Стив Альтен - Эпидемия. Начало конца
Опустившись на пол на одно колено, Ли Нельсон открыла стальные защелки и подняла крышку.
Из давно не открывавшегося ящика повеяло спертым воздухом и давно забытыми воспоминаниями. Она вытащила из солдатского сундучка женскую розовую спортивную куртку с капюшоном и логотипом университета Ратджерса, одежду годовалого ребенка, форму игрока «Нью-Йорк янкиз», затем большую по размеру футболку «Бостон ред сокс». Три университетских учебника по европейской литературе со множеством пометок и подчеркиваний. Почерк — округлый, разборчивый, явно женский. Ли тщетно искала имя владелицы учебников, но вместо него нашла фотографию в рамке. Снимок был сделан на фоне университетского общежития.
Девушке едва ли за двадцать. Красивая, как модель. На голове — роскошная шевелюра длинных волнистых светлых волос. Парень обнимал блондинку сзади. По-юношески красив. Улыбка — излишне дерзкая, но приятная. Ли с любопытством рассматривала лицо юного Патрика Шеперда.
«Посмотри на себя! С помощью мяча ты завоевал мир, а потом отказался от всего ради путешествия в ад».
— Ли! Тебе надо на это взглянуть.
С фотографией в руке женщина пошла в ванную комнату.
Дуглас указал пальцем на висящую там аптечку:
— Я предупреждал тебя, что у этого парня серьезные проблемы.
К зеркальной дверце скотчем была прилеплена пожелтевшая от времени записка.
ШЕП!
ГОЛОС, УБЕЖДАЮЩИЙ ТЕБЯ УБИТЬ СЕБЯ, ПРИНАДЛЕЖИТ САТАНЕ. САМОУБИЙСТВО — СМЕРТНЫЙ ГРЕХ.
РАДИ ВАШЕЙ СЕМЬИ СМИРИСЬ И ПРИМИ СВОЕ НАКАЗАНИЕ. ЖИВИ РАДИ НИХ.
«У него куда больше проблем, чем я думала…»
Доктор Нельсон открыла дверцу аптечки.
— Амоксапин… Торазин… Халдол… Трифлуоперазин… Триавил… Мобан… В этой аптечке столько антидепрессантов и транквилизаторов, что хватит на весь дом.
— Похоже, твой пациент был предрасположен к самоубийству задолго до того, как потерял руку. Держу пари, что он держит заряженный пистолет под подушкой.
Дуглас пошел в спальню и стащил плоскую, словно блин, подушку с кровати.
— А это что?
— Нашел пистолет? — спросила Ли.
— Нет, но…
Муж поднял книгу в кожаном переплете — «Божественная комедия» Данте.
«Рейндж ровер» катил на запад по 34-й улице. Дуглас рассчитывал добраться в Нью-Джерси через тоннель Линкольна.
— Ты хочешь знать, почему я злюсь? — наконец произнес он. — Ты проводишь больше времени с этим пациентом, чем со своей семьей.
— Это неправда.
— Почему с ним, Ли? Что особенного в этом ветеране? Это из-за того, что раньше он играл в бейсбол?
— Нет, — ответила доктор Нельсон.
— Тогда почему?
— Я не знаю.
Женщина выглянула в окно, стараясь не вдыхать угарный газ, которым был наполнен воздух тоннеля.
— Сначала я боялась, что он может снова покончить жизнь самоубийством. А потом… потом я поняла, как он скучает по своей жене. Боюсь, он слишком торопит события…
— Томас Стансбери номер два, — хмыкнул Дуглас. — Ли, мы уже проходили это… и не раз… У него были ночные кошмары. Ты ничем не смогла бы ему помочь.
— Томас ушел от жены, а потом совершил суицид. Это я выписала его из госпиталя.
«Рейндж ровер» выехал из тоннеля в ночь, под звездное небо Нью-Джерси.
Муж молчал, обдумывая, что ответить.
— Пригласи его к нам на обед.
— Кого? Шепа? Зачем?
— Рано или поздно вам придется его выписать, — сказал Дуглас. — Я думаю, что немного обычной жизни ему не помешает. Мы угостим твоего пациента домашней кухней. Если он захочет, то сможет поиграть с детьми. Кстати, а как насчет твоей сестры? Давай пригласим ее на обед.
— Мою сестру?
— А почему бы нет? Я не предлагаю свидания вслепую. Просто общество твоей сестры будет ему приятно. К тому же, ты и сама знаешь, как несладко Бриджитте в последнее время.
— Неудивительно. Она ведь разводится, а не…
— Вот именно, — воскликнул Дуглас.
— Нет, — возразила ему жена. — Я считаю, что это будет выглядеть немного странно. К тому же Шеп может обидеться. Он до сих пор по уши влюблен в свою жену.
