиком, потер мордочку, посмотрел на меня и ускакал прочь.
Больше никто не появился, и я снова дернул за шнур три раза.
Решетка заскрипела и распахнулась, словно под дыханием ветра; появился одноногий бентамский петух, пригладил перья, угрожающе ткнул клювом в мою сторону и исчез.
— Ну ладно, обойдусь без сторожа, ведь решетка открыта, — проворчал я.
Я оказался на обширной зеленой лужайке, окруженной могильными и огромными памятниками.
— Хорошо населенное кладбище, — сказал я себе под нос, — но оно не очень отличается от тех, что я уже видел. Однако вон тот бронзовый проходимец, который виднеется сквозь ветви ив, совсем необычен.
Мой взгляд привлекла тяжелая зеленоватая статуя, вдвое превышавшая рост человека; фигура держала в руке чудовищного размера песочные часы и опиралась на могильную плиту.
— Ты не очень красив, но велик и силен и должен прилично весить.
Не знаю, какие катаклизмы или скрытная работа непогоды искалечили лицо символического хранителя мавзолея, но скульптура производила ужасающее впечатление — ее изъеденное серой зеленью лицо отвратительно скалилось.
Я прочел на плите: «Семейство Пебблстоун».
— Должно быть, Пебблстоуны обладали мошной, набитой золотом, чтобы позволить себе такое могильное чудище, — сказал я и уселся на край плиты, чтобы выкурить трубку, ибо воздух был холодным и влажным.
Передо мной, ограничивая лужайку, высилась настоящая изгородь из стел и пузатых камней, за ними проглядывала ледяная поверхность — мне показалось, что там тянулось детское кладбище.
— Здесь набито постояльцами, как нигде! — воскликнул я и с громадным наслаждением раскурил трубку.
В это мгновение кто-то коснулся моей спины.
Я повернулся и с удивлением отметил, что бронзовая статуя находилась куда ближе ко мне, чем я думал.
Кроме того, бронзовый человек держал в руке чудовищный серп, хотя до этого в ней были песочные часы.
И тут я вспомнил, что серп всегда сопровождает песочные часы, и упрекнул себя в невнимательности. Я повернулся спиной к статуе и вновь поразился.
Стена стел и камней сдвинулась вправо и перекрывала путь к входной решетке; детское кладбище, как медленное бледное море, колыхалось, смещаясь к выходу с кладбища.
Я вскочил на ноги и с ужасом заметил, что с опасностью для жизни задел железный серп.
— Черт подери, — сказал я себе, видя, что лезвие было острым, как бритва, — такие игрушки нельзя оставлять в руках людей, даже если они из бронзы.
Я направился к выходу, но теперь понял, что зрение не обмануло меня, — стелы и камни возвышались на моем пути, детское кладбище яростно пыталось преградить мне путь отступления. Оно ползло со все большей скоростью в мою сторону.
Я бросился бежать и подскочил к решетке в то мгновение, когда обломок колонны из красного мрамора бросился передо мной на землю, словно огромный безголовый питон. Я чудом увернулся от него и выскочил за решетку — она захлопнулась за моей спиной с яростным щелканьем. Я обернулся и увидел странного бронзового гиганта, который одной рукой вцепился в решетку, а другой с беспощадной яростью потрясал серпом.
В несколько прыжков я оказался на крыльце таверны.
Дверь была закрыта, я принялся стучать в нее, призывая Пиффи.
За стеклом возник лунный череп, и зеленые глаза трактирщика пронзили меня.
— Он уже ушел! — фальцетом проблеял он.
— Я хочу войти!
— Вы не войдете! — завопил он. — Убирайтесь!
— Ну уж нет, не уйду, пока не выскажу все, что думаю о вашем поганом кладбище, — с внезапной яростью крикнул я.
Он усмехнулся и вдруг состроил мне нос.
— Что скажут, если узнают, что его сторожит белый кролик?
— Бе… белый кролик? — Он отвратительно икнул, и взгляд его помутнел.
— А что скажут об одноногом бентамском петухе?
Его круглое лицо побледнело и прижалось к стеклу.
— Скажите… — с усилием проговорил я. — Если я суну под дверь двадцать фунтов, могу я рассчитывать на…
— Шиш, грязный поганец!
— Сто фунтов!
— Нет!
Лунный череп распух от ярости и отчаяния.
— Оставьте кладбище в покое, — взревел он, — иначе оно не оставит в покое вас… вы поняли меня?
И стекло почернело.
Вдали проревела пронзительная сирена; я увидел трамвайный вагончик ярдах в ста, кондуктор яростно размахивал руками.
— Отправляемся! Отправляемся!
Я уехал без Пиффи.
Вагон качался и переваливался с боку на бок, как шлюп во время бури, желудок мой взбунтовался от приступа неожиданной морской болезни; я все еще боролся с нею, когда меня без особых церемоний выбросили на мостовую неподалеку от пожарной башни Олдгейта рядом с лавчонкой торговки каштанами, которая обозвала меня пьяницей, хулиганом и прочими, менее приятными прозвищами.
* * *Я так и не встретился с Пиффи и весьма сожалею об этом, ведь за ним остался должок — я ожидаю объяснений по поводу Марливекского кладбища.
Пришла зима, и я укрылся в своем теплом и приятном доме; я мечтал вернуть себе былое спокойствие, когда несчастья обрушились на меня.
Я курил трубку и наслаждался отличным пуншем, оканчивая чтение занимательной книжки, когда в саду поднялся непривычный шум.
Глухие медленные стуки, словно там работали мостильщики укладывающие на место булыжники мостовой.
Небо было закрыто низкими тучами, но иногда в просветах появлялась луна.
Я прижался лицом к стеклу и вдруг увидел. Как посреди газона, которым очень горжусь, возникла красная стела. Я узнал ее… Это была колонна, разбившаяся у моих ног у выхода с Марливекского кладбища!
Стела неуклюже раскачивалась, как пьяный моряк, но гнусная штука была не одна — вокруг нее вырастали и странными медузами скользили небольшие плиты детского кладбища.
Не страх возобладал во мне, а гнев. Я любил строгий порядок сада, и кровь моя закипела, когда я увидел, что на него напали эти мраморные чудища.
У меня есть крупнокалиберный револьвер и мощные пули. Он шесть раз рявкнул в ночной тиши, и видение рассеялось. Но утром газон мой был истерзан, лиственница вырвана с корнем, ели разбиты в щепки, а весь сад усеивали обломки розового гранита.
Кроме того, мне пришлось унижаться, чтобы мой сосед Хигби не подал жалобу за ночной шум.
* * *Как-то я заметил Пиффи. На нем был новый плащ и широкополая шляпа. Я бросился к нему, но он ужом скользнул в толпе и исчез за углом, а меня едва не сшиб проезжающий кеб.
