Елена Усачева - Призраки приходят в дождь
Руки тряслись. Хотелось плакать, потому что все это было бессмысленно и бесполезно. Санёк вытащил из кармана телефон и быстро набрал номер отца.
— Ну чего, наследник? Деньги получил? — довольно хохотнул отец. — Теперь на все гуляешь?
— Папа, — начал Санёк. Губы слиплись, и произнести такое знакомое слово получилось не с первого раза.
— Затосковал, что ли? — добродушно басил отец. — Матери позвони!
Мать — это хорошо. Мать засыплет вопросами о еде и сне, о достопримечательностях и Шишкиной, о подарках.
— Пап, — заторопился Санёк. — У меня тут проблема.
И замолчал, не зная, что говорить дальше.
— Ну, чего? — Голос отца стал серьезным.
Санёк прислушался к шебуршанию за дверью и врубил воду.
— Я в историю попал, но никто еще не знает, что это из-за меня. Я могу на кого-нибудь это свалить. На кого угодно. Мне поверят.
— Вали, — коротко перебил его отец. — Не думай о других. Думай о себе! Сын, это твоя жизнь!
— Папа! Я не могу! — перешел на шепот Санёк. — У меня не получается!
— Что ты несешь? — завелся отец. — Как таскать конфеты без спроса — у него получается. У тебя чего, своих проблем мало?
— Папа! Но это же навсегда!
— Навсегда — это смерть. А пока человек жив, ничего навсегда не бывает! Перемелется! Не думай о других. Ты меня понял?
— Понял. — Губы опять склеились.
— Ну, вот и все! Отдыхай там! И подарок матери привези. Веер там. Или зонт.
— Привезу, — уже спокойным голосом ответил Санёк. — Пока.
— И нос не вешай! Держись за ветер! Прорвемся.
— Угу, — совсем неуверенно поддакнул Санёк.
Связь прервалась.
Вода шумела и пенилась в раковине. В зеркале отражался Санёк. Мокрые волосы пристали ко лбу, облепили уши. От пережитых волнений лицо посерело, глаза были красные.
Отец прав. С этим надо заканчивать. Какое ему дело до того, какие проблемы будут у других?
Он ударил по рычагу смесителя и вышел из ванной.
Вадя лежал на кровати, утопив лицо в подушку.
— Ладно, проехали, — попытался замять ссору Санёк. — Метнись к Шишкиной. Пускай за зонтом приходит.
— Шнурки завязываю и падаю, — глухо отозвался Вадя, шурша подушкой.
Санёк немного постоял, удивляясь, что ему вообще в голову пришла идея послать за Шишкиной Вадю. Сосед в нее влюблен. После такого подарка от Санька Шишкина и вовсе в сторону Вади не посмотрит. Ну, ничего, полюбит кого-нибудь другого. Шишкина теперь будет слишком озабочена своей внешностью.
Санёк хмыкнул, представляя, что произойдет завтра, и пошел в коридор. Тело казалось чужим. Вроде бы все было правильно. Проблема должна быть решена, и он ее решает. Но с другой стороны. Ни фига не решает, а только усложняет. Но об этом сейчас лучше не думать.
Он постучал в номер.
— Кто? — испуганно спросила Абрамова.
— Свои! — Для храбрости Санёк ухмыльнулся. — Шишкину давай.
Щелкнул замок.
Глаза у Дашки были по пять копеек, как будто вместо Санька она ожидала увидеть в коридоре японского императора. Абрамова быстро стала объяснять, что Шишкина пошла к девчонкам, а они собирались вниз, но перед этим должны были дойти до Алисы, которая вместе с Ильей…
Хлопнула дверь. В полутемном коридоре мелькнула тень.
— Слепцов! — завопил Санёк. — Стоять!
Убегающая фигура шоркнула по стене и провалилась направо, к лестницам. Санёк не отставал.
— Идиот! Вернись! — перегнулся он через перила. — Это не зонт! Это проклятие!
— Сам ты проклятие! — многоголосым эхо завопил Вадя. — Только попробуй Юльке его подарить!
Санёк мчался вниз, не видя ступенек.
Хлопнула рама окна.
Санёк налетел за замершего Вадю, сбил его с ног, сунул голову в форточку.
Ему показалось! Нет, он был уверен! Этаж четвертый или третий, хорошо виден темный двор, и кто-то черный, схвативший зонтик.
Вадя еще катился со ступеньки на ступеньку, а Санёк уже мчался по пустому холлу первого этажа. Вывалился через вертушку двери. И врезался во входящего. Брызнули золотом волосы.
Глава седьмая
Пропажа
— Гомэн насай!
Хироси был сильно напуган. Глаза сузил. Стоит так, как будто сейчас подпрыгнет и улетит.
— Гомэн… — растерянно пробормотал Санёк.
Появление японца сбило с толку. Этот-то что здесь делает? Ночь на дворе.
— Окаэринасай! — склонился в поклоне Хироси и вдруг ткнул пальцем вверх: — Гайрайго.