— Тогда скажи, что это семейный обед и посмотрим, что из этого выйдет.
— Хорошо. Я согласна.
— А теперь ответь на вопрос: почему ты проявляешь столько заботы именно об этом пациенте?
Брюнетка склонила голову на плечо мужа.
— Ты когда-нибудь встречал человека, который кажется таким потерянным, который так нуждается в посторонней помощи, но в то же время остается яркой личностью? Да, это выглядит немного странным, но когда общаешься с Шепом, то кажется, что перед тобой умудренный жизнью человек, который сбился с пути и нуждается в твоей помощи. Я просто обязана ему помочь. Это ведь не так глупо?
— Не знаю, как насчет умудренного жизнью человека, но люди, которые подобно Шеперду прошли войну, имеют склонность к саморазрушению. Я знаю, Ли, что ты его лечащий врач, но некоторые люди просто не хотят, чтобы их спасали.
Декабрь
Во время заседаний правительства мы должны быть настороже и не поддаваться нежелательному влиянию военно-промышленного комплекса, как явному, так и скрытому. Разрушительный потенциал этой набирающей вес политической силы трудно переоценить.
Президент Дуайт Д. ЭйзенхауэрМедицинский центр для ветеранов
Нью-Йорк
15:37
Забавно, но он никогда не любил бегать, даже в средней школе, хотя тренер Сигал неукоснительно требовал этого от всех питчеров. Не любил он бегать и в университете Ратджерса. Тогда его невеста играла в хоккей на траве и хотела, чтобы он бегал вместе с ней четыре мили вокруг университетского поля для гольфа. То же самое можно было сказать и о времени, проведенном в низшей лиге.
Почему он вдруг это полюбил?
По радиостанции классики рока передавали «Помоги» «Битлз». Стрелка одометра бегущей дорожки приближалась к отметке «две мили».
Патрик Шеперд полюбил бегать, потому что благодаря физическим нагрузкам он чувствовал себя живым человеком, а любое чувство, которое побеждало его всегдашнее мрачное душевное состояние, только приветствовалось. Патрик полюбил бег: преодолевая трудности, он чувствовал себя не такой развалюхой. Доктор Нельсон говорила, что в его мозгу выделяется «эндорфин счастья». Но больше всего Патрику нравилось то, что во время бега голова его становилась ясной, и он вспоминал многое. Шеп вспомнил, что его невеста заставляла его бегать вместе с ней в университете Ратджерса. Она тоже была спортсменкой…
Песня закончилась. Началась другая. Он не слышал ее доброе десятилетие. Слова, написанные покойным Джимом Моррисоном, открыли дверцу в его душе:
Прежде чем ты забудешься во сне,
Я хотел бы получить еще один поцелуй,
Еще один ускользающий шанс получить блаженство,
Еще один поцелуй, еще один поцелуй.
Однорукий бегун споткнулся, вовремя ухватившись за опорную планку. Дорожка убежала из-под его ног, и Патрик упал на резиновый коврик.
Дни ослепительны и наполнены болью.
Окружи меня своим нежным дождем.
Ты сбежала в самое сумасшедшее время,
Но мы еще встретимся, мы еще встретимся.
Мужчина перевернулся на спину. Из носа бежала кровь. У него кружилась голова. Шеп прислонился к стене и дослушал песню «Дорз» до конца. Сложенные из шлакоблоков стены госпитального спортзала были окрашены в тот же цвет, что и комната в общежитии его невесты.
Он сидел в студенческом общежитии на полу, прислонившись спиной к стене. Из магнитофона без усилителя слышалась песня «Хрустальный корабль». Блондинка в грязной форме игрока университетской команды по хоккею на траве пристально смотрела на него. Из-за слез ее зеленоватые глаза казались голубыми.
— Ты уверена?
— Перестань задавать мне один и тот же вопрос. Если ты еще раз спросишь меня об этом, Патрик, я всуну тебе тест-полоску поглубже в одно место, и мы посмотрим, беременный ты или нет.
— Ладно… ладно… Не впадай в панику. Когда это случилось?
— Я не знаю… Месяц, может, второй пошел…
— Тебе следовало бы быть осторожнее, — сказал Патрик.
— Это тебе надо было быть осторожнее, мистер Все-Будет-Хорошо-У-Тебя-Еще-Восемь-Безопасных-Дней-Впереди. Боже мой! Папа меня убьет, когда узнает…
— А это идея! Давай не будем ему говорить. Мы поедем в клинику, там тебе сделают то, что должны сделать, и больше мы не будем рисковать и заниматься этим без противозачаточных таблеток.
Девушка запустила парню в лицо защитный щиток на голень, угодив прямо в нос. Брызнула кровь.