— И эта кукушка тут? — пробормотал Санёк, обходя японца стороной.
Он, конечно, сбегал во двор. Конечно, ничего не нашел. Потопал ногой по асфальту. Прочно. Никакие зыбучие пески пробиться не могли. Деревьев не было. Не застрял. Испарилось его проклятие. Или оно теперь на Вадьке? Или никуда не делось?
Санёк помчался обратно. Внутри поселилась неприятная легкость, словно все внутренности вынули, остался воздух.
— Санёк, ну, ты чего? — приступил к нему Вадя.
Он стоял около вертящихся дверей. Словно испугавшись шума, из-за конторки исчезла администратор.
Вадю надо было, конечно, прибить. Схватить за грудки и шарахнуть о стойку с зонтами. Но силы вдруг закончились. Сегодня столько было отчаяния и одиночества. На вечер ничего не осталось.
— Все плохо, — пробормотал Санёк, направляясь к лифтам.
— Да пошел этот зонт… — еще хорохорясь, еще пытаясь быть достойным соперником, произнес Вадя.
— Никуда он не пойдет, — покачал головой Санёк и… все рассказал.
Лифт первый раз приехал, распахнул створки и после долгого ожидания возмущенно хлопнул ими. Уехал. Второй раз вопросительно глянул на стоящих людей лампочками под потолком кабинки. Снова умчался по своим делам. Привез людей, нетерпеливо подмигнул тревожно-желтым освещением. Звякнул и закрылся.
— И ты собирался его отдать Шишкиной? — сделал мрачный вывод Вадя. — Санёк, ну, ты чего?
— Не отдал бы я его никому. — Санёк нажал вызов лифта. — Не смог бы. Ты видел.
Словно обидевшись, что до этого на него не обращали внимания, лифт долго не приезжал.
Вадя смотрел в сторону. Уже было непонятно, кто на кого дуется и за что. А Санёк все говорил и говорил, не в силах остановиться.
— Я отцу звонил, он говорит: «Отдавай!» А как отдашь? Ладно бы ерунда какая или что еще. А это же страшно. На всю жизнь. Даже в самолет не сядешь, до того уродливым становишься…
— А ты его нашел? — встрепенулся Вадя. — Я бросил… Что потом?
— Да разве его теперь найдешь? — горько усмехнулся Санёк. — Такая вещь…
— И чего? А, Сань?
— Ничего! Как дождь пойдет, все станет понятно.
Звякнуло. Из желтоватого сияния лифта в холл ступила Шишкина и Гайрайго — улыбка от ушей до ушей.
Санёк думал, что за сегодняшний день он уже достаточно наудивлялся. Лимит исчерпан. Но все же челюсть у него непроизвольно пошла вниз.
— Вы чего это вдвоем? — спросил он Шишкину, а сам, не отрываясь, смотрел на улыбающуюся японку, на ее сумасшедшие глаза, на эти ее бесконечные цепи.
— Тебя забыли спросить, — повела плечиком Шишкина, проплывая мимо.
— Зонт она взяла? — кивнул на Гайрайго Санёк.
— Ты, я смотрю, со своим зонтом просто помешался. Он что, единственный во всей Японии?
— Такой — единственный, — заступил дорогу Шишкиной Вадя. — Зонт гони.
— Мальчики! — покрутила пальцем у виска Шишкина. — У вас сенная лихорадка. От дождя. Каору предупреждал. Лечиться надо. В кровати лежать.
— У вас у всех сейчас начнется лихорадка, если вы отсюда не уберетесь, — упал на них глас свыше.
Алиса шла по винтовой лестнице от бара, в руке стакан с чем-то, засыпанным льдом. За ней следовал невероятно довольный Илья.
— Это что за явление, акт первый? — попытался вернуть на лицо строгость руководитель. — Брысь по номерам и спать. Завтра у нас прием у императора.
Санёк во все глаза смотрел на спускающуюся пару, и в его голову закрадывалось нехорошее подозрение, что зонтик могли взять они. До земли он не долетел. Застрял между этажами. Или зацепился за окно. А тут как раз Алиса с Ильей.
Алиса была в узкой белой блузке с глубоким декольте и короткой юбке в складочку. Если и засовывать куда зонтик, так…
— Брат, ты чего?
Илья положил Саньку руку на плечо, отчего тот вздрогнул.
— Ты взгляд-то попроще сделай. Не в музее.
Санёк моргнул раз, другой, но отвести глаз от Алисы не смог.
— Вы чего тут носитесь?
Говорил один Илья, остальные с недоумением смотрели друг на друга. Кроме Гайрайго, которая никуда конкретно не смотрела, только улыбалась и слегка кланялась.
— Они зонт у Санька стырили! — выпалил Вадя, хватая Шишкину за локоть.
Санёк поперхнулся воздухом, отлично понимая, что за этим может последовать. Но Шишкина стерпела такое запанибратство. И осмелевший Вадя понесся дальше:
— Это не простой зонт. В нем проклятие. Тот, кто его возьмет, превратится в дряхлого человека. А она взяла и не признается!
